— Оставьте язвительность на попозже. Она Вам понадобится. — Ульрих тяжело вздохнул и обратился уже в сторону беседующих Брайта и Люгнера: — Поставьте кто-нибудь чайник.
— Как жаль, — покачал головой Зорн. — Вашу кофемашину, я имею в виду. Сломалась, да?
В ответ на попытку испепеления взглядом он только мило улыбнулся и отставил пустую чашку. Себастьян еле сдержал смех. Гертвиг жестом пригласил остальных сесть на свободные кресла и, подперев кулаком подбородок, заговорил:
— Вынужден сообщить — и Вы, Зорн, молчите ради бога, — что достоуважаемый бургомистр решил посетить нас еще раз. Молчите, Зорн! Так что Вас троих… э, уже четверых за неимением других смельчаков в данное время и в данном месте я торжественно приглашаю составить мне компанию на этом параде лицемерия. Вас в особенности, герр Эхт. Господин Гросс давно хочет с Вами познакомиться. А уж тем более после недавних событий. Сочувствую, кстати. — Он перевел дыхание. — Герр Люгнер, я уже вижу, что Вы собираетесь отказаться, так что добавлю, что не только я привык появляться с, прости господи, свитой. И Вы знаете, что это значит.
Пауль сцедил вдох через плотно сжатые зубы и медленно кивнул. Брайт сморщился, складывая руки на груди. Себастьян остался сидеть неподвижно, думая о том, как ему найти и предупредить Адольфа, если придется задержаться. Только Зорн, которому теперь не затыкали рот, оживился.
— И когда этот индюк приедет?
— После следующего урока. Он же у вас всех последний? — Гертвиг обвел взглядом собравшихся, и те с небольшим промедлением согласно покачали головами. Исключением был только Пауль. — Вам, Люгнер, зачту день в счет отпуска, раз уж целый час без дела просидите. Хотя знаете — займитесь статьей. Вот, о пожаре, например, раз очевидец прямо перед Вами сидит.
— Во-первых, не думаю, что герр Эхт, — Пауль коротко посмотрел на Себастьяна, — согласится. Во-вторых… попробуй тут что-нибудь напиши, зная, что через час тебя ждет выволочка от мегеры.
— Ваши слова да Вашей жене в уши.
— Да уж каждый день слышит, — усмехнулся Люгнер. — Там чайник вскипел, кстати. Официантов здесь нет, за кофе идите сами.
— Ох, видели бы его жену, — обратился к Себастьяну Зорн, стоило Гертвигу подняться с места, — такая статная женщина, как будто с полотен Энгра.
— А тебе лишь бы чужих жен порассматривать, — фыркнул Брайт.
— Да я бы и тебя, Бен, порассматривал, будь ты хоть немного отличен от борова, — разочарованно отмахнулся Зорн. — Ты, Пауль, не обижайся, женщина тебе и впрямь красивая досталась.
— Еще бы характером вышла — цены бы ей не было, — хмыкнул Люгнер, вставая и пересаживаясь за стол, к оставленным бумагам. — И не начинайте там опять ругаться, бога ради, у всех здесь болит голова.
— Ну не знаю, я себя прекрасно чувствую, — запротестовал Бенедикт.
— Вот будет тебе за сорок — посмотрим на твои перепады давления.
— Не переживайте, герр Брайт, — чуть улыбнулся Эхт, — это уже к тридцати начнется.
— А как кости начнут от погоды ныть… — включился Зорн, и Бенедикт, шикнув, поспешил ретироваться. — Эх, молодежь.
В обусловленное время Себастьян появился на улице у входа, встречая там весь предыдущий состав. Люгнер стоял в сторонке, ругаясь с кем-то по телефону, Брайт меланхолично наблюдал за ползущей по высокой травинке божьей коровкой, Гертвиг беспрестанно проверял поблескивающие золотом на запястье часы, а Зорн нервно прохаживался из стороны в сторону, то и дело оборачиваясь на ворота. Эхт же, привалившись к толстой колонне, мысленно набрасывал предлоги, под которыми можно было уйти раньше времени, чтобы не заставлять Адольфа ждать.
— Ну что там? — обернулся на Пауля Гертвиг, когда тот закончил разговор.
— Буквально пять минут.
Себастьян отлип от колонны, достал телефон, пустым взглядом посмотрел на время, зачем-то пролистал экраны и вновь вернулся к раздражающему ожиданию. Терпеливым он никогда не был, особенно если даже не знал, для чего именно терпит. Что вообще бургомистру может понадобиться в школе? Финансирование из него, что ли, выбивают.
