— У тебя до скольки завтра пары? Я знаю очень хорошую чайную. Мы быстро твой насморк вылечим. С дымком.

Насморк? Да это слёзы счастья. Она шла к нему без всякой надежды на продолжение отношений. А через неделю он ляпнул. Так, между делом:

— Если решишь сказать про нас родителям, спроси заодно, можно ли тебе переехать ко мне? Скажешь, что от меня пешком до библиотеки…

Хорошо, что она чай допила, а не то точно бы плеснула в его улыбающуюся физиономию. И хорошо, что не плеснула, а то ведь мог обидеться и уйти, а она не желала его отпускать. Ни тогда, ни тем более сейчас…

Варя уже час тыкалась мокрым носом ему в спину. Костя такой — сам не врёт и другим не позволит себя обманывать. Но она ведь не обманывает, она просто боится его потерять.

Варя закрыла глаза, призывая спасительное утро. Они уедут. И Богдан останется лишь горьким воспоминанием, кошмарным сном… Но это будет только завтра. Сегодня он продолжал преследовать её и во сне, наматывая вокруг кровати круги. Она чувствовала на лице его мягкие лапы, пыталась проснуться и не могла. Хотела крикнуть — уходи, но лишь сдавленный хрип вылетал из груди, в которой кровоточило сердце.

Варя проснулась первой и, найдя Костю спящим, испугалась и даже к его дыханию прислушалась, лишь потом сообразив, что тот во сне перевернулся к ней лицом. Который час не понять — светло, но тихо. За дверью никто не ходит. Со двора не доносится и звука. Неужели до сих пор все спят? А почему бы нет — рано лёг спать только Костя.

Ключ торчал в двери напоминанием про ночного гостя. Варя прислушалась — половицы не скрипят — отперла дверь, но открывать не стала, а ключ спрятала под кровать, чтобы у Кости не возникло лишних вопросов — сочинять сказки она не мастерица, а с правдой далеко не уедешь — ещё психанёт и оставит её здесь, а как самой до дома добираться, когда метро нет?! От таких шуток не смеяться, а плакать хотелось, но слёзы сейчас ей самые злейшие враги. Костя душу из неё вытрясет, чтобы узнать их причину. Ей бы час простоять, да два продержаться, пока они не уедут с вражеской территории.

Во дворе ни души, а на снегу волчьи следы круги наматывают. Варя даже в голос выдохнула, не обнаружив следом крови.

— Ну, как там снегопад?

Костин голос заставил сначала вздрогнуть, а потом — улыбнуться. Проснулся, наконец! Теперь все страхи позади.

— Мороз и солнце. День чудесный, — повернулась она к кровати с сияющим лицом. — А ты всё дрыхнешь, друг прелестный.

— Зато человеком проснулся, — потянулся Костя и шагнул к окну.

— Только попробуй начать отжиматься!

Варя хотела ткнуть ему в грудь кулаком, но не успела — Костя уже был на полу, откуда слёзно пообещал:

— Тридцать раз, меньше не могу. Это ритуал.

Но ему хватило и десяти отжиманий. Он неожиданно упал на живот и вытянул руку.

— Ты чего? — присела рядом Варя и больше ничего произнести не смогла, увидев в руке Кости спрятанный ею ключ. Вот, дура…

Костя поднял ключ к свету, словно Синяя Борода в поисках кровавого пятна.

— Как он здесь оказался?

Варя понимала, что это не вопрос, а мысли в слух, но шапка на воре вспыхнула — ничего не поделаешь: последний раз она соврала родителям два года назад — про библиотеку. Больше ей врать не приходилось. Шпаргалки она тоже не писала.

— Богдан уронил, — решила она выдать правдоподобное объяснение, пока Костя не докопался до настоящей правды. — Он заходил узнать, как ты себя чувствуешь. Только не один, а с волком. Волк под кровать забился. Наверное, пока вытаскивал его, Богдан и обронил ключ, — протараторила Варя на одном дыхании.

— Почему не сказала?

— А почему я должна была говорить? Зашёл и зашёл, — с наигранным раздражением ответила Варя. — Волк в этот раз ни на кого не кидался. К счастью, а то тебя бы не добудилась всё равно.

Костя опустил глаза и шагнул к двери, продолжая зачем-то держать ключ в руках.

— Оставь на столе. Запирать больше некого. Забыл, что мы уезжаем? — злилась Варя уже не в шутку. Богдан может ляпнуть какую-нибудь гадость в отместку за её холодный приём. Хорошо бы вообще уехать, не прощаясь. Но так, увы, не получится.

