— Эй, девочка, ты совсем плоха, — передо мной склонился темный силуэт. — Узнаешь меня? Кивни, если да…
Я кивнула, хотя лицо человека разобрать не могла. Мужчина, это точно был мужчина и от него пахло чем-то родным — этого было достаточно, чтобы усталость взяла свое и я отключилась. Крохотный уголек надежды шепнул, что это все сон и я проснусь у себя в кровати, разбуженная жутким кошмаром.
— Она что, чахоточная? А вдруг она перезаражает полдолины своей хворью, — такими были первые слова, услышанные мною на новом месте.
Я лежала с закрытыми глазами и млела от тепла и простой, тростниковой перины. В Змиулане мы спали на шкурах, застеленных пуховыми покрывалами, а тут всего-то стеганный мешок, набитый соломой, но, клянусь, тогда он был куда мягче шерсти тонкорога. А еще мне, наконец, было тепло… я уже и забыла какого это — не мерзнуть.
— Зарри, это просто ребенок. Уставший ребенок, нуждающийся в нашей помощи, — второй голос был уже знаком, а еще он казался мягким и тягучим, как липовый мед.
— Александр, — усталый вздох, — как бы все было так, как ты говоришь… а то окажется, что это очередная уловка Астрагора… смотри, кажется, она двинулась, повернулась набок.
Я замерла. Александр? Александр Драгоций? Неужели Драголис вновь свел нас? По губам расползлась улыбка — я спасена. Александр защитит меня и даст совет, как быть дальше.
Что-то мягкое и тяжелое прикоснулось ко лбу и отвело прядь волос.
— Ну же, открывай глаза и давай поговорим. Мой жених очень хочет, чтобы я похлопотала за тебя перед матушкой… а для этого нам стоит кое-что обсудить.
Первое, что я увидела — глаза цвета молодой листвы, такие принадлежали только Столеттам, рожденным под Платаном. Надо мной склонилась девушка с волнистыми, душистыми волосами. Она мне сразу не понравилась, слишком красивая и непохожая на меня.
— П-пить, — в горле все саднило, — пож-жалуйста.
Мне дали оловянную чашку с какой-то пряной микстурой. Я чуть не вылила все на себя, так соскучилась по горячему, и даже острый травяной запах ничуть не сбил аппетит.
— Ты, Вельга, да? Дочь Верда и Нейрис, — между тем продолжила девушка, — мы не желаем тебе зла, Вельга, но Драгоциев тут не любят, — она чуть замялась, — кроме, моего жениха. Скажи, что произошло и почему ты очутилась в лесу?
Я почувствовала еще один взгляд — открытый и подбадривающий. Александр стоял, прислонившись к стене, и чуть ли не подмигивал мне, пока его невеста устраивала допрос. Стало чуть поспокойнее.
— Я… я подвела учителя, — было непривычно разговаривать с кем-то после трех дней молчания, — теперь мне нельзя в Змиулан.
— Астрагор совсем потерял хватку, если против него тявкают даже такие щенки, — по комнате вдруг пробежался сквозняк, а потом прямо из воздуха соткалась статная, седовласая женщина. — Ну здравствуйте, дети мои, не устающие подкидывать сюрпризы.
— Матушка! — девушка вскочила с места, ее глаза яростно прищурились и послали Александру очень недобрый взгляд. — Мы и не думали ничего скрывать от тебя просто…
— Госпожа Хронимара, я прошу вас признать Вельгу Драгоций гостьей и позволить ей остаться в Долине, — время, как же я расплачусь с Александром за все. — Прошу из-за нашей общей крови и в память о добром имени ее родителей.
Он вышел вперед, ничуть не потупившись под тяжелым взглядом Хронимары.
— Общей крови, говоришь… — а вот мне хотелось зарыться под одеяло от такого пристального внимания. — Хорошо, добро! Пускай девица, пока побудет с нами, переживет зиму, а дальше решим, как быть.
Женщина хлопнула в ладоши, а потом цепко ухватила меня за подбородок, развернув к себе. Я терпела, стараясь не особо дрожать в мозолистых, натруженных руках.
— Совсем тщедушная… смотреть не на что. И куда такую деть…
— А вы ее на травы, матушка. Пускай Анетте помогает, а то уже совсем старуха, а замены мы ей никак не сыщем, — травы? Неужто хотят меня отправить в подмастерье к травнице… лучше бы на кухню, поближе к теплу и еде.
