Показалось, что на его руке блеснула стрела, и я отшатнулась назад… Но то был лишь мираж.

— Я не понимаю вас… Хронимара защитит меня. И во сне нельзя навредить.

— У меня и в мыслях не было. А вот твой учитель вполне может свести счеты, когда закончит с моей любезной правнучкой. Видишь, у нас обоих оказывается есть, что терять.

— Вы думаете, — да нет же, это бред, — Астрагору будет до меня дело, когда его план осуществиться?

— Когда его план осуществиться, нам всем не поздоровиться. И от тебя зависит, сможем ли мы изменить «когда» на «если».

Я не выдержала, рассмеявшись. Смех шел из груди, царапался и оседал на губах колотым льдом. Наконец, он сменился кашлем.

— Я простая девчонка. Очнитесь.

— Ты уже изменила историю, Вельга. Изменила, когда решила спасти Геллу Драгоций на туманном озере и сама зашла в воду. Изменила, когда согласилась отследить Николь. Изменила, когда позволила Астрагору убить ее.

— И когда не позволила убить себя в лесу. Договаривайте уж все.

Он кивнул, вызвав в груди жжение. Может, я не великая часовщица, но и разменная монета в игре Духов.

— Говорите все как есть. Раз вам нужно, чтобы я рисковала собой, то сделайте милость: хотя бы не лукавьте.

— А ты и вправду дочь своего отца… с Вердом тоже было сложно. И убедить его показать твой клубок… о-о-о, да проще было убежать от стаи жахов, — момент был не подходящим, но внутри все равно шевельнулась гордость. Впервые кто-то сравнил меня с отцом. — Я был патронажем Николь, а она в свою очередь не рожденной сестрой Василисы из другой параллели. Девочка должна была помочь сделать ей выбор, когда придет время. Но вот оно пришло…

— А сама Василиса не справится?

— Выбор касается ее семьи.

— Я не хотела, чтобы так вышло, — слова будто душили. Вернись домой, последнее напутствие Николь мне. Что оно могло значить?

— Я понимаю. Иначе бы мы разговаривал в другом тоне.

— Что вы от меня хотите?

Вопрос повис в воздухе и потух в печальных глазах мужчины. Он ничего не ответил, но молчание все сделало за него. Стало трудно дышать, и в уголках глаз защипало. Не плачь. Не вздумай. Я отвернулась, но пара капель все равно просочилась, предательски обжигая кожу.

— Думаете, я соглашусь?

— Ты получишь куда больше, чем думаешь.

— Простите, но могли бы солгать лучше.

— Я не лгу хорошеньким девушкам, — у него хватило совести шутить, даже обрекая меня на смерть.

— Мне надо подумать… я не могу так сразу. Нужно время.

— Его нет, Вельга. Василиса уже в Рубиновой комнате. Решайся: либо ты исправишь то, что сотворила твоя стрела, либо увидишь, к чему это приведет.

Он взмахнул рукой, призвав нуль-зеркало. В его глади отразилась незнакомая мне комната, Василиса и ноги сами сделали шаг. Нет. Если я переступлю черту, то вновь окажусь там — откуда так долго бежала. Надо проснуться. Раскрыть глаза и забыть все, как кошмар. Но я сама же понимала — забыть не получится. Родион сказал верно: либо я исправлю собственные ошибки, либо пронесу их тяжесть до конца.

— Скажите… другого выхода нет?

— Ты же умная девушка. Ответь сама.

Я закрыла глаза и шагнула. Пускай все случится быстро и будет напоминать сон. Главное, не переставать верить, будто все происходит не со мной… будто я могу проснуться в любой миг и очутиться на своей соломенной постели.

— Вельга? Как ты…

— Все вопросы к твоему прадеду.

В руках Огневой сияло что-то маленькое и алое… я пригляделась. Рубиновый ключ. Неужели она владеет сразу двумя ключами, да и возможно ли это… неважно. Сейчас это уже не важно.

— Я… мне надо сделать выбор, — Василиса не спускала с меня прямого взгляда и точно обдумывала какую-то мысль, — выбор, чью жизнь изменить. И раз появилась ты, то…

Она не договорила, но в ее голосе отчетливо мелькнула тоска. Кажется, своя жизнь Василису тоже не шибко устраивала.

— Не думаю, что дело в этом… и меня не должно было тут быть, — тут должна была стоять Николь. Но мара ее дери, как вернуть зачарованную эррантию я не представляла. — Сколько у нас времени?

