Последние слова она произнесла уже еле слышно, замолчала и вопросительно посмотрела в лицо Саошьянту. Но его серые глаза не выражали ни согласия, ни гнева, ни возмущения -- только печаль.

   - Иногда я вспоминаю, -- сказал он тихо и грустно, -- что ты когда-то была наивной чистой девочкой. Такой, как показалась мне сегодня сначала. Тогда у тебя впереди была целая жизнь, и ты была уверена, что она бесконечна. А теперь, -- он провёл ладонью по её волосам, -- ты знаешь, какой страшный конец тебя ждёт, ты можешь ощутить, насколько он близок, и всеми силами пытаешься забыть о нём. Но он ждёт, и он получит тебя. -- Доктор остановился, убрал руку с талии своей собеседницы, другой рукой легко развернул её к креслу, словно кавалер, провожающий даму после танца. Она машинально повернулась под его рукой, упала на кожаную подушку, согнулась в приступе плача, спрятала лицо в ладони:

   - Я не хочу! Не хочу умирать! Я хочу быть всегда... такой же молодой... сильной... красивой... я... я не... Вместе мы могли бы... многое! Помоги мне перевернуть этот мир, сделать его чище, лучше... Ты будешь в нём царём и богом, а я -- твоей царицей!..

   Саошьянт наклонился над её креслом:

   - Я поверил бы тебе -- в который раз поверил бы, если бы раньше не встретил твоего сына.

   Брюнетку в кресле словно подменили -- на доктора смотрела теперь жуткая мегера с искажённым ненавистью лицом, с горящими глазами и оскаленными зубами:

   - Ты посмел!.. Ты!.. Моего!..

   - Ты мучила его всю его жизнь, -- голос доктора звучал теперь сурово, хотя с прежней печалью. -- Ты сделала из него орудие своего гнева и своей гордыни -- ладно, за это я тебя не сужу. Но ему ты не дала того безмятежного счастья, того "прекрасного плена", который обещаешь всем. Он был твоим орудием более, чем другие, и он не получил за это ничего -- ни счастья, ни покоя, ни славы, ни любви... -- Он замолчал на секунду, потом вскинул брови:

   - Вот что! Я, пожалуй, скажу его отцу, что с ним стало! Пусть он сам разбирается с тобой, мелкой интриганкой.

   - Я не мелкая, не мелкая! -- завижзала ведьма, сжав кулаки. -- А ты жестокий! Не лезь в мои дела, понял!

   - Те ведь лезешь в мои дела, -- пожал плечами доктор. В его лице не было больше ни следа печали и жалости. -- Ну, довольно. Твоей власти над этими подземельями я тебя лишаю. Убивать тебя я не хочу, не моё это дело. А если ты всерьёз решила напугать меня теми, кто марширует по улицам с красно-чёрно-белыми флагами, -- так я тебя поздравляю: это не люди. Вот эта шваль мне совершенно не интересна! Хочешь мараться -- дело твоё, меня уволь.

   - Ну, я тебе покажу! -- прошипела брюнетка (от всей былой красоты у неё остались почему-то только пышные волосы). Она вскочила, воздела руки и завизжала на высокой ноте, разевая рот и выплёвывая какие-то невнятные слова с большим количеством гласных. Стены подземелья дрогнули, пол ударил в ноги, откуда-то посыпалась бетонная пыль...

   - Apellatio ad vis nefastem? Последствий не боишься? - сурово спросил Саошьянт. - К тому же магия на Земле запрещена!

   Не обернувшись, он спокойно зашагал к выходу из тупиковой комнаты. Бункер перестал сотрясаться, утих глухой грохот в болотных глубинах. Ведьма позади него затряслась всем телом, волосы встали дыбом, словно от статического разряда, из прокушенной острыми клыками губы закапала на подбородок чёрная кровь. Незаметным обычному глазу движением она выхватила из воздуха длинный нож с неровным, словно обкусанным веками лезвием, весь запятнанный чем-то тёмным и липким. Ухватив двумя ладонями его широкую рукоятку, она замахнулась так, словно хотела поразить цель, стоящую совсем рядом, и выпустила своё оружие. Нож, не теряя разгона, пронёсся через комнату и ударил доктора в спину.

   Стены снова дрогнули, лопнули лампы, освещавшие комнату, по потолку пробежала зловещая трещина, тяжёлую дверь из многослойного железа выдавило и перекосило, один за другим, как жуткие капли, из перекрытий посыпались обломки кирпичей. Когда всё стихло, Саошьянт обернулся наконец к своей бывшей собеседнице: страшный нож торчал у неё из груди, чёрная кровь вытекала из длинной раны толчками, мгновенно испаряясь на воздухе. Окружавший фигуру доктора ало-золотой ореол постепенно затягивал мягким сиянием разрыв, приходящийся между его лопаток.

   - Дура... Ну сколько можно их предупреждать, -- вздохнул он, опускаясь на колени возле трупа ведьмы. Не обращая внимания на её искажённое ужасом и непониманием лицо, он обернул пальцы левой руки носовым платком, взялся за рукоятку ножа, резким движением вырвал его из раны:

   - Хватит тебе болтаться по нечестивым рукам. Пойдём-ка со мной.

   *

   Солнечный свет казался доктору пьяным и сладким напитком после унылого полумрака подземелий. Закрыв глаза, он подставил лицо солнцу -- впрочем, глазам ничего бы не стало, просто хотелось иногда почувствовать мир так же, как его чувствуют те, кто родился на Земле...

   Медвежонок, уже не в траурном, а в обычном дневном костюме сидел рядом на траве, разливая по низким пузатым бокалам коньяк из маленькой бутылки. Походным столом служил его чемоданчик для ноутбука. Бывший монстр, обхватив руками колени, устроился на корнях чёрного дуба; солнечные лучи попадали на него сквозь частое сито листвы, и этого ему было пока довольно. Сразу много солнца -- очень непривычно...

   Днём, без покрова тумана, парк нисколько не казался мрачным и неприветливым; по канавке, тянувшей за рядами дубов, плавали утки, тихо переговариваясь и плюхая в зарослях осоки. Над головами в ветвях тоже возилась какая-то мелкая птица, время от времени слышался шорох беличьих коготков по дубовой коре.

   - Ну, давайте за жизнь, -- Саошьянт поднял свой бокал. -- Остатки безобразия в этом болоте и в системе других бункеров вы сами разберёте.

   - Бункера там вряд ли уцелели, -- сказал бывший монстр, острожно попробовав пряную жидкость цвета местного янтаря. -- Я их все проходил когда-то, но после такого сотрясения их, скорее всего, обрушило и залило.

   - Мы потом посмотрим, -- пообещал Медвежонок, явственно разумея под словом "мы" отнюдь не собеседников. Доктор, однако, кивнул, словно понял его.

   - Скажите, -- нерешительно спросил сын ведьмы, когда налили по второй, -- а почему... извините... почему она не смогла вас убить?