Утром все смотрелось чуточку приветливее: вездесущие растения, что, казалось, являлись полноценными жителями, не выглядели цепкими лапами чудищ, а аляпистые цветочные пятна даже радовали глаз. Улицы не пустовали — тут и там сновали спешащие в школу дети, вышедшие на раннюю прогулку старики, немногочисленные спортсмены и идущие на работу люди со стаканчиками кофе в руках.
Себастьян, чувствуя себя дураком с этой чертовой бутылкой, быстрым шагом направился в сторону автомастерской, игнорируя активные позывы организма к еде. Как назло, кафе распахнуло свои двери, и теперь на весь район несло слишком уж привлекательными запахами свежих завтраков.
— Минута в минуту, — прокомментировал поднимавший гаражную дверь рабочий, забыв поздороваться.
— Долго будете ставить? — с порога спросил Себастьян, закидывая на заднее сиденье бутылку. — Хочу сходить за едой.
— Мне нужно еще подготовиться к работе. — Вельд пожал плечами, оглядываясь на висящие над диваном часы с шашечным циферблатом. — Так что идите.
Эхт, кивнув, тут же сорвался с места и скрылся за поворотом, желая скорее заткнуть симфонию в животе. Однако, что было удивительно, кафе оказалось до краев забито утренними посетителями, и Себастьяну пришлось смириться с мыслью о том, что есть он будет в провонявшем машинными маслами, сыростью и резиной салоне. Хорошо, что этот Вельд явно не из тех, кто стал бы донимать болтовней.
У авто Себастьян застал уже двоих — переодевавшегося Вельда и неизвестного парня, тут же одарившего его обаятельной улыбкой. Стараясь не обращать внимания на пристальный оценивающий взгляд, Эхт сел на уже знакомый диванчик и принялся распаковывать завернутую в жирную бумагу аппетитные брецели.
— Альфред, ты либо помогаешь, либо уходишь, — вздохнул Вельд, упираясь основаниями ладоней в капот.
— А? Прости, Рудольф, я задумался. — Парень, напоследок подмигнув Себастьяну, подхватил лежавший у колес разводной ключ.
— Задумался или засмотрелся? — Вельд смерил его недовольным взглядом и мельком посмотрел в сторону клиента. — Иди отсюда.
— Да-да, сейчас, — медлил Альфред, выдерживая немую конфронтацию с Себастьяном, которому, впрочем, мало был интересен этот ушастый блондин.
— Буби, проваливай уже.
Парень закатил глаза в ответ на грозный тон и, крутя ключ в руках так, будто тот ничего не весил, все же вышел наружу, не преминув напоследок стрельнуть глазами в Эхта еще раз. Тот же, пожав плечами, спокойно возвратился к завтраку.
— Извините за него, — отвлек его Вельд, прокашлявшись.
— И часто у вас здесь такое?
— Смотря что Вы имеете в виду под «такое».
— Абсолютно неумелые попытки флиртовать. — В ответ Вельд лишь покачал головой, улыбнувшись краем тонких губ. Себастьян усмехнулся. — Кто вообще этот парень?
— Да так, работает в местном аэроклубе, заскакивает иногда за всяким. Его мотоцикл стоял прямо у входа, не заметили?
— Аэроклуб? — оживился Себастьян, честно прослушав всю остальную часть. — А кто владелец?
— Герр Флигер, если Вам это о чем-то говорит.
— Говорит! — активно закивал Себастьян. — Он вчера меня и подвез сюда. Отличный человек.
— Не сказал бы.
Пока Вельд отряхивал руки и убирал инструменты, Эхт успел выбросить в сетчатое ведро мусор и подойти ближе. Рабочий как раз протирал оставленные на капоте следы, не обращая никакого внимания на мир вокруг, когда Себастьян впервые за все время на него осознанно посмотрел, удивляясь спокойности — почти смиренности — лица.
Вельд был рослый мужчина с широкими, будто вытесанными из камня скулами, ровным носом, крупными, выдвинутыми вперед бровями и чуть вьющимися смольными волосами. Все эти нелепые в собственном гротеске черты на удивление смотрелись весьма органично; Себастьян даже успел позавидовать цвету глаз — у Вельда, явно перешагнувшего третий десяток, они были ярко-синие, выразительные, пока его к двадцати семи годам уже стали блеклыми, белесыми, почти по-старчески выцветшими.