— Ты права.

Костя положил ключ на стол и заметил блокнот.

— Я не могла уснуть, поэтому читала. Спасибо, что законспектировал, — поспешила объяснить Варя, чтобы Костя не задал какого-нибудь провокационного вопроса. Сейчас, как никогда, она хотела, чтобы он молчал.

— Лучше б вещи собрала.

— А что собирать?! Всё в рюкзаках. И можно не переодеваться — у нас чистой одежды совсем не осталось.

Костя пожал плечами:

— Потом не жалуйся.

Он кинул блокнот в Варин рюкзак и застегнул, а свой оставил открытым, решив перед отъездом хотя бы зубы почистить. Сейчас следовало поберечь время и спуститься, не дожидаясь от хозяев приглашения и нагоняя. И так устроил вчера цирк с обмороками. Хватит! Всё хватит! Из-за злости на себя он сорвался вчера на Варю и с утра уже успел поогрызаться. Выглядит теперь в её глазах полным идиотом. Спасибо Богдану за волка, а то бы потом не только локти себе кусал.

Который час? На улице давно должна была быть возня. Да и весь трактир словно вымер — лишь старые половицы не перестали скрипеть. Внизу сумрачно, но стол накрыт белой скатертью. Два прибора и тарелка с оладьями. В горшочке мёд, в маслёнке — масло. Оба в нерешительности замерли, не веря, что у Анны хватило сил ворочать чугунную сковороду.

— Я загляну в кухню, — бросил Костя.

Ни души, хотя печь тёплая и всё прибрано.

— Наверное, отдыхать пошла, — вернулся он к столу. — Давай есть, пока не остыло, а потом постучимся к Анне попрощаться.

Варя тут же села за стол и положила себе на тарелку несколько оладьев — она готова глотать, не жуя, если можно будет попрощаться только с Анной.

— Я зверски голодна, а ты чего не ешь? — выдала она, не в силах вынести озабоченного вида Кости. О чём он думает? Неужели её история прозвучала неправдоподобно? Она так старалась…

Костя жевал с неохотой, то и дело оборачиваясь то к окну, то на дверь, хотя та ни разу не скрипнула. Он заметил, что у входа нет валенок Богдана, как нет и тулупа на вешалке. Если бы во дворе бегал хоть один мальчишка, Костя бы не озадачился уходом Богдана. Что-то явно произошло — деревня не могла вымереть за одну ночь.

Варя потянулась к чайнику, от которого исходил одуряющий цветочный аромат. Она уже наклонила его носик, чтобы наполнить чашку, как Костя перехватил её руку.

— Дурак! Это же кипяток!

— Прости, я просто хотел поухаживать. Извини.

— Кость, ты нормально себя чувствуешь?

Он демонстративно приложил ладонь ко лбу.

— Со мной-то всё нормально, но здесь что-то не так. Ты пока пей, а я поднимусь к Анне.

— Что не так? — разволновалась Варя и перелила чашку через край.

Костя схватил салфетку и начал промокать скатерть.

— Хочу узнать, куда все ушли.

— Кто все?

— Жители этой дыры, кто ж ещё!

Он поднялся со скамьи.

— Чая выпей, — попыталась остановить его Варя.

— Потом!

Костя махнул рукой и побежал наверх. Он постучал в дверь хозяйской спальни сначала тихо, потом громче, а затем просто толкнул дверь. Ответить ему никто не мог. Никого нет. Во всяком случае людей — воздух спёрт, будто сто лет не проветривали, и воняет мокрой псиной. Точнее волком, кем ещё. Всё прибрано, только ремень на полу валяется. Его ремень, о котором он позабыл. Тот, который послужил орудием удушения волка и спас ему жизнь. Костя заправил его в шлёвки джинсов и вышел из комнаты, чтобы простучать остальные двери, хотя и понимал, что Анна бы услышала в тишине его шаги и стук из любой комнаты и вышла. Её просто тоже нет в трактире.

Костя бегом спустился вниз и отмахнулся от протянутой чашки:

— Я хочу найти Богдана. Сейчас приду.

Он наспех зашнуровал ботинки и натянул куртку. Мокрых носков на рогах не было. Костя плотно затворил дверь и с надеждой найти хоть кого-то оглядел двор. Никого. Жаль, что не выпало нового снега — хотя б следы были, а так оставалось одно — попытать счастья у машин. Может, Богдан возится с грузовичком, а Анна ему помогает.