Стоило об этом подумать, как на дорожке показались несколько фигур, а рядом остановился взвинченный Зорн. Ульрих тут же шагнул навстречу, пока Люгнер с Брайтом предпочли остаться в стороне. Эхт присмотрелся.
Впереди шел, опираясь на трость, высокий худощавый мужчина, за которым семенили две женщины. В одной из них Себастьян только по описанию Зорна признал жену Пауля — и впрямь статная, с суровым, почти ледяным взглядом и генеральской выправкой. Вторая же даже в чертах была заметно мягче, да и легкое платье (в такую-то погоду!) серьезности ей явно не прибавляло.
Мужчина — Гросс, по всей видимости — приветственно пожал руку каждому и, как только дело дошло до Себастьяна, заговорил:
— Герр Эхт, полагаю. — Он сдержанно улыбнулся ему тонкими губами и обернулся на спутниц. — Всегда радостно видеть в нашем городе новые лица. Искренне сочувствую по поводу вчерашнего происшествия. Хорошо, что Вы в порядке. И, — он единожды подзывающе махнул рукой, — позвольте представить Вам мою жену, Эдель.
— Приятно познакомиться, — попытался изобразить дружелюбие на лице Себастьян, пожимая хрупкую ладонь.
Гросс явно хотел продолжить беседу, но откашлявшийся Ульрих перевел внимание на себя и тут же пригласил всех внутрь. Звонок уже прозвенел, и коридоры пустовали, позволяя процессии ожидаемо разделиться на группы. Впереди вышагивали бургомистр и директор, о чем-то тихо разговаривая, а Брайта, только собиравшегося незаметно улизнуть в самый конец, вовлекли в диалог как представителя рабочего класса; за ними, чуть отстав, пререкалась чета Люгнеров, с цоканьем снижающих громкость каждый раз, когда Гросс оборачивался; Себастьян шел между Зорном и Эдель, стараясь не обращать внимание на попытки первого заглянуть ему за плечо.
Больше его интересовала причина, по которой он до сих пор не ушел. Понятно, что нужно было кем-то занимать свиту бургомистра, но тут он явно лишний. Три на три — все честно, ему вообще влезать не стоило. Впрочем, Гертвиг был другого мнения.
— Где Вы теперь живете? — Эхт вздрогнул от внезапного вопроса. Эдель в извиняющемся жесте коснулась его локтя. Зорн поджал губы. Вдаваться в подробности не пришлось. — Я вчера так переживала, когда услышала новости. Это просто ужасно… Могли погибнуть люди.
— Ну не погибли же, — отозвался Зорн.
— Как Вы можете быть таким черствым? — И он натянулся, словно струна, дергая плечами. — А если бы там были Вы, Вольфганг? Нужно же уметь ставить себя на чужое место.
— Герр Эхт, при всем уважении, не выглядит как страдалец. Так отчего же мне начинать его жалеть? Это может показаться грубостью.
— А с чего Вы решили, что человек станет показывать слабость прилюдно? Может, он храбрится для вида?
— Да, но…
— Я все еще здесь, кстати, — напомнил Себастьян чуть громче, чем следовало. На него заинтересованно обернулась фрау Люгнер, приподнимая брови. Эхт попытался посмотреть ей в глаза, но не смог выдержать и секунды. — Благодарю, конечно, за интерес к моей персоне, но вынужден вас двоих расстроить — не угадал никто. Да, я переживаю, но не настолько, чтобы сосредотачиваться только на этом. А теперь давайте все дружно забудем о пожаре, потому что клянусь — еще раз кто-нибудь его упомянет, и я за себя не ручаюсь.
— Прошу прощения, — смущенно улыбнулась Эдель. Зорн фыркнул. — Вот Вы опять, Вольфганг! Как в Вас только вмещается столько желчи?
— То есть я, по-Вашему, желчный?
— Нет, но изо всех сил такового из себя строите. Будьте мягче, это капанье ядом Вам не идет. Я понимаю, что это, скорее всего, какой-то Ваш защитный механизм, но…
— Вы не психиатр и даже не психолог, — оборвал Зорн и тут же откашлялся, поправляя челку. — Может, я просто хочу быть грубым.
— Но со мной-то Вы не грубый. По большей части. — Эдель вздернула подбородок и чопорно сложила руки у живота. У Эхта появилось ощущение, что его всунули в сериал про британскую аристократию, а реплик не дали. — Почему бы не быть таким с остальными?
