Просто напиши письмо про то, что дождь

Просто напиши о том, как меня ждешь,

– доносилось из магнитофона, и редкие слова снова сменялись музыкой. Ракитскому становилось жутко.

– Ту-туруту-ту! – кричал он, стремительно пьянея, перекрикивая магнитофон: Ту-туруту-ту, ту-туруту-ту.

Наоравшись, человек с тридцатитрехлетним телом в грязном костюме выключил магнитофон, подошел к шторе и резко одернул ее. За шторой было окно, самое обыкновенное старое окно, покрытое пылью и треснувшее в нескольких местах. Но за окном была кирпичная стена – из тусклого кирпича со следами цемента. В стекле отражалась люстра, и можно было разглядеть свое растерянное лицо. Можно было увидеть шкаф и письменный стол с магнитофоном. И даже входную дверь – как она открывается, и в комнату входит человек.

– Это что же, получается, не та квартира? – Ракитский резко развернулся и, не здороваясь, принялся кричать на вошедшего: – Не та?

– Все тебе не то, – слегка раздраженно ответил человек. За его спиной раздавался странный гул, как в местах большого скопления людей. Но едва дверь закрылась, как в комнате снова стало тихо. Человек молчал.

– Как-то шумно там для квартиры, – сказал Ракитский неуверенно.

– Иногда подлинное спокойствие достигается только посреди суеты и хаоса, – начал человек, облокотившись на дверь и сложив на груди руки. – А в полном спокойствии и тишине человек не может найти себе места… Занимается черт знает чем.

Человек был одет во все черное: длинное драповое пальто, плотные черные брюки, высокие сапоги, перчатки. Довершал образ черный же берет, надетый набок. На берете серебрился маленький значок – Ракитский сощурился и понял, что это схематичное изображение ели: толстый прямой «ствол» и несколько симметричных линий-«веток», отходящих от него под наклоном. Значок держался, по всей видимости, плохо, и с каждым кивком головы проводника – на сей раз самого настоящего, железнодорожного работника – был готов упасть.

– Что за вид? – спросил Ракитский.

– Утепляемся, – пожал плечами человек в берете. – Впереди холода.

– Я проживаю жизнь этого малолетки, – ответил Ракитский и в подтверждение снова глотнул из банки. – Я тогда был другой. Но всегда хотел одного, как любой человек… И это «одно» – оно было на расстоянии вытянутой руки. А иногда и в моей руке! Но я ведь понимаю это только сейчас, – он поднял глаза на проводника. – А зачем? Зачем мне это понимать? Какой смысл понимать то, что не изменишь? То, что в глубоком прошлом, под слоями памяти, того, что не существует? Ведь будем говорить начистоту, ее не существует, меня вот этого. Квартиры этой не существует, тебя такого модного – тоже нет. Я где-то замерзаю под сугробом, потеряв сознание, а меня ждет жена. Настоящая, взрослая. Ну, была эта Полина в моей жизни, ну и что? Вот скажи мне – ты, Октябрь, или кто ты там, по счету.

– Октябрь, – подтвердил проводник, поправляя сползающий берет. – Ну а что я тебе скажу-то? Была и была.

– Ну, – с надеждой произнес Ракитский. – Так ты со мной согласен?

– Я не могу быть с тобой согласен или не согласен – я месяц, – терпеливо сказал Октябрь. – Я просто есть. Моя задача – встретить тебя и проводить дальше. Тебе ведь это объясняли.

– Если ты думаешь, что я буду тебя чему-то учить, объяснять тебе, обвинять или, наоборот, оправдывать – это все глупости. Ты сам отлично справляешься со всеми этими функциями и как эффективный руководитель знаешь, что не стоит распределять между несколькими сотрудниками задачи, которые успешно выполняет один. Лес – просто показывает. Все остальное ты делаешь сам.

– Но зачем? – воскликнул Ракитский. – Зачем он мне показывает именно это?

– Чтобы ты не говорил, что этого не существует. Но ты упорный, – усмехнулся Месяц. – У тебя один ответ: этого нет. Это удобная позиция у вас там, – он неопределенно махнул рукой. – Но, видишь ли, не здесь. Здесь существует все, и существует одновременно. Любое слово, действие, дело – все появляется и остается. Остается навсегда. У вас там по-другому, – лицо Октября приобрело печальный вид. – У вас там достаточно просто сказать: этого нет. Вы как бы отсекаете целый пласт жизни, отцепляете его от реальности, и он тонет… или, не знаю, несется в пропасть. И так со всем. Берешь лезвие: «Этого нет, того нет», «Не существует», «Не было» – и размахиваешь им во все стороны. Разве не удобно?

– Но ведь это так! – воскликнул Ракитский. – Посмотри на мою жизнь! Как я живу, чем я живу… там, у себя. И посмотри на этого! Я счастлив, что не остался им. Всему свое время, все это прошло.

– Но он есть, – сказал Месяц. – Он не был, а именно есть. И он – это ты. Нет разницы. Жизнь человека – это не линия, не отрезок. Это точка. Ее движение во времени и пространстве не имеет никакого значения – она остается точкой, где бы ни находилась. Ты можешь относиться к этому факту как угодно, но тебя другого никогда не будет.

– А она? – Ракитский вспомнил про Полину. – Она другая была? Я ведь даже не знаю, что с ней случилось. Я никогда не вспоминал о ней, да и мы в семье решили не ворочать прошлое.

– Отрезать, – кивнул Октябрь.

– Я знаю одно: я не любил ее и не виноват перед ней. Да и она, сама, реальная меня не помнит. Живет своей жизнью, наверняка, и не хочет меня знать. Надеюсь, у нее все хорошо. Так почему я ее вижу? Почему проживаю это все заново?

Месяц отошел от двери, освобождая ему дорогу и приоткрывая дверь.

– Дерево в лесу выросло, – сказал он нараспев. – Почему, зачем? Только солнце знает, – он улыбнулся и поднял указательный палец. – Но растет же… Понимаешь?

Гул снова ворвался в уши Ракитскому, словно вихрь. про который рассказывал проводник. Он сделал два шага вперед и очутился на широком проспекте гигантского торгового центра. Мимо него, щебеча друг с другом и по мобильным, сновали туда-сюда люди, справа и слева зазывали веселыми разноцветными огнями, брендовыми товарами, разодетыми манекенами бесчисленные магазинчики. Дверь, из которой он только что вышел, оказалась низеньким и неприметным входом в техническое помещение. Ракитский даже не стал дергать ручку: к таким фокусам он уже привык.

«Они что, мне предлагают заняться шопингом? Ну что ж, пройдемся».

Он поднял глаза и увидел, что торговый центр состоит из нескольких уровней, расположенных один над другим.

Сейчас, оказавшись в торговом центре в одиночестве, Ракитский неожиданно почувствовал удовольствие – он вдруг понял, что отдыхает. От жены (а ее даже здесь, в Лесу, стало много), от ее бесконечных забот и претензий. От детей с их соплями и воплями, от бесконечно дребезжащего мобильника, который так и тянет расколошматить о стену.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.