–У меня не получается отлететь от станции…

После недолгой паузы гробовой тишины, в наушниках послышался голос японца:

–Может быть, не отошли фиксаторы?

Я помотал головой.

–Кажется, понял. Мы набрали слишком большую скорость. Станция просто давит на нас своим весом.

–В таком случае я увеличу тягу. – Робетсон потянулся к пульту.

Но я одернул его.

–Не стоит этого делать. Неизвестно к чему это может привести. Станция, например, может начать беспорядочно вращаться или же челнок врежется в какую-нибудь внешнюю конструкцию, – я указал на нависающие над нами искореженные солнечные батареи и фермы.

Американец медленно положил руку обратно и буквально скрепя зубами произнес:

–Черт возьми, вы правы. Но что же нам делать дальше?

–Ждать пока сопротивление атмосферы сорвет с нас эту шляпу, – удивительно, но я еще сохранил способность шутить.

–Как бы это сомбреро не накрыло нас своими широкими полями! Робертсон с опаской поглядел фермы и батареи, которые начинали постепенно изгибаться.

–Попробуйте еще раз связаться с Землей, – попросил японец.

–Если вы хотите услышать шум, то, пожалуйста, – склонившись на пультом Робертсон переключил нас на внешний канал.

По перепонкам больно ударило громкое хрипение, иногда срывающееся на треск или грохот. Это длилось всего несколько секунд, но даже когда Робертсон вырубил внешний радиоканал, шум еще долго звучал в ушах.

–Как вы полагаете, чем это может быть вызвано? – спросил Осака.

Но вопрос так и повис в пустоте, потому что никто из нас не знал однозначного ответа. И даже если бы знал, то это вряд ли помогло восстановить связь с Землей.

Мы летели молча, чувствуя, как растет перегрузка, и наши тела вдавливаются в кресла. Проклятое притяжение вновь побеждало нас, опуская на дно гравитационного колодца. Я закрыл глаза и увидел, что яблоки и Ньютон стали падать вниз. Все кончено. Сну было не суждено стать реальностью.

Тем временем снаружи начали оплавляться и распадаться элементы станции. Гнулись и рвались на части солнечные батареи, отваливались антенны. Красные от перегрева отсеки станции отдалялись от нас, а мы, избавившись от опасного груза, уходили в сторону. Наблюдая за этой картиной, американец не выдержал:

–Мы погубили людей и целое состояние… Вопрос ради чего? – он пристально поглядел на меня, – И все-таки, Добрынин, для чего предназначался ваш спутник?

–Не-зна-ю! – по слогам ответил я.

–Но из-за чего-то это все началось, черт побери?! Я хочу знать, по какой причине погибли двое моих товарищей, и рухнула целая орбитальная станция! – американец перешел на крик.

–Я бы тоже хотел это знать…, – медленно произнес я, с трудом удержав себя, чтобы не накричать в ответ.

Мы вновь замолчали. Слышался все нарастающий шум, как в топке паровозного котла. Пламя за бортом все больше увеличивалось и переходило в сплошной поток. Но перед тем как оно окончательно закрыло собой фонарь кабины, я увидел, что помимо нашего челнока на Землю падало еще несколько достаточно крупных объектов. Но они не выглядели как обломки станции. Там было что-то действительно большое, много больше челнока или даже всей станции…

Боже, если ты есть помоги нам, подумал я и закрыл глаза.

Наконец скорость и высота полета стали уменьшаться. Челнок затрясло, словно мы ехали на телеге по булыжной мостовой. Мы еще приходили в себя от перегрузки, когда включились тормозные двигатели и корабль начал плавный спуск.

Над нами было голубое небо и ослепительное солнце, между нами и землей только редкие перистые облака.

–Куда нас вынесло?

–Затрудняюсь ответить. Когда это началось, станция была над Россией. Но мы падали по довольно странной траектории – практически по прямой. Челнок будто притягивало огромным магнитом!

–Я тоже обратил на это внимание, – согласился я с Робертсоном.

