Шел двенадцатый час ночи, когда Эхт потерял всякую надежду заснуть дома. А в сон уже клонило с завидной регулярностью, и окончательно вырубиться не давала только громкая музыка, ставшая к этому времени поспокойнее. Детей оставалось немного, и каждого Себастьян мысленно умолял поскорей уйти. Работало весьма скверно.

— Идите, — сжалился над ним Люгнер, с полчаса назад перебравшийся в противоположный угол. — С остальным явно сами справимся, а Вы уже носом клюете.

— Уверены? — скорее из вежливости спросил Эхт, поправляя пиджак. Пауль кивнул. Спорить, очевидно, не хотелось.

Себастьян минут пять просидел в машине, глупо глядя на горящие в темноте значки на приборной панели. Дорога в принципе не мутилась, а ехать было десять минут…

Уверив себя, что не разобьется и не наткнется на полицейских, Эхт повернул ключ, на пару секунд оглушенный ревом мотора. Как-то быстро привык он к долгожданной тишине.

========== 22. ==========

Дома во всех окнах горел свет. Спать, значит, еще не ложились. Себастьян аккуратно, как мог, припарковался и с кряхтением вылез из салона. На крыльце он ненадолго задержался, прохаживаясь из стороны в сторону. Собственные пьяные мысли с вечеринки вновь обосновались в голове. Нужно было срочно их выкинуть и натянуть радостную улыбку. Хотя бы ради выбежавшего навстречу до крайности счастливого Адольфа с распростертыми для объятий руками.

— Что ж, мой Фестер, опускаю Вас на землю, — постарался четко проговорить Эхт и отпустил мальчишку.

— Он скорее Вещь, если судить по размерам, — тихо усмехнулся сидящий на диване Рудольф, потирая лоб, и отхлебнул что-то из большой кружки.

— Вещь — это Бисмарк, — выставил вперед указательный палец Себастьян, разуваясь, чтобы не пачкать только утром выскобленный им самим пол. Руки саднило до сих пор. — А еще у меня нет Мортиши.

— Да как недавно выяснилось, Мортиша Вам как раз-таки и не нужна. — Не сдержавшись, Вельд осклабился, попутно подтягивая к ногам странного вида китель.

— Ну хотя бы сегодня не язвите, — фыркнул Эхт и, потрепав мальчишку по загривку, быстро поднялся по лестнице.

В комнате царила тьма. Свет купленной недавно настольной лампы больно ударил по глазам. Себастьян плюхнулся на постель, решив, что поспит немного, а потом уже снимет костюм и смоет грим с лица.

Потолок будто давил. Надеясь, что не начнет ловить вертолеты, Эхт прикрыл глаза.

Он пролежал так то ли десять, то ли пятнадцать минут (хотя по ощущениям прошли все сорок), но сон, кажется, ушел по-английски. Решив, что во что бы то ни стало заставит его вернуться, Себастьян не глядя нащупал на прикроватной тумбочке книгу. Это был томик Джейн Остен, что он взял с неделю назад в библиотеке, чтобы развеять скуку.

Несколько минут он не мог читать, только глупо сверлил обложку взглядом, а затем, открыв на первой попавшейся странице, попытался насильно впихнуть в себя текст.

Когда Эхт был уже готов хорошенько припечатать начавшего о чем-то долго разглагольствовать Дарси, в дверь постучали. Вряд ли это мог быть Адольф. Себастьян выпрямился. На пороге, как он и думал, стоял Вельд.

Первым делом в глаза бросился его наряд. Точнее лишь один его элемент. Это был однобортный темно-синий китель с ярко-желтыми петлицами на лацканах и погонами; на одном из карманов красовалась неизвестная Эхту награда с орлом, а над вторым располагался крупный шеврон. С легкостью получилось догадаться, что это военная форма. Даже серые брюки, кажется, из комплекта.

— Адольф уговорил вытащить, — заметив его интерес, смущенно произнес Рудольф, так и оставаясь в проходе, — в качестве костюма. Я немного похудел с последнего раза. — Он тронул серый ремень с крупной бляхой на талии. — Она как-то висит.

— Нет-нет, смотрится очень… очень. — Себастьян даже подобрать слова не мог, только пялился на него с каким-то неясным блеском в глазах. Подобная одежда всегда была его слабостью, причем вне зависимости от того, кто ее надевал.

— Благодарю. — Рудольф стушевался еще больше и завел руки за спину. — Дома в таком глупо ходить, конечно.

