Наступила тяжелая, звенящая тишина. Солдаты, военачальники, королевские охранники, стоящие на крепостных стенах, казалось, застыли, как зачарованные. И, когда сумрачный дракон совсем скрылся из виду, Арс хрипло сказал:
— Убить их всех. Всех до единого.
========== 22. Арс Бессердечный ==========
Однажды, когда они жили в омежьей башне, Арс лежал без сна на кровати один, потому что Сирил в пылу очередной ссоры его бросил на пару дней. Ему тогда пришло в голову, что из него вынули сердце и пересадили в тело его омеги. Тогда он просто страдал от внезапно навалившегося на него одиночества, а сейчас Арс познал, что такое лишиться сердца не на два дня, а навсегда. Бродя по пепелищу, в которое превратился прекрасный когда-то Священный город Церн, он думал, что в анналы истории войдет как Арс Бессердечный. Потому что смыть со своего имени печальную славу этого пожара ему вряд ли удастся. Впрочем, отсутствие сердца лишало его необходимости беспокоиться о таких вещах.
Пожар устроили жрецы, чтобы ненавистному королю, вошедшему сюда с армией, не досталось ничего из их богатств. Словно в насмешку, сокровищница Ордена частично уцелела, а вот прекрасные когда-то дворец, парк и огромный храмовый комплекс сгорели дотла. Огонь перекинулся на другие городские постройки, и в следующие три дня Церн сгорел полностью. За это время Арс успел вывезти из него все ценное и организовать эвакуацию тех немногих горожан, что там еще оставались. Он не был виноват в гибели мирных жителей, да и низших жрецов бы, наверное, тоже пожалел, убив только верхушку и военачальников Ордена, но судьба сделала его убийцей всех их, включая и тех несчастных омег, которых тайно удерживали при храме.
Глядя на пепелище, Арс запретил отстраивать город заново и селиться здесь, сел на сумрачного коня и велел войскам возвращаться в столицу.
— Надо как-то помочь погорельцам, ваше величество, — робко предложил Бернард, когда они доехали до Дорожного замка и решили там заночевать. Раньше тот не решался с ним заговорить, потому что Арс сейчас заводился с пол оборота и орал на всех так, что к нему боялись подойти. И хорошо, если орал, а не наказывал.
— Что мы взяли в Церне, то и раздай. Не хочу брать ни монетки от этих мразей в свою казну, — мрачно сказал Арс, опрокинул в себя кубок с вином и больше в этот день не сказал ни слова.
Потом он лежал в кровати без сна, вспоминая как тут останавливался с Сирилом в прошлый раз, и они занимались любовью. У омеги вот-вот должна была начаться течка, и альфа брал его несколько раз за ночь, не считаясь с тем, что рядом с ними была леди Марта. Ту он тоже покрыл, но воспоминание об этом сейчас его совсем не посещало. В его памяти они были тут с Сирилом вдвоем. Арс пытался уловить его запах здесь, но это было, конечно, бесполезно. Белье стирали много раз после той ночи. Альфа тихо застонал и встал с кровати. С того дня как Сирил обратился в сумрачного дракона, он не спал нормально ни разу, что, конечно, еще больше портило его характер. Но Арс ничего не мог с собой поделать. Сна не было, были лишь смутные сновидения о Сириле, драконе и Сумрачном лесе. Осколки воспоминаний хаотично блуждали в его подсознании, соединяясь порой причудливым образом. То он видел омежью башню, на верхушке которой сидел сумрачный дракон, то почему-то находил своего сына Офера, лежащего на дне купальни его давно почившего тезки и предка. А то вдруг перед его взором оживала первая встреча с Сирилом и ночевка в древней обсерватории, на потолке которой были видны звезды, те складывались в причудливые узоры, и по ним можно было прочесть будущее. Но Арс не знал, как его читать, он не обладал магией, знаниями, был профаном. А Сирил умел, но молчал, потому что делал так всегда.
Весь этот хоровод бессвязных видений кружился у Арса в голове по нескольку раз за ночь и поутру он вставал с больной головой и становился еще мрачнее, чем был накануне. И сейчас, когда он уничтожил своего главного врага — Орден Благой богини, этот факт его оставлял равнодушным. Потому что его сердце унес с собой Сирил, и радоваться и огорчаться Арсу просто было нечем. В нем остались только его злость и черная как ночь тоска.
