Помимо уже замеченного Себастьяном острова в ней громоздился старого вида гарнитур со стольким количеством всевозможных ящиков и полок, что хватило бы как минимум двум крупным семействам. Удивительно, что прижатые друг к другу холодильник и плита имелись лишь в единственном экземпляре. Зато на первом гордо возвышались крохотный плазменный телевизор и цветастые упаковки хлопьев.

Оставив коробку у входа, Эхт накинул пальто на низкую вешалку, осторожно присел на один из двух барных стульев за островом и неловко сложил руки в замок. Рудольф, что, казалось, и забыл о его присутствии, закончил возиться с пакетом. Теперь в полуметре от Себастьяна на цветастом вафельном полотенце лежала гора овощей.

Заговаривать как-то не хотелось. И не ему одному. Эхт все вертел головой по сторонам, замечая прилепленные к холодильнику всевозможные магниты и рисунки на линованной, явно выдранной из тетради бумаге; оставленные на тумбах вилки с ложками и водруженные на подоконник горшки с цветами и зеленью; втиснутую в угол между последним ящиком, когда-то служившим хранилищем для вина, и дверью миску с кормом. Животного, впрочем, видно нигде не было.

Зажурчала вода в раковине. Рудольф ополоснул руки, щелкнул переключателем на плите и, поставив под струю огромного вида кастрюлю, принялся чистить кукурузу от листьев. Себастьян со смурным лицом глядел на то, как острый нож ловко срезает рыльца, и как початки один за другим бултыхаются на дно.

— В общем-то, — неожиданно заговорил Вельд, когда кастрюля оказалась на конфорке, — как Вы себя чувствуете?

— В смысле? — не понял Эхт. — Ну, в физическом плане все вроде как нормально.

— А не в физическом?

— Ну, а как я могу себя чувствовать, когда последние деньги сгорели в пожаре, который — по невероятному стечению обстоятельств — случился в единственном доступном для меня месте жительства? — К концу Себастьян так повысил голос, что сам испугался. Рудольф же и бровью не повел, складируя овощи в ящик холодильника. — Прекрасно я себя чувствую не в физическом плане, вот что.

Эхт неосознанно стукнул ладонью по столу. Дернул головой. Мысли все еще немного путались. Виски побаливали. Он с силой потер их, пытаясь проморгаться. В горле стоял неприятный привкус. Приходилось постоянно сглатывать, хотя слюны почти не было. Будто прочтя это по его лицу, Вельд поставил перед ним стакан.

— Молоко за вредность и медалька за храбрость, — с усмешкой пояснил он и закрыл холодильник.

— Вы же в курсе, что мне не пять? — огрызнулся Себастьян, тут же припадая губами к бортику. Пил он в последний раз за час до сна.

— А по Вам и не скажешь.

Вельд со вздохом опустился на стоящий с другого бока стул, надавил на веки, будто старался взбодриться, и повернулся к плите. Эхт, залпом выпив молоко, отставил стакан и утер рот. Он уже хотел вновь заговорить, как из-за угла вынырнул чернющий кот, ставя лапки ему на бедро и с какой-то мольбой во взгляде смотря в глаза.

— А тебе больше всех надо, да? — цокнул Рудольф, заметив питомца. — Иди сюда.

— Милый кот, — хмыкнул Себастьян, пока Вельд наливал в небольшую стеклянную миску молока. — Давно у Вас живет?

— Да лет пять уже, — навскидку сказал Рудольф, — или шесть. Черт знает, прибился к дому, может, еще раньше.

— Так Вы его с улицы взяли?

— А откуда еще? Питомников здесь не водится, насколько мне известно. — Он глянул на часы. — Ужин будет через десять минут.

— Мало того, что из пожара спасли, так еще и накормить хотите? — фыркнул Эхт, отряхивая брючину от невидимой пыли. — Городской герой, не иначе.

— На Вашем месте я бы не язвил. — Вельд смерил его до того суровым взглядом, что говорить что-либо вообще перехотелось. — Спасибо бы хоть сказали.

— Да лучше б в огне помер, так хоть не пришлось бы голову ломать над тем, куда бы податься. — Себастьян откинулся на невысокую спинку стула и собирался продолжить, как Рудольф с громким стуком опустил ложку на тумбу, резко повернувшись к нему, и уперся ладонями в остров, заговорив при этом таким тоном, что захотелось уменьшиться как минимум до молекулы:

— Слушайте, уже можно было догадаться, что я разрешу Вам остаться здесь. И меня эта перспектива, к слову, абсолютно не радует, так что просто… — он в раздражении махнул рукой, — заткнитесь!