— Сегодня не глупо, — подбадривающе улыбнулся ему Эхт, указывая на собственный костюм. — Но правда, герр Вельд, Вам очень идет.

Тот покивал и, перекатившись с пятки на носок, привычно и без слов попросил разрешения сесть. Несколько секунд он молчал, сцепив пальцы в замок, а потом неожиданно заговорил:

— Как там, гм, на вечеринке?

— Пьяные подростки, очень громкая музыка и пристающие ко мне школьницы и не только. Как Вам набор? — Себастьян тихо рассмеялся, вытягивая ноги так, чтобы не задеть Рудольфа. — Я бы с радостью остался дома, на самом деле.

— Тут скучно.

— Там не веселее.

Они ненадолго замолчали, встретившись взглядами. Эхт, крайней мыслью надеясь, что усы не перекочевали по лицу на щеку, мягко улыбнулся. Рудольф ответил ему тем же, чуть меняя позу. Буквально на минуту заскочил Адольф с игрушечной доверху набитой конфетами тыквой, чтобы спросить, можно ли взять ноутбук, чтобы посмотреть какой-то там мультик. После себя мальчишка оставил целую пригоршню разнообразный леденцов на столе.

— Знаете, — проговорил Себастьян, откладывая книгу, — я там не натанцевался. Так что, если Вы не против, — он поднялся, поправил пиджак и галантным движением подал Вельду ладонь, — хотел бы исправить эту оплошность.

— А Вы что же, — замешкался Рудольф, удивленно поднимая на него глаза, — знаете какую-то древне-японскую технику бесконтактного танца?

— А с чего Вы взяли, что он будет бесконтактным? — Вельд уставился совсем уж недоверчиво. Эхт начинал нервничать. Так он скоро протрезвеет и поймет, что затея была дурацкая. — Ну я же сам предлагаю, ну.

— Музыки, я так понимаю, не предвидится? — сдался Рудольф, осторожно втискивая руку в ладонь.

Себастьян, на короткое мгновение задумавшись, достал из кармана телефон и, полистав плейлист, положил его на стол к конфетам. Спустя пару секунд заиграла какая-то тихая, спокойная скрипка, напоминающая что-то из классической музыки.

Места здесь особо не было. Эхт медленно приблизился, нарушая чужое личное пространство. На левое предплечье легла рука. Сам он взялся за правое. Это мало напоминало тот танец, что был у него с Николь. Там в каждом движении чувствовались присущие ее возрасту горячность, пылкость, резкость, теперь же все происходило неспешно, как в старых фильмах о прошлых эпохах.

Казалось, что можно уснуть прямо так, в танце, зажмуриться и продолжить в том же темпе, ничего не упустив. И все-таки Себастьян даже дышал с опаской, чувствуя, как мажет по щеке жаром выдох.

Скрипка сменилась роялем. Стало громче. Думалось, что прошло от силы минуты три, но вот заиграла следующая композиция, сменяющаяся третьей. По ногам разливалась приятная усталость. Эхт почти прижался лбом к чужому, все-таки прикрыв глаза.

Зачем-то он улыбнулся. Криво, дернув щекой, но улыбнулся, неосознанно прижимаясь рукой к крепкой груди напротив. Под пальцами забилось сердце. Казалось, что ритм этот совпадает с его собственным, все отчетливее стучащим в висках.

Эхт поднял взгляд, сталкиваясь с неясным блеском потемневших голубых глаз. Ему отчего-то отчаянно захотелось пробиться наконец через этот лед, узнать, что прячет Вельд за своей вечной отстраненностью, выбить его из колеи, поцеловать. Щеки вспыхнули. Ради приличия нужно было отвернуться.

— Я видел, — шепотом заговорил Рудольф, и горячий поток воздуха вновь прошелся по лицу, — что Вы там читали Джейн Остен. «Гордость и предубеждение», верно? — Себастьян чуть заметно кивнул. Он по-доброму усмехнулся. — Я очень любил это произведение в детстве. Только вот… понять все никак не мог: почему люди, которые так раздражали друг друга, вдруг влюбились?

— Так оно в жизни обычно и бывает, — пожал плечами Эхт, от нервов кусая внутреннюю сторону щеки.

— Да… так оно обычно и бывает, — еще тише, с придыханием повторил Вельд, ненадолго отводя взгляд. Продолжил он совершенно неожиданно: — Я Вас, честно признаюсь, терпеть не мог сначала. Вы эдакий столичный щеголь, весь накрахмаленный, надменный, хотелось Вас ударить постоянно, чтобы хоть чуть-чуть спесь сбить…