— И чем это я на него похож? — нервно засмеялся Эхт. Все-таки заменять родительскую фигуру малознакомому ребенку в его планы не входило.

— Да всем, — насупился Адольф и решительно принялся строить из себя партизана, не отвечая ни на один последующий вопрос.

— Так, Умник, — Себастьян присел на корточки напротив него, — выведывать я у тебя ничего не стану, но прекращай цирк, ты ведь не дурак, прекрасно все понимаешь.

Мальчишка не ответил, но все же с промедлением кивнул и, требовательно вытянув ладонь, зашагал с ним дальше. До мастерской оставалось едва ли с сотню метров, и Эхт решительно не знал, как будет объяснять Вельду такое вот появление. Начинать с фразы «здравствуйте, я тут Вашего сына в лесу случайно подобрал» как-то не хотелось. В колонию, в общем-то, тоже.

Уже при подходе к дверям поднявшимся ветром до них донесся разговор на повышенных тонах. Приказав Адольфу ждать на углу, Себастьян поспешил зайти внутрь, убеждаясь в своей догадке — в мастерскую опять заглянул Файст, повторявший все то, что Эхт уже слышал, только в этот раз с филигранным вплетением обсценной лексики. Порадовавшись, что оставил мальчонку на улице, Себастьян громко кашлянул, привлекая к себе внимание.

Первым повернулся Вельд. Выглядел он титанически спокойным, и только еле заметный на смугловатых щеках румянец и сжатые в кулаки руки выдавали нервозность. Файст же вполне мог посоревноваться по маслянистости с жареным поросенком; лицо его блестело в ярком свете ламп, ворот малой ему футболки потемнел от пота, а глаза метали молнии. Он явно хотел добавить что-то еще, но Эхт помешал его планам, за что и подвергся невербальной попытке сожжения.

— Ты меня услышал! — рявкнул Файст напоследок и, пригладив волосы, вылетел из мастерской.

— Лучше, чем хотелось бы, — проворчал Вельд, потирая лоб. — Старый маразматик.

— Что такое «маразматик»? — выглянул из-за ноги Себастьяна Адольф.

— Что ты здесь делаешь?! — громче, чем планировалось, спросил Вельд и тут же одернул себя, мазнув указательным пальцем по носу.

— У меня был урок с герром Брайтом, — смутился мальчишка, подходя ближе, — я же тебе говорил вчера. А герр Краб меня довел сюда.

Вельд, только немного расслабившись, мгновенно вытянулся, точно кол проглотил, и вперил взгляд в Себастьяна. Тот, секунду назад стащив из небольшой пластмассовой чашки ранетку, так и замер с ней в зубах, не зная, что и ответить.

— Да я его по… — Эхт вытащил изо рта еду и начал заново: — Я его по дороге встретил. Решил отвести сюда.

— Встретили по дороге в мастерскую? — поджав губы, Вельд сложил руки на груди, всем видом выказывая недовольство.

— В лесу, — одновременно поправили Адольф с Себастьяном, но продолжил уже последний: — Прицепился ко мне, — мальчишка не поленился стукнуть его по колену, но Эхт не обратил на это внимания, — ну, а мне что делать? Отвел к Вам. Транспортировка высочайшего уровня, между прочим, а я даже не слышу благодарностей.

Загубленные гены комика, срабатывающие каждый раз, стоило Себастьяну перенервничать, засияли на авансцене. Вельд, скептично выгнув бровь, повел челюстью, но ничего так и не ответил, отгоняя сына к дивану. Только через несколько десятков секунд он заговорил вновь:

— Завтра машина будет готова. Сможете уехать.

— Но он не уедет! — вклинился Адольф. — Правда, герр Краб? Вы же сказали, что не уедете!

— Не уеду, — подтвердил Себастьян и обратился уже к Вельду. — Я тут… работу нашел, вроде как.

— Да, представляешь, он будет учителем! — оживился мальчишка, вновь подбегая к отцу. — Герр Краб вчера так хорошо мне все объяснил, что я сегодня даже смог решить примеры у доски.

Вельд, потрепав Адольфа по голове, вновь взглянул на замершего на месте Эхта. В этот раз, показалось тому, во взгляде этом не было настолько явственной враждебности.

