Эдвард и Мара заводят молитвенную песнь – ловушку для духов. Я не могу оторвать взгляда от девушки.

Наас рядом хватается за нити чар, буквально повисает в золотой паутине:

– Отпускай, я удержу.

Зарин, зажмурившись, падает на колени. Проводит ножом по ладони, потом втыкает лезвие и прокручивает до полной пригоршни крови. Вокруг нее обрывками мелькают образы, люди, звуки из старых дней, крик Советника – этот здесь и сейчас пытается удержать власть над тварью. Но девушка уже у ямы, протягивает духу окровавленный нож. Разорванный барьер хрустит и лопается, воздух наполняется низким гудением, будто электричеством.

Я ощущаю странную легкость и азарт – чего не чувствовал много лет. Будто проснулся от долгого сна.

– Она. Моя, – выдыхает Зарин Аваддон со страстью, которую я проглядел. Иначе ни за что бы не отправил ее в Заповедник. – Моя. Умри.

Роняет нож, разрезая связь между душами. Чары вспыхивают ослепительным белым, и вдруг все кончается. Давящее присутствие Советника исчезает.

Падает Наас. Ветер вьется у тела, взрыхляя землю тугими струями. Зарин медленно соскальзывает в яму. Я едва успеваю ухватить за лодыжку, когда чары, прощально замерцав, осыпают нас градом камней, а в могиле зарождается огонь. Поднимаю девушку на руки. Зарин легкая, кожа обжигает даже через ткань. За веками сияют золотом круги. Боже мой.

Хайме никогда ее не получит. Прижимаю худенькое тело крепче, отношу к краю поляны. Кладу около Нааса, который сразу неосознанно придвигается ближе. Сидящая на корточках рядом с ним Мара поджимает губы.

– Вот это да, – говорит Эдвард. – Не ожидал.

– Да. Я тоже.

Айяка испуганно, а Кан мрачно смотрят на огненных магов. На щеке парня – красная полоса ожога. Без солнечной магии вокруг ночь темна и полна шорохов, будто среди могил бродят забытые души.

Наверное, поэтому наследники пламени когда-то правили миром: их свет прогоняет чудовищ.

А еще – создает.

***

Зарин и Наас приходят в себя почти одновременно. Мара, единственная среди нас целительница, дает ребятам напиться воды с каплей зелья из аптечки. Пламя еще выплескивается из могилы Советника, гудит в тон поднявшемуся ветру. Это не сила Нааса бушует – просто собирается гроза. Порывы гуляют в ветвях, сбивают сухие дубовые листья. Я вдруг отчетливо осознаю: осень, конец лету. Послезавтра равноденствие, а дальше – долгие ночи и короткие, тусклые дни. И Зарин, Наасу, нам всем придется несладко.

Рыжее зарево заливает небо со стороны Университета. Хрипло надрывается тревога, кричит прямо в моих венах. Я стараюсь не думать о том, что происходит в Университете.

Мы выпустили Высшую тварь, боже мой.

Говорю:

– Нужно возвращаться. Вы пятеро – через ворота на другой стороне, – кручу в руках шило, которым чертил чары. – Скажете, что ходили прогуляться в парк. Эдвард, Мара, переночуйте в городе.

– А ты что будешь делать? – тон Кана холоден.

– Я не покидал территории Университета, –прячу ухмылку. Фокус с тенью – древняя шутка, мое отрытое сокровище и большой секрет.

– Как…? – вскидывается Наас, но я поднимаю ладонь:

– Ты испортил кости, обойдешься.

– Это Зарин испортила, – маг стухает и отходит.

– Я не хотела, – Зарин осторожно сжимает кулак с замазанной лечебным гелем раной. Вздрогнув, оборачивается.

Я поначалу не вижу тварь. Лишь вспышка молнии вытравляет тонкие рога, изящные чешуйчатые лапы и мокрый мех на груди. Вскрикнув, Айяка прячется за Тони. Тот наводит на тварь луч фонаря. Я сжимаю зубы: ее шерсть измазана кровью. Достаю пистолет.

Зарин неуклюже поднимается, опираясь на Нааса. Хромает навстречу своему чудовищу.

Тихий шепот Плутона громче бури и пронзает как нож:

– Спасибо, – Зарин зажимает уши. Тварь повторяет еще дважды, пробуя слово на вкус:

– Спасибо. Спасибо.

– Боже, – Кан вскидывает оружие, Эдвард и Мара следуют его примеру.

– Твое обещание, – говорит Зарин, обернувшись к нам. – Что оно значит?

Она оглядывается, когда тварь исчезает.