— Хм-м-м, как считаешь, Александр, сдюжит твоя хворая такую работу?
Драгоцмй окинул меня взглядом и тонко усмехнулся каким-то своим мыслям:
— Она еще и не такое сдюжит.
— А как освоишься — так и поговорим, а то пока ты как водянка, все слушаешь, да воды в рот наглотала и молчишь. Пойдем, Зарри, там зерно привезли, надо бы его на зиму распределить…
Я вздохнула с облегчением, когда эти две женщины ушли. От них веяло неуловимой, удушающей угрозой. Александр присел на край кровати. Стало стыдно: он и так как вечно спасает меня, у него, скорее всего куча дел, а вместо этого Драгоций возится с сопливой, чужой ему девчонкой.
— Ну что, досталось тебе?
Я отвернулась, чтобы не разреветься самым жалким образом. Александр осторожно дотронулся до плеча, и тут меня прорвало. Казалось, этот простой жест, как ключ открыл все переживания о том ужасном дне: как я попала в Расколотый замок, как учитель занял тело и убил моими же руками Николь… а еще Василиса, Фэш и Рэт… Время, как же хочется к нему… просто оказаться под крылом и не вылезать оттуда. Казалось, скитания по лесу чуть охладили мысли, но они лишь притупили их.
— Вель, — Драгоций неловко обнял меня, трясущуюся и захлебывающуюся, — ну-ну… поплачь, девочка. Поплачь и станет легче.
Так я и сделала. Я проплакала целый вечер, уткнувшись в мужское плечо и представляя совсем другого Драгоция рядом. А Александр гладил меня по спине, шептал что-то и ни разу не спросил, как все было на самом деле.
В тот вечер он был единственным родным человеком для меня.
========== Глава 16. Сто лет под платаном ==========
— Дорогая, как ты намерена решить этот вопрос?
— Сделаю, как получится и поставлю тебя в известность.
Из воспоминаний Аррео Коннера, юриста по бракоразводному процессу.
Уже какую ночь мне снился один и тот же сон. Волчья семья. Мама, отец и четыре щенка. Я видела, как те бегают на охоту, точат зубы о корни, а по ночам воют на диск луны… и каждый раз я хотела верить, что этот сон неспроста. Рэт оборачивался волком… и мог ли этот сон быть весточкой от него? И каждый раз я не находила ответа, пока тот сам не пришел ко мне. В то утро все началось как обычно…
Кроме меня в горнице жили еще две девчонки: Юста и Эйприл. У первой был легкий, нрав и совершенно бесхитростный характер, она сразу приняла меня и считала своим долгом рассказать обо всем в Долине. А вот со второй мы не поладили… Эйприл была на пару лет старше, все время язвила и злословила в сторону «хворой немочи», то есть меня. Юста как-то поделилась, что все из-за одного паренька, которого порочили в женихи этой занозе. Но тот быстро смекнул, какую красавицу ему суют, и убежал за перевал, где и осел, а Эйприл осталась в девках, что совсем не прибавило ей ни кротости, ни доброго нрава. Я лишь пожимала плечами, страсть местных девушек побыстрее выскочить замуж и завести пару орущих карапузов, была мне непонятна. В Змиулане нас не учили быть матерью или женой, только инструментом.
Меня разбудил холод. За ночь дрова успели выгореть, а подбрасывать новых никто не стал. Помню, удивление девочек, когда я рассказала про слуг-фей, которые выполняют всю черновую работу в замке. Эйприл тогда фыркнула и заявила, что теперь ей понятно, отчего из меня выросла такая хворая немочь.
Я поерзала под одеялом, наслаждаясь последними тихими минутками. Скоро придется вставать, умываться в ледяной купальне и бежать по делам, слушать болтовню Юсты… казалось, моя жизнь перестала быть моей, а часовщица Вельга Драгоций превратилась просто в Вель, девочку-знахарку.
— Проснулась, немочь? — за соседней ширмой послышалось шевеление. Эйприл.
Я решила молчать. Она все равно не видит, открыты у меня глаза или нет.
— Немочь! Иди, подкинь дров, холодно, как в погребе.
— Да помолчи ты, Эйри, только перебудила всех, — это уже Юста, — надо — сама сходи.
