— Посмотрите, кто у нас тут по-командирски заговорил, — зацокал языком Луи, коленом поддевая низкую ручку. Тут же повеяло осенним холодом. — Не хочу армейскую хрень вспоминать, — передразнил он друга, кривя лицо. — Салаги в казармах, герр оберштурмфюрер, а я достопочтенный отставной.
— Отставные не по своей воли достопочтенными не бывают, — прыснул Вельд, укладывая ящик с кукурузой на заднем сиденье. — Тебя за такие взгляды, по-хорошему, вообще бы под трибунал отдать.
— Только если с тобой под локоть, Геринг недоделанный. — Луи остановился с обратной стороны машины и навалился руками на капот.
— Гиммлеру привет не забудь передать, — напоследок бросил Рудольф, усаживаясь за руль. Легрим, ни капли не обидевшись, с усмешкой выставил вперед оба указательных пальца. — За кукурузу и овощи спасибо!
Луи крикнул что-то в ответ, но Вельд не расслышал. Все-таки слух уже был ни к черту.
С Легримом они служили на местной военной базе и вроде как даже сначала терпеть друг друга не могли. Рудольфа тот считал чужаком, посягающим на соседнюю территорию, и каждый раз при встрече не упускал возможности едко пошутить про люфтваффе, искренне думая, что этим можно задеть. Вельд не спешил сообщать ему, что презирает авиацию точно так же, как и он, и чаще всего с улыбкой наблюдал за попытками выдумать все новые и новые витиеватые оскорбления. А потом обоим надоело. Да и общаться было особо не с кем. Топор войны пришлось зарыть.
Когда Луи увольняли (а это было именно так, как бы тот ни говорил, что ушел по собственному желанию), Рудольф затесался следом. Раздраженному генерал-майору, вынужденному отчитываться перед начальством за высказывания подчиненного, на тот момент было все равно, кто там подает в отставку, так что особых проблем не возникло.
Вельд тогда принялся искать работу поближе, а Легрим, приехавший на базу из Вестфалии, домой решил не возвращаться, а остаться в окрестностях. Город ему не нравился, и он с помощью каких-то дальних родственников выкупил простаивавшую не один год ферму в паре километров от первых районов. За все время, что Рудольф был с ним знаком, Луи так и не завел семью или хотя бы ее половину — жену или девушку, предпочитая возне с детьми разведение куриц и прочей живности. Иногда Вельду казалось, что Легрим заканчивал не военное училище, а какой-нибудь факультет агрономии — слишком уж он быстро привел участок в порядок и перестал уходить в убыток.
Что касалось его взглядов… Рудольфу по большому счету было плевать. Проскальзывало где-то в разговорах — и ладно, мир от этого не рухнул бы. На свою сторону Луи его не тянул, громко не высказывался (что, честно говоря, в принципе мешало понять степень его вовлеченности) и ладно. К тому же Вельд был не из тех, кто стал бы лезть в чужую жизнь и менять тамошние устои.
Сейчас, правда, мысль его перескочила с Легрима на другого, менее приятного человека. Этот Эхт, стало быть, оказал ему куда большую услугу, чем он думал. Надо было хотя бы поблагодарить. И сделать это, желательно, с чуть более дружелюбным лицом, нежели обычно.
Несмотря на все, он казался Рудольфу мутным. Приехал из Берлина (а выходцам из подобных городов он доверял меньше всего), вывалил уйму денег, неожиданно пристроился в школу, так еще и сдружился с местным ребенком. И ладно бы с чужим — так нет же, с его, Вельда, ребенком. Если бы не Зорн и Брайт, уверившие его в безопасности этого Эхта, черта с два бы Рудольф стал закрывать глаза на подобное.
И все-таки… поблагодарить надо было. Вежливость и все такое прочее.
К тому времени, когда Вельд припарковал машину у магазина, стемнело. Надо было позвонить домой — предупредить Адольфа, чтобы не волновался зазря, если вернется с занятий Зорна пораньше.
Рудольф уже потянулся к карману, как вспомнил, что выложил мобильник на пассажирское сиденье. Еле удержался от шлепка по лбу. Спал он мало, к вечеру мысли окончательно спутались. Лег бы сегодня пораньше, но ужин сам себя не приготовит, а уроки не проверятся. Временами ему казалось, что в школе наравне с Адольфом учится он сам.