Мы замираем, прислушиваясь. Давящее ощущение страха, морок, сопровождающий Плутона, спадает. Ушла. Я требую:

– Идите. Сейчас, – Ветер дергает плащ, толкает в спину – скорей! Меня наверняка ищут.

Первые капли дождя бьют по голове и плечам. Плохая примета – думаю я, пока под ногами поднимаются травы, скрывая опустевшую могилу – грунт едва заметно просел, а расколотое огнем надгробие накренилось вперед. Воздух еще пахнет дымом, но скоро его смоет грозовая свежесть. Я отступаю по тропинке и повторяю заклинание, шаг за шагом заметая следы присутствия. Другие маги уже исчезли в темноте под раскидистыми дубами. Небо над прогалиной разрезает молния, спустя несколько секунд сквозь вой сирены продирается гром. Морщусь: звук тревоги вибрирует в костях, уши заложены, а в горле стоит ком. Я связал себя с чарами барьера чересчур крепко, и теперь пожинаю плоды.

Развернувшись, ускоряю шаг. Тень дожидается в комнате, нужно соединиться быстрее: капитан блока не может проспать тревогу.

Дождь усиливается, нарастает тяжесть в солнечном сплетении.

Ливень поможет, смоет лишнее – повторяю про себя, ныряя в непроглядную тьму под деревьями. На задворках сознания мерцает боль.

Дождь – это Висия, Висия – смерть, стыд, вина. А еще огонь: багряный жар углей под вуалью пепла, золотые искры на обломанных гранях. Похоже горит и Илай, горели многие до них. Встретив Зарин Аваддон, я ожидал подобного, но ее сила…

Она сияет как солнце, – предупреждала Нина, а я не поверил. Дурак. Чертов самонадеянный идиот! Тщательно, месяцами, выстраивал план, и в конце не проверить девушку перед знакомством с тварью!

Все казалось идеально простым. Тварь хотела умереть. Она жаждала, требовала освобождения от мучений, которым ее подвергали в лабораториях. Я подарил ей свободу – не смерть, но девочку-солнце Зарин Аваддон, мага сильного и целостного, способного вынести клятву Высшей твари. Не удивительно, что Плутон ухватилась за возможность сбежать. И теперь я сам бегу сквозь ночь, которая пахнет Висией и озоном, чтобы скрыть свой промах и попытаться… не знаю, ничего уже не исправить…

Приближаются оранжевые огни над оградой. За ними сияют белым прожекторы на крышах. Торможу у калитки и опираюсь о покрытый сигилами металл, прижимаюсь лбом. От холода мысли проясняются. Неважно, что потом станет с тварью и девушкой, сейчас я должен скрыть свое участие. Сконцентрироваться, собрать знак невидимости – сквозь вой сирены призываю силу. Еще раз. Отвечает неохотно, будто спросонья, поворачиваясь на другой бок тяжелой глыбой. Давай же!

Бью кулаком по стене, в милионный раз ругаясь, что мне досталась такая. Лучше бы огонь или вода, тревожный ветер – любая из четырех стихий, кроме земли, которая вызывается счастьем. Я несчастлив уже много лет, не могу представить себя счастливым, только вспомнить, но воспоминания бередят старые раны.

Висия. Дождь. Смерть. Стыд. Вина.

Хватит! Сосредоточься!

Давай: Висия увлеченно рассказывает о новых чарах, порывается показать – огненные, прямо в комнате! А я и не спорю, и вот уже в его ладонях пляшет пламя… да, вот так… теперь я невидимка. Путь открыт.

Незамеченным прохожу насквозь толпу возле бара. Впервые на моей памяти площадь ярко освещена, горят и высокие окна тренировочного корпуса, и аудитории научного. Дождь хлещет по голове, плечам. Ручейками из переулков стекаются люди. Многие кутаются в одеяла поверх домашней одежды – хмурюсь. Оружие дай бог у половины. Ужасная подготовка. После нужно будет поговорить с капитанами блоков.

Хмыкаю, встряхнув мокрыми волосами. Мне стоит волноваться совсем о других вещах.

Несколько поворотов, длинная цепочка заброшенных складов, и я выхожу к зданию общежития искателей. Поникшие ржавые фонари сияют ослепительным белым, обозначая каждую трещину, каждый скол старого камня. Следы огня. Между лопаток пробегает холодок. Поежившись, перескакиваю через растрескавшиеся ступени с проросшей травой, ныряю в холл. Гостинная впереди полна людей. Все в форме и вооружены – ловлю себя на улыбке. Олаф и Смуглянка разговаривают в центре. По скрещенным на груди рукам и хмурым лицам понимаю, что безнадежно опоздал.