— Готово, — рецензировал рабочий, оборачиваясь к Эхту так резко, что тот вздрогнул от секундного испуга. — Счастливой дороги в Берлин.
— Благодарю за работу, — ответил Себастьян, отсчитывая деньги.
Автомобиль приятно заурчал под руками, стоило провернуть ключ. Эхт расплылся в радостной улыбке и с нетерпением надавил на педаль.
На название захолустного городка он даже не глянул, промчавшись мимо указателя так быстро, что с растущего неподалеку дерева сорвало несколько зеленых листочков, тут же подхваченных легким ветерком. Единственное, о чем мог думать Эхт — так это о том, что сюда он больше ни за что не вернется.
========== 3. ==========
Берлин встретил его арией автомобильных гудков, дорожного шума и валившей из каждого кафе по пути музыки. Толпы туристов по обыкновению заполонили улицы, оживив пейзаж каменных джунглей. Кто-то шел на работу, кто-то – на учебу, кто-то только возвращался из ночного путешествия по барам и клубам. Этот город дышал, жил. И Себастьян как никогда радовался, что может быть его частью.
Времени заезжать домой не было — на первом же автобане он попал в пробку, за час в которой успел более-менее привести себя в порядок: поверх помятой рубашки накинул пиджак, зачесал волосы с помощью обнаруженного в бардачке геля, с пару месяцев назад брошенного туда по ошибке, вылил на себя как минимум третью часть одеколона и сжевал пол-упаковки жвачки.
Себастьян отчего-то казался себе грязным — одежда неприятно касалась кожи, натирала, обоняние даже через ирис, мяту и мускус улавливало типичную для старой мебели вонь, а собственное отражение будто перекашивалось каждый раз, стоило ему мельком глянуть в зеркало над приборной панелью. По приезде домой ему точно придется отскребать все это щеткой.
Эхт опаздывал вот уже на полчаса, когда наконец среди однотипных высоток мелькнуло знакомое поблескивающее окнами здание. Излюбленное парковочное место к этому часу оказалось занятым, так что пришлось ехать в самый конец полосы, а потом еще и продираться через нерадивых водителей, решивших, что оставить машину посреди дороги — отличная идея.
Если кто-то следил за камерами в лифте, то Себастьян наверняка показался ему сумасшедшим: всю минуту, пока стальная махина поднималась на нужный этаж, он бродил по кругу, точно запертый в тесную клетку тигр, то и дело беззвучно ругаясь и шлепая себя по щекам.
Когда двери наконец разъехались, перед его глазами предстал до боли знакомый офис: по бокам прозрачные стены, за которыми в поте лица раскладывали пасьянс коллеги, дальше — столы секретарей и клерков, сейчас болтавших о новой чепухе за кофе, а в самом конце за тяжелой дверью с выбитой табличкой восседал директор, ласково звавшийся в местных кругах Цербером за излишнюю любовь к лаеподобному крику и пиджакам с острыми плечами, издали своим блеском напоминавшими его лысину.
Не то чтобы Эхт недолюбливал своего начальника… Все его выходки вполне можно было терпеть за ту сумму, что он отстегивал каждый месяц, но Себастьян все равно никогда не ленился присоединяться к всеобщему протесту. Мысленно, конечно. Попадать под раздачу не очень хотелось.
Первый десяток шагов он сделал спокойно, с каждым все больше расслабляясь. Если перед его лицом еще нет разъяренной красной морды — все обошлось; однако на втором на пути выскочила малознакомая секретарша в жаккардовом блейзере, от которого у Эхта тут же зарябило в глазах.
— Герр Берг просил, чтобы Вы отправились к нему, как придете.
Она говорила спокойным, размеренным тоном, и от этого в животе мгновенно завязался тугой узел. Себастьян почувствовал, как вверх по спине скользнул холодок. Чудом удалось что-то проговорить онемевшим языком.
— В кабинет?
В самом деле это было логово: до чертиков темное, с красной обивкой на дорогой мебели, портретами в крупных рамках и тяжелыми шторами, не пропускающими солнечный свет. Каждый раз, оказываясь там, Эхт чувствовал, будто пожаловал на аудиенцию к Владу Цепешу.
