Налила Валентина воды в чашку, выпила ещё одну таблетку. Сидеть больше не могла, ко всему прочему добавилась боль в спине. Пройдя на цыпочках в комнату, Валентина устроилась на диване. Страшно было, муторно, но ничего другого не оставалось. Легла Валентина на спину, положила на живот руки, в одной из которых держала фонарик, и принялась смотреть в потолок. Теперь она слышала, как вздрагивает дом, сопротивляется буре, напрягает мышцы и старые кости. Правду говорил Виктор, простоит ещё долго, на совесть строился, дедовыми руками. Лет примерно в пятнадцать спросила Валентина у матери, почему мы живём так далеко от других? Само Афонино вон на каком отшибе, а мы ещё дальше, чуть не в чистом поле. Мать была в хорошем настроении тогда, ответила без привычного злого присловья. Дескать, поссорился её отец с председателем, друзьями были закадычным сызмальства, да что-то пошло между ними не так. Председатель – Фёдор – тогда в Афонино жил, потом уж за реку переехал. Ну вот, отец мой тогда дом хотел ставить – жениться надумал, а в родительское гнездо невесту приводить не хотел, стремился своё хозяйство заиметь. Но тут в сердцах и заявляет, не хочу, дескать, жить там, где живет Федька. Строиться буду хоть в лесу. Заявил на собрании во всеуслышание, что даёт председателю месяц. Раз тот всё равно за реку собрался – пусть катится. Сказал, что если не уберется этот зловредный прыщ, будет ему полная обструкция. Ну, народ, конечно, смеяться начал, чего, мол, ты пыль поднимаешь, Никитка, что за кошка между вами пробежала, кончай смешить людей. А он не говорит ничего, не объясняет. И председатель щеки дует, дескать, не вашего ума… И как только их обоих не пытались мирить да упрашивали рассказать, в чём причина склоки – ни в какую. Совестили, что советскому человеку стыдно должно быть за такое поведение, пытались даже обоих на товарищеский суд притащить и там выведать при всём честном народе, но не вышло. Упёрлись оба как бычки, никто уступать не хотел; Фёдор вообще к тому же заявил, что никуда не поедет, и точка. Передумал. Ну, прадед плюнул и начал строиться здесь, вдали от деревни. Трудно ему пришлось, от председателя в таких вопросах многое зависело, но упрямства Никите Ивановичу было не занимать. Всё преодолел, работал словно одержимый, в любую непогоду, злил председателя, мол, смотри, без тебя обхожусь, без твоей помощи. В общем, пропади ты пропадом, Федька… Тут, Валентина помнила хорошо, мать принялась хохотать, и сама она, глядя на неё, подхватила. Больно похоже изобразила она дедов прищур и кривящийся рот. А потом, когда дед отстроил дом, привёл туда свою невесту – Веру. Стали они в нём жить, а теперь вот и мы. Не очень нравилось бабке твоей, Валька, что дом её новый теперь так далеко, но ничего уж не поделать. Хотя надеялась, Афонино расти будет, а куда расти, не в сторону реки же. Ясное дело, сюда. Так бы постепенно наш дом снова в деревне очутился, появились бы новые соседи, новая жизнь. Ошиблась, прибавила мать, не строилось Афонино. Пара домов за всё время и появилось новых, у берега. Всё больше в селе жизнь бурлила, там и магазины, там и почта, там и клуб, и правление, и медицина какая-никакая. Опять же в шестидесятых, когда тут банда по лесам шастала и грабежом промышляла, сельским было спокойнее – всё же рядом милиция. А нам, на отшибе, тут жуть было как. Каждый дом оборону держал ночами, мужики патрули организовывали, кто чем вооружался. Спали с ножом под подушкой, двери баррикадировали. И что, спросила Валентина испуганно, бандиты прямо в дома лезли? Сама не видела, конечно, отвечала мать, но разговоров было много. В селе ограбили дом, забрались в клуб, точнее, пробовали – спугнули их. А у нас за рекой почему-то всё тихо было, может, думали лихие людишки, что у нас и взять нечего? Правда, болтали, трижды видели ночью людей в чёрном, которые по главной улице ходили. Дескать, страшные они. Глаза красным сверкают. И ножи у всех во какие здоровенные! Неужели правда, спрашивала Валентина, сгорая от любопытства. А кто ж знает, отвечала мать. У страха глаза велики, недаром говорят-то. Может, испугались наших местных, может, ещё что, но у нас нападений не было. Но их поймали? Поймали, конечно. Оказалось, четыре беглых уголовника. Целая облава была, с собаками, солдатами, милицией из районного центра. Поймали и увезли, с той поры тишина… Валентина пыталась вообразить тех людей с красными глазами и жалела уже, что спрашивала; боялась, они станут приходить к ней во снах. Но тогда её интересовала не столько таинственная история шайки. А ты знаешь, почему дедушка с председателем поссорился? Мать пожала плечами, но видя, что Валентина ждёт, зыркнула в её сторону: мала ещё, не положено тебе знать – точка. Мать умела осадить, даже лениво, без огня, и ничего поперёк Валентина сказать уже не могла. Хотя любопытство не исчезло, ни тогда, в пятнадцать лет, ни позже. Однажды Валентина узнала о причине давней ссоры деда с председателем и подумала, что, наверное, только мужчины способны на такое, раздуть из пустяка целую войну.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.