— А что Вы тут делаете?

Вопрос был явно адресован Эхту. Рудольф предпочел не вмешиваться, почти издевательски вздергивая брови и давая Себастьяну шанс объясниться самому. Вместо этого он только пожал плечами и развел руками. Он с такими маленькими детьми в принципе разговаривать нормально не умел, а тут такое.

Чтобы не стоял статуей, Вельд толкнул его в локоть. Эхт только больше напрягся, и не думая прерывать затянувшуюся паузу. Шумно вздохнув и цокнув, начал Рудольф:

— Во сколько ты вчера уснул? — Он присел перед сыном на корточки, пока тот не сводил взгляда с Себастьяна. Вероятно, он выдал себя сам, так глупо замешкавшись.

— Не знаю. Поздно, наверное.

— И ты проспал всю ночь? — Мальчишка кивнул. Эхт облегченно выдохнул почти одновременно с Вельдом. — Хорошо. Сразу пошел сюда? — Снова кивок. — Тогда иди на кухню, я приготовлю завтрак.

— Но…

— Иди, поговорим там.

Адольф, махнув рукой, зашлепал босыми ногами по полу, у самой лестницы попросив поторопиться. Рудольф поднялся, легонько пихнул нахохлившегося Себастьяна, и потянул его к выходу, попутно объясняя, что такое лицо лучше не делать, а то будет еще более неловко.

Еле как забравшись на барный стул, мальчишка болтал ногами, ожидая обещанный завтрак. Отправив Эхта вытаскивать яйца и доставать сковороду, Вельд уселся рядом. Себастьян искренне не хотел слушать, потому что кончики ушей тут же начинали гореть, но в таком маленьком пространстве оставаться глухим было совершенно невозможно.

— Я думал, что герр Краб никогда не заходит к тебе, — почти по-взрослому задумчиво хмыкнул Адольф, отпивая налитое в кружку с каким-то мультяшным героем молоко.

— Можешь уже по имени, — отвлекся от поисков масла Себастьян и оглянулся на Рудольфа. — Да ведь? — Тот согласно покачал головой. — Вот. Ну или хотя бы хватит называть меня крабом, а то я тебе нос клешнями цапну.

Мальчишка заулыбался, но потом вновь посерьезнел, смотря то на подбирающего слова отца, то на продолжавшего возиться с яичницей Эхта. Пару секунд понадував щеки, он выдал:

— А вы теперь вместе?

Себастьян едва не выронил яичную скорлупу, отшатываясь назад от открывшего по нему самый настоящий огонь масла. Вельд закашлялся. Адольф, повертев головой, будто бы снисходительно улыбнулся.

— Иногда я жалею, что ты такой догадливый, — вздохнул Рудольф, поднимаясь за чаем.

— Так это «да»?

Вельд, замерев с только вскипевшим чайником в раках, оглянулся на Эхта. Тот, прикрывая сковороду крышкой, в свою очередь — на него. Подтвердить подобный статус перед ребенком, казалось, было равно штампу в паспорте. В конце концов, стараясь избежать новой неловкости, оба они медленно кивнули.

— Так и думал, — вновь улыбнулся Адольф и практически залпом допил молоко. Небрежным движением утерев рот, он, спохватившись, обратился к Себастьяну. — А как мне Вас теперь называть-то?

========== 24. ==========

Ноябрь выдался… странным. Другого слова Эхт и подобрать не мог, временами задумываясь о том, в какую неожиданную сторону вывернулась его жизнь. Он, никогда не считавший себя семейным человеком, теперь был вынужден переквалифицироваться из личного водителя Адольфа в более-менее приличную смесь друга, мачехи и учителя — смотря что требовалось по ситуации.

А требовалось в принципе часто. Чем ближе становилось Рождество, тем чаще Рудольф пропадал на работе, вынужденный справляться с потоком вышедших в отпуска туристов или явно сумасшедших приезжих из соседних городов, посчитавших необходимым срочно поглядеть на виды заснеженных Берлина, леса, полей, любых попавшихся населенных пунктов (нужное обычно подчеркивалось), и все это желательно с долгим уроком истории от экскурсовода.

Теперь Себастьян в полной мере осознал, почему мальчишка прицепился к нему тогда в библиотеке — он, сидя вот так, безвылазно, дома один, тоже бы к первым встречным приставал, лишь бы чуть-чуть поговорить.