–Примерно на высоте тридцать семь-сорок километров корабль словно ожил от комы и стал подчиняться управлению. Все это довольно странно…

–Давайте попробуем связаться с Землей, – вновь предложил Осака.

Едва Робертсон переключил тумблер, как нас с новой силой обрушился звуковой хаос состоящий из хрипов, тресков и грохотов.

Американец разочарованно помотал головой.

–Дело дрянь. Я надеялся, что хоть в стратосфере это пропадет. Значит, придется садиться вслепую.

Он сдвинул рыжие брови и добавил лично для меня:

–И все-таки мне кажется, что ваш спутник что-то наделал…

Мне оставалось только молчать, потому что я не мог ни опровергнуть, ни подтвердить его догадку. Но постоянные напоминания о спутнике раздражали. Было не по себе лишь от одной мысли, что это все могло произойти из-за меня.

Чем ниже опускался корабль, тем яснее становились масштабы катастрофы, затронувшей не только космос. Под нами простирались изрытые воронками, будто после бомбежки, леса и поля с редкими островками населенных пунктов. Над поверхностью тянулись длинные султаны дыма всех возможных цветов. Где-то далеко на северо-востоке показался большой город, рядом с которым, по всей видимости, располагался аэропорт.

–Дотянем? – спросил я Робертсона.

–Ни в коем случае. Дело даже не в топливе. Мы не можем подвергать опасности население, потому что даже не знаем, есть там посадочная полоса необходимых размеров. Вот если бы у нас была связь… – американец сделал последнюю попытку, вновь убедившись, что ничего кроме треска и шума приемник не улавливал.

–Придется садится на любое подходящее поле.

–Это самоубийство! Челнок взорвется! – возмутился я.

–Он достаточно крепок и намного надежнее старых моделей типа «Челенджера», но если подломится шасси, то все возможно.

–В таком случае лучше сразу садиться на брюхо…

–А если попробовать на шоссе, – предложил японец, приподнявшись со своего места и заглянув вниз. – Черт, шоссе забиты машинами….

В таком случае Робертсон прав, единственный вариант – это сесть на поле.

–Добрынин, как на счет этого? – американец указал на желтую полосу поля окаймленную с трех сторон буферной лесополосой.

–Километра два-три будет. Вы уверены, что нам этого хватит?

–Нет, но остальные еще меньше, – он уверенно отвел штурвал от себя. –Я постараюсь сбросить лишнее топливо, посмотрим, что выйдет…

Пока Робертсон нарезал круги над полями, сжигая остатки топлива, я старался не думать о том, что произойдет, если он ошибся.

Наконец, челнок, сделав последний круг, стал быстро снижаться. Желтое поле надвигалось на нас со зловещей быстротой. Мне показалось, что мы летим слишком быстро, и спросил об этом Робертсона. На что тот ответил:

–Я опустил скорость до минимума!

–А если мы налетим на дренажную канаву! – вдруг опомнился я.

–Поздно, я уже не смогу поднять корабль обратно! Да поможет нам господь! – прокричал американец сквозь нарастающий рев двигателей.

Мурашки пробежали по моей спине, когда корабль, чуть не срезав верхушки тополей, пронесся над лесом и тяжелой тушей рухнул на поле. Затем меня чуть не вырвало из кресла, когда челнок начало трясти и подбрасывать. Поле оказалось вовсе не таким ровным, каким выглядело сверху. Несмотря на колоссальное трение, мы явно не вписывались в импровизированную «посадочную полосу».

–Держитесь! – успел выкрикнуть я, прежде чем челнок достиг подлеска, и удар чудовищной силы выбросил меня из кресла…

Первым ощущением было то, что я состою из одной только боли. Голова просто раскалывалась, на лбу и левой щеке чувствовалось неприятное жжение, во рту ощущался характерный привкус крови.

Я открыл глаза и обнаружил, что надо мной склонился Робертсон, – в руке он держал инъектор.

–Слава богу, вы очнулись! – обрадовался он.

В его руке появился кусок ваты, которой он стер с моего лица кровь. Но едва Робертсон коснулся носа, как я вскрикнул от острой боли.

–Простите, у вас, кажется, сломан нос…