Решение убить Маркуса появилось в голове Николаса не сразу: сначала это была лишь ненависть и желание хорошенько ему врезать, сбив костяшки об его лицо в кровь, но каждый раз видя, как Эмили вздрагивает, как боится и ждет его, Ник понимал, что она перестанет в страхе ждать его, лишь когда его не станет, когда некому будет приходить и некого будет бояться, потом невольно кидал взгляд на ее живот, в котором когда-то зарождалась жизнь, сжимал кулаки и крепко обнимал ее, целуя в макушку, а мысль убить брата теперь не казалась ему такой нереальной.

Только воплотить ее в жизнь оказалось куда сложнее. И дело было вовсе не в формальностях, не в мести Энди и не в заметании следов, благо были люди, готовые все сделать за него лишь за определенную плату в денежном эквиваленте. Проблема была в осознании, что он становился Эриком, хотел убить собственного брата, который не только был одной с ним крови, но помог без лишних вопросов и вознаграждений, когда эта помощь была так необходима. Но страх в глазах Эми через месяц все же смог убедить Ника, что эта жестокость была оправдана. Жаль лишь, что не до конца.

Ник взглянул на мирно спящую рядом Эмили, длинные волосы которой разметались по подушке, и невольно улыбнулся, аккуратно убрал прядку с лица и невесомо чмокнул в висок, отчего она забавно поморщилась, но не проснулась, лишь повернувшись набок. Часы показывали начало шестого утра, но сна так и не было, поэтому он аккуратно встал и вышел из спальни, бесшумно прикрыв за собой дверь. В кухне, когда Эми не было рядом, думать становилось куда проще, и Ник, плеснув в бокал виски, остановился перед панорамным окном, сделав глоток. Мыслей в его голове было слишком много, но одна была особенно настойчивой: идеальной кандидатурой на роль убийцы Маркуса был Том Уилсон. И Ник понимал, что, подставив брата Эмили, сделал бы ей еще больнее, но это был единственный верный выход и единственный кандидат, в виновности которого не стала бы сомневаться Андреа, ведь за месяц они так и не смогли найти Тома, который в присмотре за сестрой был бесполезен, зато в прятках ему не было равных. Том, который лишь втягивал Эми в неприятности и от которого не было ровном счетом никакого толку, никогда не нравился Нику, поэтому принять окончательное, хоть и импульсивное решение оказалось довольно просто.

Взяв со стойки лежащий рядом с ноутбуком телефон, Николас набрал номер Фрэнка несмотря на ранний час, и тот на удивление практически сразу ответил, пробасив в трубку хриплым голосом:

— Что-то случилось, мистер Вебер?

— Поговорить надо. Спишь?

— Уже нет, — с усмешкой заметил Фрэнк. — Срочный разговор?

— Не срочный, но серьезный. Подъезжай к шести ко мне, я спущусь.

— Без проблем, мистер Вебер.

Полчаса тянулись бесконечно долго: Ник успел осушить три бокала виски, выкурить пару сигарет и даже едва не передумать, благо стрелка настенных часов показывала без пяти шесть, и, наспех одевшись, он спустился вниз, вдохнув бодрящий утренний воздух, а возле его ног остановился черный Гелендваген Фрэнка.

— Доброе утро, босс, — поздоровался мужчина с Ником, когда тот устроился в теплом салоне.

— Смотря для кого, — ухмыльнулся он в ответ. — У меня дело к тебе серьезное.

— Весь во внимании.

— Нужно человечка одного убрать, только аккуратно, без лишнего шума, чтобы ни один след не привел не то что ко мне, даже в Лондон. Убийство есть на кого скинуть, только для начала его найти надо, а то прячется он хорошо.

— Почему сами этим не займетесь? — непонимающе нахмурился Фрэнк.

— Не хочу лишних следов, не хочу даже человека знать, который все это сделает. Потому что если след приведет ко мне, то нас всех тут порешают на счет раз.

— Вы можете на меня положиться, вы же знаете.

— Знаю, иначе бы и не просил тебя.

— Так кого убрать надо и на кого убийство свалить?

— А убрать нужно… — Ник достал из кармана пальто пачку сигарет и закурил под внимательным взглядом Фрэнка, приоткрыл окно и задумчиво выпустил дым в сторону. — Маркуса Кроуфорда.

— Это который ваш брат? — удивленно присвистнул мужчина.

— Бинго, — хмыкнул Николас, — поэтому и сделать все надо крайне аккуратно. А свалить на Тома Уилсона, брата Эмили, у них как раз там тёрки, и его ищут за покушение на Маркуса. Так что идеальная кандидатура.