— Рад за Вас, — откашлялся Вельд, — но машину все равно приходите забирать. Тут завтра скорее всего будет Файст, так что не забудьте про деньги, а то он даже из-за небольшого промедления разозлится.

Себастьян кивнул, отшатнулся, кивнул еще раз и, разведя руками, поспешил покинуть мастерскую, оставляя уставшего Вельда и растерявшегося Адольфа наедине. Мальчишка глядел в спину все отдаляющемуся Эхту и искренне не понимал отцовского раздражения в его сторону.

— Почему ты называешь его Крабом? — только и спросил Рудольф, присаживаясь перед сыном на корточки.

— Потому что он называет меня Умником, — с легкой улыбкой пожал плечами Адольф. — Я… я вообще его еще раньше встретил, просто не решился тебе рассказать. Не ругайся только, просто он… кажется мне хорошим.

— Что я тебе говорил про незнакомцев?

— Но он не незнакомец! Его тут теперь все знают, а еще он… классный. И не держится со мной так, как будто мне восемь. И вообще — ты же не запрещаешь общаться с Брайтом!

— Тебе и есть восемь, Дольф. — Вельд усмехнулся и одернул задравшуюся футболку Адольфа. — А Брайт — твой учитель, а не какой-то непонятный человек из другого города. То, что этот Эхт «классный», не делает его безопасным.

— Он мог убить меня уже раз пять, а я все еще живой и разговариваю, видишь? — В доказательство Адольф пихнул отца в плечо.

— Да дело же не только… — со вздохом поднялся Рудольф и вовремя осекся, отмахиваясь, — ладно. Поговорим об этом дома. Просто подожди меня на диване, мне нужно собрать вещи.

— Вещи?

— Да, Дольф, — он коротко посмотрел на него и тут же отвел взгляд, — вещи.

Адольф и сам, разумеется, догадался. В этом Вельд не сомневался ни секунды — он с самого раннего возраста отличался недюжинной сообразительностью, чем приводил в недоумение всех взрослых. Однако наравне с этим он был до невыносимого наивен, и сколько бы Рудольф ни объяснял простые истины, Адольф пропускал это мимо ушей.

Эхт казался Вельду подозрительным. Ему, справедливости ради, казались подозрительными все, кто хоть как-то пересекался с его сыном, но в этом случае подозрительность множилась в геометрической прогрессии. Во-первых, Себастьян, в отличие от остальных, был ему совершенно незнаком, во-вторых, слишком уж часто пересекался с Адольфом, а в-третьих, явно был психически не здоров — Рудольф прекрасно помнил, как однажды тот начал дергаться на пустом месте. Все это рисовало далекий от радужного портрет, но Вельд, не желая портить отношения с сыном, не спешил рубить с плеча, надеясь, что подобная медлительность не станет для него губительной.

Вещей было немного — в основном Рудольф приносил на работу сменную одежду или забывал контейнеры из-под еды, а потому, сложив все в небольшую сумку, последний раз оглядел мастерскую и без тени сожаления вышел вон.

Файст за те пять лет, что он здесь проработал, так и остался придирчивым ублюдком, цепляющимся к каждой мелочи. Вельд ему персонально не нравился, так что его промахи оценивались в двойном размере. Забыл инструменты на полу, когда уходил домой, — выговор; промедлил с починкой — выговор; как-то не так посмотрел на клиента — выговор; выглядел слишком уставшим — выговор. На второй год Рудольф устал с ним спорить и предпочитал молчать, думая в те моменты о чем-то своем, далеком. Это, впрочем, Файста тоже не устраивало, и тот кричал с утроенной силой, если не замечал реакции.

Была ли у этой неприязни причина? Разумеется. И при иных обстоятельствах Вельд вполне мог засудить бывшего начальника, однако в условиях маленького города это скорее обернулось бы против него. Злой шуткой казалось Рудольфу собственная внешность, так некстати совпадающая с типажом Файста.

Содрогнувшись от неожиданных воспоминаний, Вельд покрепче ухватился за руку сына. Тот всегда тянул ему ладонь, стоило выйти куда-то вместе, хотя любой ребенок его возраста уже бы невообразимо стеснялся подобных проявлений. Это, думалось Рудольфу, одна из немногих детский черт, что сохранились в Адольфе.

— Так ты не против? — спросил он, когда они проходили мимо кафе.

— Против чего?

— Что я общаюсь с герром Эхтом?