— Так они — не Вы.
— Вы такой непонятный, герр Зорн.
Тот тяжело вздохнул. Себастьян чуть замедлил шаг, давая им продолжить беседу впереди, а сам предпочел остаться в одиночестве. Выдался отличный момент, чтобы уйти незамеченным, но тут шествие прекратилось, остановившись у двери в учительскую, и до него долетели обрывки разговора Гросса с Гертвигом. Как Эхт и предположил, дело было в финансировании.
Брайт тем временем, с выражением крайнего облегчения, вернулся в самый конец, по несчастью встречаемый Себастьяном. Несколько секунд они молчали, делая вид, что не замечают друг друга, а потом стало скучно.
— Как Вам… все? — спросил Бенедикт.
— Ну как сказать, — шмыгнул носом Эхт, — всю дорогу слушал театральное представление.
— А, — Брайт улыбнулся, — с Вольфом всегда так, когда Гросс приходит. Иногда это даже забавно, на самом деле.
— Он ведь влюблен в фрау Гросс, так?
— Вейс, — поправил Бенедикт. Себастьян в недоумении вздернул брови. — Она не меняла фамилию, так что фрау Вейс, а не Гросс. Но да, Вы правы, влюблен. И это, кстати, понятно вообще всем, кроме, собственно, Эдель. Мне кажется, что и Гросс уже догадался. Хотя черт его знает, они с Вольфом и до этого терпеть друг друга не могли. Вы же в курсе, что Вольф претендовал на место бургомистра?
— Что? — прыснул Эхт. — Какой из художника политик?
— Ну, раньше — очень давно — он был настоящей бонзой, а потом как-то закрутилось… В общем, ничего у него не вышло, но с тех пор Гросс для него враг номер один. Видели бы Вы, как Вольф злился, когда тот на третий срок пошел, да еще и выиграл. Настоящее шоу.
— И все-таки паноптикум, — себе под нос пробурчал Себастьян, прикрывая дверь и высматривая в учительской незанятый укромный уголок. — Долго они будут еще разговаривать?
— Если Вы про Вольфа с Эдель — то да. Если про Пауля с Марией — то тоже да. Если про Гертвига с Гроссом… то черт знает. А что, хотите уйти?
— Будто бы Вы не хотите, — усмехнулся Эхт, усаживаясь в кресло у окна, и последовавший за ним Брайт ответил тем же. — Но вообще у меня практически благородная причина — пообещал Адольфу отвезти его домой.
— Ох, Вы же теперь живете с Вельдом… — закивал Бенедикт, забирая один из стульев от стола. — И как он? Я имею в виду, ну, знаете, слухи разные ходят. Говорят, он совершенно нелюдимый. Мне было бы трудно с таким уживаться.
— Выбора у меня особого-то и нет. А так… не знаю, за день и не поймешь толком, но пока не жалуюсь. Он вообще не обязан был помогать.
Себастьяну совершенно не хотелось обсуждать Вельда с Брайтом или с кем-либо еще. Во-первых, что главное, это было как-то неправильно и нечестно по отношению к нему, а во-вторых, в подобных разговорах опять могла подняться тема пожара, а все, что было с ним связано, вызывало в Эхте перманентное негодование. В основном потому, что люди справедливо удивлялись его безучастности.
А еще он терпеть не мог слухи, хотя иногда они и были полезны.
Себастьян уже хотел попросить Бенедикта прикрыть его перед Гертвигом, как навстречу ему двинулась фрау Люгнер, одним взглядом отправившая Брайта восвояси. Пришлось напрячься, чтобы подавить стон разочарования.
— Давно хотела с Вами поговорить, — с вежливой улыбкой сообщила ему женщина, протягивая ладонь.
— Да все тут, похоже, — фыркнул Эхт. — Еще была бы польза от этой известности.
— От известности не обещаю, а вот на свое положение молодого специалиста могли бы и надавить.
— Что, простите? — Он заинтересованно подался вперед, цепляя руки в замок.
— Сюда, как Вы могли догадаться, — Люгнер понизила тон до заговорщицкого шепота, — не так много людей приезжает. Особенно учителей. Особенно молодых. И особенно — с потенциалом остаться. Вы ведь не собираетесь уезжать? — Себастьян медленно, будто сомневаясь покачал головой. — Отлично. И с недавних пор Вы остались без жилья…
— Только не сочувствуйте, — прервал он и тут же пожалел, потому что к креслу его, казалось, пригвоздили. — Прощу прощения, что перебил, просто слышать уже этого не могу. Такое ощущение, что я все-таки сгорел в том пожаре — столько этого… сочувствия со всех сторон.