— Мистер Вебер…

— Что, Фрэнк?

— Вы уверены в своем решении?

— На все сто процентов. Организуешь? Я в долгу не останусь.

— Обижаете. Только времени может потребоваться больше обычного.

— Я никуда и не тороплюсь.

Когда Ник наблюдал, как на горизонте скрывается машина Фрэнка, пути назад уже не было.

Времени понадобилось действительно много: то ли Фрэнк искал человека, который бы чисто и без лишних вопросов сделал бы всю грязную работу, то ли поиски Тома и улик, которые бы с ним связывали, затянулись, Николас не знал, но с каждым днем ждать становилось все сложнее. Перемены в его настроении замечал не только он: Эмили сначала не решалась спросить напрямую, лишь поглядывала на него, когда думала, что он не видит, и тяжело вздыхала, качая головой. Лишь в один вечер устроилась у него на коленях, обняла за шею и посмотрела в глаза:

— Ник, милый, что тебя беспокоит?

— Все в порядке, — с усмешкой отмахнулся он. — Работа у меня нервная, я ведь предупреждал, что со мной тебе жить тяжело будет.

— Мне не тяжело, просто я очень за тебя переживаю, я же вижу, как ты себе изводишь.

— Все правда в полном порядке, маленькая, — улыбнулся Ник, приобнял за талию и поцеловал, утягивая ее за собой в спальню. Больше к этому разговору они не возвращались.

Нервировали Николаса не только давящая неизвестность и мысли о возможном провале и визите Энди, но и чертов наркотрафик, в который зубами вгрызлись Милтоны, проливая не только кровь своих людей, но и кровь людей Ника, которыми он очень дорожил. Все шло наперекосяк, по улицам Лондона текли реки крови, а Ник не успевал лично соболезновать родным своих особенно приближенных парней, откупаясь от них бумажным пакетом с фунтами стерлингов.

Когда одна из проблем Николаса была решена, над Лондоном впервые за несколько недель появилось солнце. Старший брат Милтон все же совершил свою единственную и последнюю ошибку. Недооценил противника, ослепленный своими мнимыми успехами. Нику пришлось даже ненадолго отступить, схитрив, чтобы представшая перед ним картина безумно радовала глав. А подвешенный на крюке на заброшенном складе в пригороде Лондона, словно свиная туша, противник, сломленный и поверженный, был действительно приятным зрелищем.

Казнь было решено сделать показательной, чтобы в дальнейшем ни одному недалекому недопреступнику и в голову не пришло идти против Вебера. Ник бил сам: жестоко, остервенело, поочередно ломая все кости, наслаждаясь криками жертвы. Тот даже что-то ему обещал, в чем-то клялся и божился, что отдаст Нику все, до последний копейки, правда сам Ник его совсем не слушал. Весь переломанный, избитый, с гематомами по всему телу, Милтон безвольно висел на веревках, но все еще тяжело и хрипло дышал. Левый глаз полностью заплыл, а лицо было больше похоже на одну гематому, и если бы он мог молить о легкой смерти, он бы наверняка молил, но был для этого слишком слаб, а у Николаса на него были совсем другие планы.

Стоявший рядом все время Фрэнк подал ему острый большой нож с заточенным практически на конце лезвия крюком, подарок одного уважаемого араба, с которым Ник когда-то имел дела. Красивый и дорогой трофей, завидный экземпляр в коллекции холодного оружия, который Николас использовал крайне редко. Но показательное выступление предполагало использование красивых атрибутов.

Он подошел к жертве почти вплотную, пачкая кровью и без того окровавленную рубашку, за волосы одернул назад повисшую голову Милтона и посмотрел в правый глаз, улыбаясь, наслаждаясь собственной победой. Все так же не сводя с него взгляда, резким движением всадил нож в живот, Милтон издал лишь хриплый стон, лишенный сил кричать. На гримасу боли, исказившую его лицо, можно было смотреть вечность. Оставалось дело за малым: лишь вытащить нож, но острый крюк зацепился за органы, разрываемые под приложенным усилием. Страшные мучения, которые Ник причинял, и глазом не моргнув. Наблюдал, как Милтон закашливался кровью, как делал свой последний вдох, как безжизненно повисал на веревках. Дело было сделано. Обтерев окровавленный нож об остатки одежды мертвого Милтона, он отдал его Фрэнку и вышел из помещения, закурив и прикрыв глаза. В его списке тысячи и одной проблемы на одну проблему стало меньше. Даже дышать становилось как-то проще.