Пристыженный Эхт только кивнул и опустил голову, не желая встречаться с Вельдом взглядом. Тот, впрочем, уже продолжил следить за кукурузой.

И все-таки что-то внутри заставило Себастьяна улыбнуться, тут же скрывая эту улыбку кулаком. Хорошо, что не пришлось спрашивать напрямую, такого позора он бы не вынес, а тут на тебе — все преподнесли самостоятельно, пусть и с излишней экспрессивностью. Хотя насчет экспрессивности Эхт сомневался, он бы, наверное, тоже так реагировал, появись необходимость приютить малознакомого человека в собственном доме.

— Спасибо, — тихо проговорил он, облизывая пересохшие губы. Вельд даже не повернулся, отделавшись кивком. — Не знаю, чем я мог бы Вас отблагодарить.

— Я уже сказал — молчанием, герр Эхт, — проскрежетал Рудольф. — И сходите за Дольфом. Его комната слева от лестницы.

— На вто.?

— Первом.

Себастьян поднялся, помялся на месте, желая сказать что-то еще, и, не найдя тему, ушел в нужном направлении. Слева от лестницы и правда была дверь — он не заметил ее раньше, но теперь, когда глаза привыкли к царившей в доме полутьме, силуэт читался вполне отчетливо.

Чуть заскрипели петли. На стене удалось нащупать выключатель. Яркий свет лампы ненадолго ослепил, а потом это сделали белые обои. Только через пару секунд получилось разглядеть на них серо-голубые квадратные вкрапления. Затем Себастьян увидел водруженную на высокий, доходящий примерно до колена каркас кровать, на которой с до пояса натянутым стеганным одеялом мирно спал Адольф.

Эхт присел на самый край и, отодвинув от себя игрушечную коалу, мягко коснулся детского плеча. У мальчишки было такое счастливое лицо, что становилось до невозможного жалко рушить его сон.

И все-таки его ресницы дрогнули, и в ту же секунду на Себастьяна уставились два ярко-голубых огонька — это включившаяся одновременно с лампой гирлянда вдоль тюли странным образом подсвечивала глаза. Адольф приподнялся на руках, потер лицо и оглядел комнату, вновь остановившись на Эхте.

— Что Вы тут делаете?

— Спроси лучше у отца, — слабо улыбнулся он. — А сейчас вставай. Пора ужинать.

Себастьян подал Адольфу руку, и тот, уцепившись за нее, быстро спрыгнул на пол. До кухни пришлось пройтись именно так — мальчишка наотрез отказался его отпускать.

— Ты уснул? — первым делом спросил Рудольф, снимая кастрюлю с конфорки.

— Да, я устал ждать тебя и решил, что за сном время пройдет быстрее. Где ты был? — Адольф еле вскарабкался на стул и нетерпеливо заболтал ногами в ожидании еды.

— Уговаривал одного идиота покинуть горящее здание. — Вельд принялся вынимать на большую тарелку кукурузу. — Ты пообедал? Я не видел в раковине посуды.

— Да, я помыл, — кивнул мальчишка. — А что за идиот?

— Слева от тебя.

Эхт, оставаясь в неловкости стоять в стороне, скорчил смешное лицо и поднял вверх оттопыренные указательный и средний пальцы. У Адольфа даже глаза расширились.

— Вы были в горящем здании?

— Мотель горел, — кивнул Себастьян, упираясь локтями в остров. — Твой отец очень смелый человек, раз решил помочь, а не стоял там вместе с остальными.

— Почему Вы вообще из здания не вышли? — вклинился Вельд, доставая из ящика другие тарелки. — Тому же Конраду мозгов хватило.

— Я спал, — пожал плечами Эхт, с улыбкой наблюдая за попытками Адольфа затащить кота к себе на колени. — А как проснулся… не смог вовремя среагировать.

— Почему? — оба Вельда спросили это одновременно, и он растерялся, потупив взгляд.

— По той же причине, по которой так вел себя в первые минуты, — наконец кашлянул Себастьян, и Адольф непонимающе оглянулся на поджавшего губы отца. Тому последующих объяснений не требовалось. — Это не опасно, если что. Ну, разве что только для меня. — Он беззвучно засмеялся. — Но если еще раз увидите, что меня переклинило — лучше не подходите, я… могу принять Вас за другого и попытаться ударить.