— Как пожелаете, — понимающе кивнула Люгнер. — И все-таки. В нашем городе есть ряд жилых мест, принадлежащих правительству, что позволяет выделять их… на особые нужды. Дело это, конечно, не быстрое, но при особом упорстве… Вы, думаю, им обладаете, так что, — она протянула ему небольшую визитку, — как решите заняться — наберите.
С этими словами Люгнер поднялась, расправила брюки и, еще раз пожав Себастьяну ладонь, вернулась к мужу. Эхт так и остался с визиткой в руках сверлить взглядом пустующий стул. О всех этих бюрократических заботах хотелось думать в последнюю очередь. Живи он до сих пор в мотеле — забыл бы тут же про этот разговор, но сейчас ситуация была иная.
Себастьян оглянулся. Гросс до сих пор беседовал с Гертвигом, и беседа эта постепенно переходила на повышенные тона. Зорн пил с Эдель чай, попутно пытаясь испепелить примостившегося к их компании Брайта взглядом. Пауль с постным лицом писал что-то в небольшом блокноте, закатывая глаза каждый раз, когда жена его шевелилась или громко дышала. Делать было решительным образом нечего.
Эхт вновь задумался о бессовестном побеге, но хлопок дверью бы точно привлек всеобщее внимание. Оставалось наблюдать за каркающими друг на друга воронами за окном. И вид этот мало отличался от того, что ждал его с обратной стороны. Бургомистр с директором разве что за кусок выброшенного кем-то бутерброда не дрались.
Протяжно вздохнув, Себастьян встал. Птицы, поделив добычу, улетели, и пейзаж теперь стал совсем скучным. До звонка оставалось минут с двадцать, за которые, как грустно подумалось Эхту, он бы успел дважды доехать до дома.
Себастьян замер перед кулером. Фыркнул. Нашел свою кружку среди остальных. Отпил воды и покачал головой. До места, где живет, а не дома. Не нужно путать. Дома у него здесь нет.
В животе забурчало, а затем стало больно. Эхт вспомнил, что совершенно не ел сегодня, отделавшись несколькими кружками чая и двумя литрами воды. Если час назад этого хватало, то теперь определенно нет. Надо было все-таки что-нибудь взять из холодильника, когда предлагали.
Слева что-то зашумело. Себастьян не придал этому значения и уже хотел спасать Брайта от бессловесных обещаний убить наиболее жестоким способом, как скрипнула дверь. Он обернулся. В небольшой образовавшийся проем юркнула слишком знакомая фигура. Черт, так и знал, что нужно было отпрашиваться.
— Что ты тут делаешь? — тихо спросил Эхт, присаживаясь на корточки.
— Вас не было у машины, — пожал плечами Адольф, поправляя лампу рюкзака. — Я подождал немного и решил, что Вы еще в школе.
— Не замерз хоть?
— Нет, там потеплело. — Он повертел головой и сделал вид, будто не замечает устремленных в его сторону заинтересованных взглядов. — Вам еще долго?
— Это Ваш сын? — улыбнулась Эдель и приветливо помахала Адольфу. Себастьян поднялся и уже открыл рот, чтобы опровергнуть ее слова, как мальчишка абсолютно неожиданно закивал. — Не знала, что Вы приехали с ребенком.
— Каков врун в свои-то года. — От неловкости Эхта спас закативший глаза Зорн, вставший за второй порцией чая. — Этот enfant terrible {1} из местных. Лгать нехорошо, Адольф. — Он одним пальцем откинул свалившуюся витую прядь со лба мальчишки и бросил в кружку пакетик.
— Откуда Вы знаете, может, я уже считаю герра Краба отцом? — уперев руки в боки, с невинным лицом выдал Адольф.
— Ну хотя бы при людях-то крабом не называй… — почти закричал шепотом Себастьян, куксясь.
— Очень любопытно было бы посмотреть в лицо твоего настоящего отца, услышь он это, — не обратив никакого внимания на Эхта, вздернул брови Зорн и, не дождавшись ответа, вернулся к дивану.
— А краб — это из-за имени, да? — Себастьян, поджав губы, обернулся на Эдель. Та и глазом не моргнула. — Это даже мило, герр Эхт, не находите?
Он отделался нечленораздельным мычанием и хотел уйти, как в диалог вклинился Гертвиг, спрашивающий, впрочем, все то же самое. Глаза закатывать стало уже физически больно. Единственным плюсом было то, что его наконец отпустили восвояси.