Денег с собой было немного, так что Вельд не стал импровизировать и сгрузил в небольшую корзинку типичный набор продуктов, которого в зависимости от комбинаций хватало то на половину, то на полную неделю. У кассы очередь была короткая. Опять повезло.
Он сгружал пакет в машину, как его оглушил истошный вопль. Больно ударившись затылком о крышу, Рудольф принялся оглядываться по сторонам, не понимая, к чему такой шум. Стоящий позади незнакомый мужчина чиркнул зажигалкой и присвистнул, указывая своей спутнице куда-то вверх. Вельд поднял глаза.
Над верхушками деревьев в ночное небо стремился чернющий дым. То, что раньше казалось красно-оранжевым закатом, обернулось просвечивающим сквозь облетевшие ветви пламенем, обуявшим смутно знакомое строение. Рудольф качнулся назад, хлопая дверцей. Сощурился. Присмотрелся. И тут же рванул вперед так, что в первые секунды сперло дыхание.
Поскальзываясь на лужах, он расталкивал столпившихся прохожих, с открытыми ртами наблюдающими за со звоном разбивающимися от жара окнами. У самого забора, прижимая к груди перепуганную шавку, еле дышал Конрад.
— Там… — он дрожащим пальцем указал куда-то вбок, и Вельд без лишних слов унесся в нужном направлении.
Под ногами хрустнули осколки. Из двух разбитых окон клубился дым с огнем. Вспузырилась краска. Старые доски горели как спички.
Рудольф всмотрелся в единственное целое окно и громко гаркнул, когда за ним метнулась тень. Со скрежетом поддалась рама. По черепице вниз скатилась коробка, разметав перед ним одежду. Следом показалась белобрысая, вертящаяся из стороны в сторону голова. Вельд замер лишь на секунду, ловя испуганный взгляд, и рванул к чудом не задетой огнем оградке террасы.
— Прыгайте! — рявкнул он, когда с грохотом лопнуло соседнее окно.
— Тут высоко!
— Прыгайте, мать вашу, а то сгорите нахрен! — Он судорожно обернулся на подъезжающую пожарную машину. Не успеют, если этот идиот не вылезет сейчас же.
— Я боюсь высоты!
Чуть потряхивало. Не время было пререкаться. Рудольф, резко выдохнув сквозь плотно сжатые зубы, поставил ногу на вензель шаткого заборчика. Лезть за этим Эхтом — себе дороже. Хочет зажариться заживо — его дело. Но почему-то Вельд все равно быстрыми, нервными движениями снимал пальто, чтобы ничего не мешало вскарабкиваться по ненадежного вида колонне. Устроив локоть на первой черепице, он протянул к окну руку.
— Вылезайте ногами вперед, я подстрахую. — Если не сломает чего-нибудь сам — Рудольф ему это обеспечит. Хотя бы за впившиеся в пальцы занозы. — Герр Эхт, живо! — Даже отсюда ему было видно, что его трясет как тогда, в мастерской. Пришлось сдержать ругательства и говорить как можно мягче: — Вы просто скатитесь вниз, давайте.
И Эхт, заскулив, сиганул.
Комментарий к 15.
{1} - Искусственная взлетно-посадочная полоса
{2} - Обслуживание воздушного движения
========== 16. ==========
Ему снилось что-то неясное, будто бы мутное, сбивающее с толку. Потом муть эта прорезалась, и вперед показались тяжелые военные ботинки. Мерный, точно искусственный звук шагов. Себастьян поджал ноги к груди, свернулся калачиком и постарался прикрыть лицо. Не успел. Ощутимый пинок по щеке, заставляющий перевернуться на спину. Грязная подошва уперлась ему в подбородок, прижала голову к воняющим преющей перегнившей листвой доскам, надавила так, что по затылку прошлась тупая боль. Сместилась на грудь.
Легкие сжало так, будто ребра уменьшились вдвое. Эхт задыхался, изо всех сил толкаясь, извиваясь на полу так, что в бедра вонзались новые и новые занозы. Он был в шортах. В обыкновенных детских летних шортах, коих у всех было по две-три пары. У него же после всего не стало ни одной.
Себастьян знал, чем все кончится, но отчаянно сопротивлялся, чувствуя, как по вискам стекают слезы. Он уже не кричал — никто бы не услышал, зазря напрягал бы и без того саднящее горло.