На исходе каждой из таких бессонных ночей альфа шепотом призывал Сирила вернуться, он часто оборачивался в сторону Сумрачного леса и ждал, что вот-вот оттуда прилетит черный дракон и обернется тем, кого он любит. Но шли дни, недели, а тот все не прилетал. Арс запрещал себе думать о том, что его омеги больше нет в живых.
По возвращении в Бергоф он закрылся в своих покоях и не выходил из них неделю. Еще в тот день, когда Сирил исчез, он запретил перестилать тут белье и теперь лежал, вдыхая его запах. Несколько раз его пыталась навестить Марта, но он ее не пускал и, когда та все же прорвала кордон из его личной охраны, не посмевшей применять к ней силу, Арс посмотрел ей в глаза и сказал:
— Уходи! Не вынуждай тебе грубить. Я выйду отсюда, когда буду к этому готов.
— Ты мог бы навестить своих детей…
— Я в курсе, что они живы и здоровы. Остальное меня сейчас не интересует.
Он развернулся и махнул рукой в знак окончания разговора. Следующие несколько дней слиплись для него в один сплошной комок из тоски и боли. Он не зажигал в покоях свечи и пил вино в одиночестве, глядя в небо в тайной надежде, что Сирил все-таки прилетит обратно. Несколько раз он порывался отправиться за ним в лес, но каждый раз как эта мысль приходила ему в голову, из угла его комнаты появлялся призрак его отца-омеги и предупреждающе качал головой. Арс и сам знал, что идти в лес сейчас не имеет никакого права — достаточно и того, что он неделю пьет и не занимается государственными делами. А покидать столицу, оставив жену с тремя детьми и корону на произвол судьбы, зайти в лес, в котором день может длиться год по меркам нашего мира, было просто преступлением.
— Корона — это ноша, — часто говорил себе Арс и кидал пустой кубок в угол комнаты, из которой обычно появлялся призрак его отца, чтобы напомнить об этом.
Однажды ему стало душно в покоях, он подошел к окну, распахнул раму и увидел, что в мир пришла весна. Королевский сад расцвел самыми разными красками, в воздухе пахло сиренью, пели птицы, солнце грело совсем по-летнему. По дорожке шла Марта, неся на руках ребенка. Еще одного несла за ней служанка, а другая ловила резвящегося на газоне Акселя. Глядя на это, он вдохнул полной грудью и крикнул слугу.
С этого дня Арс вернулся к своим королевским обязанностям, собрал военный и государственный совет, а поздно вечером навестил покои своей жены. Та встретила его с улыбкой, за которой альфа легко прочитал тревогу.
— Покажи мне моего сына.
— Какого из них? — спросила Марта, глядя ему прямо в глаза.
— Всех трех. Я давно их не видел, — ответил Арс, прекрасно понимая ее обиду. Они тихо вошли в детскую.
Аксель спал в позе звезды и храпел, едва ли не как взрослый мужчина. Арс, глядя на него, усмехнулся и потрепал его по светлым волосам, тот даже не шелохнулся. Рядом была кровать Баграта, тот спал на спине. Он был похож на Марту — рыжеволосый, светлокожий и очень милый.
— Он красавчик, — тихо сказал Арс и положил руку на головку сына. Тот заерзал и снова уснул.
— Он очень спокойный ребенок. Не знаю, в кого, — сказала Марта и поправила на сыне одеяло.
— Спокойствие нам сейчас не помешает, — заметил Арс. В этот момент в самой дальней кроватке, стоящей у окна, зашевелился, а потом начал хныкать младенец. Марта подошла к нему, достала свою тяжелую от молока грудь и взяла его на руки. Мальчик тут же приник к ней и стал тихо почмокивать, глядя ей в лицо своими огромными темно-серыми глазами. У Арса при виде них дыхание перехватило.
— Говорят, что дети омег почти не сосут грудь, ведь у тех молока не бывает, только молозиво. Но Офер ничего об этом знать не хочет. И сосет меня чаще, чем Баграт, — с улыбкой сказала Марта. Арс как завороженный смотрел на них, и при виде этого зрелища кровавая рана на месте его сердца стала затягиваться.