К десятым числам все того же ноября Эхт, пошатавшись вверх-вниз по лестнице в раздумьях, все-таки перетащил часть вещей в шкаф Рудольфа, убедив себя, что этого достаточно, чтобы не показаться слишком уж воодушевленным по этому поводу. Даже мыться и чистить зубы он продолжил в своей комнате, решив никого не смущать. Продлилось, это, правда, от силы дня три, потому что вскоре баночки с шампунем и гелем чудесным образом перекочевали в соседнюю ванную, а похожий на термос стакан с щеткой и бритвенным станком и вовсе пропал. Намек был ясен.

Первое время было до жути необычно засыпать с кем-то под боком, но Себастьян как-то уж слишком быстро, как однажды с издевательской усмешкой заметил Вельд, попривык, постоянно к утру почти впечатываясь в чужую спину в попытках согреться. Все-таки прав был Рудольф, говоря, что с окна вечно тянет. Даже огромное стеганое одеяло не спасало. Особенно когда ударили первые серьезные морозы.

Эхта по-прежнему иногда мучили кошмары. Сперва Вельд терялся, стараясь не трогать его, пока не придет в себя, но затем, то ли устав, то ли разозлившись, начал с ним разговаривать. Прежде это были неловкие попытки успокоить, а потом он, наверное, начитавшись психологических форумов в интернете, стал приносить ему воды, подбирать нужные, работающие фразы, сидеть рядом до тех пор, пока Себастьян не уснет вновь.

Временами Эхт забывал, что они знакомы лишь без копеек три месяца.

— У меня есть предложение, — сказал однажды Рудольф, усаживаясь в кресло.

— А кольцо где? — отвлекся от книги Эхт, осклабившись. — Без кольца не соглашусь.

Вельд, сопя, смерил его недовольным взглядом. Развалившийся рядом с Себастьяном на диване Адольф заинтересованно навострил уши, отвлекаясь от поглаживания кота.

— До кольца пока не дослужился. — Рудольф откинулся на спинку, цепляя руки в замок и закидывая ногу на ногу. Эхт уже хотел выдать что-нибудь язвительно-оскорбительное про его офицерские замашки, как он заговорил вновь: — Давай съездим кое-куда на рождественские каникулы. Не прям на Рождество, тут ты точно откажешься, но хотя бы на пару дней.

Адольф, пугая тут же с возмущенным мяуканьем удравшего на кухню Бисмарка, резво вскочил с места. Ему было как-то все равно на то, куда ехать, потому что прельщала скорее сама возможность путешествия. Себастьян же только скептично повел бровью, откладывая книгу. Казалось, он уже догадался, и догадка эта совершенно не радовала.

— Придется ехать на твоей машине, моя-то явно развалится где-то по дороге, но… — Вельд облизнул губы, отвлекаясь на потрескивающие дрова в камине. — Думаю, нам нужно съездить к твоей матери.

— Познакомиться хочешь? — брякнул первое, что пришло на ум Эхт, лишь бы не вздрогнуть. Мальчишка рядом восторженно открыл рот. Слышал он краем уха от самого же Себастьяна не так давно про Баварию и теперь жутко хотел там побывать. — Не думаю, что она обрадуется.

— Мне, понятное дело, нет, — кивнул Рудольф, — а вот собственному сыну — скорее всего да.

— Ага. — Эхт прыснул со смеху, качая головой. — Вот прямо-таки возьмет и обрадуется. Дай бог переночевать позволит, а не сразу за порог выгонит. — Адольф, забавно сведя брови, уставился на него так, что пришлось прикусить язык, чтобы не выдать пришедшую на ум колкость. — Мы можем поговорить об этом позже?

— Дольф, — выдержав небольшую паузу, Вельд обратился к сыну, — побудь в своей комнате минут десять.

— Но…

— Иди.

Мальчишка сначала насупился и недовольно запыхтел, но, быстро поняв, что спорить бесполезно, все же поднялся и, нарочито громко топая, вскоре хлопнул дверью. Себастьян, провожая его взглядом, заговаривать первым вовсе не собирался. Рудольф подался вперед, упершись локтями в колени.

— Тебе нужно закрыть этот гештальт. — Он смерил фыркнувшего Эхта до того суровым, не терпящим никаких возражений взглядом, что негодование пришлось отложить до лучших времен. — Поговоришь с матерью, выяснишь отношения, может, помиришься, если твое необъятное самолюбие позволит. Иначе будешь жалеть до конца жизни. Копить обиды вредно, особенно в твоем случае.