Василиса пожала плечами, крепче сжав ключ.

— Астрагор сражается с моим отцом. Он хочет, чтобы я поменяла его судьбу, но папа…

Я вскинулась. Поменяла судьбу. Неужели от меня хотели именно этого? Чтобы я добровольно завершила то, отчего уже раз смогла убежать. Наверное, стоило заплакать, но отчего-то слез не было. Только шершавые разводы на щеках, давно остывшие. Пришла забытая и такая спокойная уверенность — так надо. И почему-то я знала, мои родители гордились бы мною. Просто знала.

— Гелла! Я знаю, ты где-то рядом, выходи! Я готова.

Василиса уставилась на меня, но ничего не спросила.

— Гелла, — я не успела закончить, как из воздуха соткался силуэт. — У меня нет на тебя зла.

Девочка кивнула, по ее губам скользнула улыбка. Голова кружилась, и ноги постепенно слабели. Вот бы увидеть Рэта… напоследок. Возможно, он бы зауважал меня. Было бы легче, если Драгоций запомнит меня такой… смелой, собранной и даже немного взрослой. Готовой нести ответ за свои ошибки.

— Ты готова, Вельга Драгоций?

Василиса встрепенулась, но я кивуом показала, что все нормально. Хотя конечно, такого не было и близко. Меня начинала бить дрожь.

— Ты сможешь отдать мое тело Николь? Чтобы она закончила то, что должна?

— Смогу. Я же допплер. Я могу забрать отрезок чужой судьбы и изменить его так, как захочу. Но обратно тебе дороги не будет, Драгоций.

— Вельга. Зови меня так. И я не собиралась возвращаться.

Гелла кивнула.

— Я готова. Только, пожалуйста, — голос все же дрогнул, — сделай все быстро.

— Не смей! — Василиса выхватила стрелу, — Вель, это не твоя битва.

Я взглянула на ключницу и нашла силы на улыбку.

— Нет, не моя. Эта наша битва, Василиса. И я хочу выиграть.

Огнева замерла, и ее лицо скривилось. Всегда сложно принимать чужую жертву, порой даже сложнее, чем совершать собственную. И все-таки она стала мне другом.

— Я придумаю, как вытащить тебя. Я вытащила Диану… и тут найдется способ.

— Главное, вытащи себя.

Мы обнялись, ища в друг друге капельку сил и уверенности. Сверху послышался грохот. Он ворвался в наш хрустальный мирок, напоминая, что следует поторопиться. Время не терпит и на прощание его как всегда не достает.

Гелла замерла передо мной, сжав ладонями виски. Я закрыла глаза, чтобы думать о чем-то другом. О первом полете, о посвящении, о грозе и мокрых перьях, об осенней листве и снежных горах, о горячих губах на своем лице и волчьем мехе… о том, что Вельга Драгоций улыбается перед лицом неизвестности.

Последнее, что я разобрала, были слова:

— Здравствуй, Василиса. Давно не виделись, — сказанные моим же голосом.

========== Глава 28. Привкус ржавчины ==========

«Часто, добывая информацию, некомпетентные следователи делают одну и ту же промашку. Они считают, будто самое уязвимое место часовщика — его крылья. Ох, что только не делают с бедняжками: выкорчевывают, поджигают, сдирают лоскутами… а ведь любой профессионал скажет, как бесполезны эти действа. Крылья не что иное, как сгусток часовой энергии, отрастающий после каждого обновления цикла (обращения к числовому имени). Самое уязвимое место часовщика — его гордость. Если он лишится ее, то будет валяться у вас в ногах… поверьте, через меня прошло ни один десяток таких смельчаков… а гордость лучше всего подрывает бессилие»

«Тюремные записки господина С.», запретная секция Змиулана.

Странная легкость. Мне казалось, что стоит захотеть, как тело поднимется и зависнет в воздухе даже без крыльев. Я лежала на чем-то жестком, а в щеку упиралась острая крошка. Даже согнуть пальцы было сложно, и каждый вдох скребся о ребра.

Но я дышала. Я дышала, щурилась и чувствовала окоченевшие пальцы, а большего и не надо. Получилось ли у Василисы? Николь вернулась? Все это отошло на второй план… где-то громыхали эферы и слышались крики. Но они были так далеко. Я лежала под потолком неизвестной комнаты и улыбалась. Гелла отпустила меня, а значит… предположение было слишком смелым.