— Ты еще можешь остаться… со мной.

— Это ты можешь уйти. За мной.

И почему никто из нас не сказал тогда «вместе»? Почему нам так важно прикрываться этим громким и пустым «мной»…

Я подняла голову. Сверху шел снег. Много снега.

========== Глава 25. Осколок былого ==========

“В прошлом вместо экипажей, драгоценностей и замков любимые дарили друг другу граненный янтарь, чтобы по прошествии нескольких лет заключить в него совместные воспоминания. Сейчас этот обычай изжил себя, и только в сундуках наших прабабушек пылятся мутные янтарины, хранительницы непролитых слез…”

Из книги “Обычаи былых времен” Кассандра Грант, преподаватель социологии Светлочаса.

Я не умела прощаться. Все расставания в моей жизни были резкими, обрывочными, как взмах стрелы. Они не были спланированы, они приходили, когда им самим было угодно, заваливая меня грудой обломков. Сейчас же все было иначе. Это прощание нависло грозовой тучей над безоблачным небом, неотвратимое и гнетущее.

Рэт ковырялся со своей стрелой. Он был счастлив, наконец, получить ее обратно и теперь проверял «не напутали чего эти гадкие Столетты». Я сидела в метре от него и сгорала внутри. Мое лицо было спокойно.

Завтра Драгоция тут не будет.

— Я так больше не могу.

Рэт оторвался от шестеренок и послал недоумевающий взгляд.

— Мне паршиво.

— Пойдем со мной, — он пожал плечами.

— Нет.

Это был замкнутый круг. Рэт рвался обратно в Змиулан, я про себя молила его остаться. Он видел этот стон, свернувшийся на дне моих глаз, и был глух. Старший ученик. Драгоций. И уже после этого мой любимый.

— Я вернусь за тобой, когда все наладится. Я же обещал.

— Мне нужно, чтобы ты был рядом сейчас.

Круг замкнулся, чтобы начаться сначала.

Уже ночью, лежа под тонким одеялом и вслушиваясь в сопение девочек, я дала себе волю. Стало немного легче, хотя набухшие красные веки неприятно щипало. В окне виднелся кусок черного неба с огрызком месяца, где-то в лесу вновь выли волки.

Раздался тихий скрип. Дрема мигом слетела, оставив привкус желчи во рту. Окно чуть приоткрылась, и тень поползла по стене.

— Вель, выйди.

Это был Рэт. Я встала на мыски, стараясь даже не дышать — девочки спали чутко.

— Что ты делаешь?

— Мерзну и жду тебя.

Я поежилась, а вдруг кто-то проснется и застукает нас? Но мара… когда рисковать, как не в это ночь? На улице я оказалась минуты через три, только и успев завернуться в овчинный тулуп. Стоял стылый мороз, и воздух казался хрустящим. Кончик носа уже кололо, и хотелось чихнуть.

Рэт стянул с себя шапку и кое-как натянул мне на голову, после чего отдал еще перчатки с шарфом.

— Девчонки, — протянул он, — вечно за вами приглядывать.

Не успела я ответить, как парень вызвал крылья. Вздох удивления застыл в груди, растворившись в пульсе. Я уже отвыкла от них и даже успела позабыть эти серебристые узоры на концах… сразу вспомнились наши совместные тренировки.

— Рэт…

— Тш-ш-ш.

Он поднялся вверх парой сильных взмахов и завис, поджидая меня. Деревня спала. Казалось, мы были одни, огражденные от всего мира этим безмолвием. Вдруг на каком-то дворе залаяла собака, и я встрепенулась. Крылья зашелестели сзади, и спину свело от забытой тяжести. Как же я давно не летала.

— За мной… отлетим чуть подальше.

Легкие словно развернулись внутри, казалось, до этого я и вовсе не дышала. Мир под ногами становился все меньше, все дальше, а обрывок месяца — ближе. Я протянула руку и сжала ладонь, словно зачерпывая в нее все эти дома, изгороди, людей и их мысли. Жаль, они протекли сквозь пальцы.

— Не играйся… у нас не так много времени.

Мимо пронесся Рэт на своих темно-зеленных плавниках, он заделал лихой вираж, сам забавляясь почем зря. Я постаралась повторить, но где-то на середине голова пошла кругом — едва удалось найти равновесие.

Деревня оставалась вдали, а над нами уже стелился непроглядный черный лес, похожий на ковер. Я раскинула руки, качаясь на воздушном потоке. Все мысли и тревоги растворились в первом за столько месяцев полете — глаза уже не щипало.

— Так что ты задумал?

— Тренировку.

— Смеешься?

Я зависла и тут же едва успела отскочить. Рэт резко затормозил, перпендикулярно уходя вниз. Мне оставалось только следить за его виражами, прикидывая, какой будет следующим. Сердце колотилось, набухнув от волнения.

— Не висни! Вспомни, чему я тебя учил.

Он снова пронесся рядом, и зеленное перо промелькнуло перед самыми глазами. Это расшевелило меня, и уже в следующий раз я ответила робкой контратакой. Рэт, смеясь, избежал ее. На меня медленно накатывал азарт. Несмотря на подступающую стужу, тело горело. Мы кружились в воздухе, словно в танце: выпад, захват, уклонение… это был набор движений и связок, заключенный в мимолетном касании ладоней, шорохе перьев, изгибе спины. Я отдалась этому странному течению, позволяя нести себя. И стало легче.

— Замри!

Я оцепенела, а Драгоций ловко сомкнул руки за спиной, притягивая к себе. Мы зависли в воздухе, и только пара темных крыльев реяла над нами, изредка разгоняя воздух. Вдруг пришло осознание, как же это приятно — чувствовать под собой крепкое плечо и опираться на него. Я прижалась к Рэту теснее, зажмурившись. Под нами остался целый мир со своими проблемами, домыслами и тайнами, а над — безбрежное небо свободы.

— Удачи тебе… будь осторожен.

— И ты. Я не доверяю Столеттам…

— Тут есть Александр.

— И ему.

Нос защекотал родной запах мяты. Он оседал на кончике языка, растекаясь терпкой сладостью.

— Ты, правда, вернешься?

— Нет, брошу тебя тут, а себе найду кого посимпатичнее… чтобы не был похож на мальчика.

Я изловчилась и ущипнула его под ребро. Рэт зашипел.

— Тогда я тоже найду себе какого-нибудь Столетта… знаешь, тут уже были желающие.

— Это кто? Тот трусишка, что ли? — кажется, он говорил об Аррисе, — знал бы, и прокусанной штаниной этот паршивец не отделался.

Я не выдержала и всхлипнула. Мне не хотелось его отпускать. Очень не хотелось.

— Эй, Драгоции не ноют.

Это не подействовало. Меня вдруг накрыла волна злости: на себя, на Рэта, на учителя, на весь мир, что мешал нам быть вместе. Хотелось прокричать в лицо каждому — ваше мнение ничего не решит.

— У меня есть для тебя кое-что… очень дорогое для меня.

Рэт усмехнулся, явно собираясь сыронизировать.

— Побереги это еще пару годков, — проникновенно прошептал он.

Я сначала зависла, а потом захлебнулась возмущением. Краснота поползла по лицо до самой шее, и захотелось придушить этого гада… я перед ним душу выворачиваю. А он… он… Рэт подавился смехом.

— Чтобы тебя мара утащила!

— Да брось, ты так мило краснеешь…

— Ненавижу.

— Вель, перестань… ну правда… ты не вырвешься.

Я еще потрепыхалась пару минут, но потом силы иссякли, как и желание их применять.

— И что за подарок? Мне интересно.

— Теперь точно не скажу.

— Эй.

— Завтра.

Настаивать Рэт не стал и поднял меня за плечи. Я уже знала, что будет в следующую секунду, поэтому просто наклонила поудобнее голову и приоткрыла рот. Все обиды растворились в бархатной черноте, остались только касания на кожи и надвигающийся рассвет. Хоть бы солнце разорвало на тысячи осколков…

Мы простились с Рэтом почти без слов. Следующим днем я отдала ему янатарию с осколком своего прошлого. Зачем? Не знаю. Это было самое ценное из всего, что имелось у меня. Может поэтому так хотелось поделиться этим именно с Драгоцием.

— Отдашь при встрече, — улыбнулась я.

— Вель… это же…

— Просто камень. Но там есть частичка меня.

Рэт сжал руку с янатрией, а потом на секунду приложил ее к груди. Лицо у него было серьезным.

— Спасибо.

Я кивнула, так как все слова застряли в горле.