— А ему ты об этом говорил?
— Нет, он меня и слушать не станет. Упертый баран.
Ненадолго они замолчали. Ратте уже жалел, что вообще заговорил об этом, прижимая пакет к бедру, а Себастьян, нахмурившись, размышлял. Разумно ли было вот так требовать понимания того, о чем не рассказывал? Нет. Делал ли Эхт то же самое в подобном возрасте? Конечно, да.
Он мог поддержать и Конрада, и его отца — оба они были по-своему правы. Наверняка Ратте-старший хотел сыну благополучия, которое виделось ему в держании мотеля, а младший искал его там, куда дорваться был не в состоянии. И все-таки влезать во все это не хотелось.
— Может, если расскажешь, он и поймет. Никогда не узнаешь, если не попробуешь. К тому же… он и так тебя не пускает в Берлин, так что ты теряешь? Выбросит макеты — сделаешь новые, хотя я и сомневаюсь, что он так поступит.
— Ну да, макеты ему вроде нравятся, — с кивком подтвердил Конрад, задумчиво потирая скулу.
— Так он про них знает?
— Да, видел парочку, но думает, что это так, в шутку сделано. Остальные я не показываю.
— Так покажи, — оживился Себастьян. — Сколько там вообще на архитектурном учатся? Всяко не лет десять, так скажешь ему, что успеешь наверстать с бизнесом потом. К тому же у вас тут наверняка есть муниципалитет, а там, я думаю, архитекторы нужны. Обсудите вашу с ним проблему, это же… — легко, хотел добавить Эхт, но осекся. На словах легко. Со стороны легко. На месте обоих Ратте — нет.
Этот же совет он не смог применить в свое время, когда настал момент поговорить с матерью. Слова тогда застряли в горле, и как бы Себастьян ни старался выдавить из себя хоть слово, выходил только хрип. Проблема, впрочем, была не в нем одном. Мать тоже не шла на контакт, упорно игнорируя советы психиатра, имя которого иногда и забывала; тот был для нее лишь пунктом в графе затрат.
Себастьян чувствовал, что не вправе что-то говорить Конраду, но и промолчать не мог, если была хотя бы призрачная вероятность того, что тому не хватало банального толчка. Может, он был не так уж и не прав.
Ратте задумчиво покачал головой, повертел пакет и, горячо пожав вытянутую совсем за другим ладонь Эхта, поспешил к двери. Себастьян, намеревавшийся просто махнуть рукой, еще с несколько секунд истуканом простоял посреди двора. В последние дни он слишком часто вспоминал о матери, и это не шло ему на пользу.
========== 8. ==========
В библиотеке мало что изменилось — все так же пахло старыми книгами и женскими духами и все так же никого не было за стойкой. Себастьян, поправив лямку на плече, шагнул в нужном направлении к полкам.
Сначала ему показалось, что он попал не туда, поскольку за столиками в этот раз сидели дети, усиленно елозящие карандашами по листкам бумаги. Себастьян отошел назад, обернулся, точно удостоверившись, что открыл нужную дверь, а потом еще раз взглянул на этот кружок художественной самодеятельности. Сверился с часами. Последний урок у младших классов должен был закончится вот как полчаса.
Эхт уже хотел уйти, как заметил во главе всего действа незнакомого мужчину. Это был невысокого роста брюнет с выделяющимся ровным носом, сильно выдвинутыми вперед голубыми глазами, под которыми залегли синяки усталости, маленьким лбом и до того тонкими бесцветными губами, что те терялись на общем фоне овального лица. Не успел Себастьян отвести взгляд, как мужчина, тихо проговорив что-то стоящему рядом ребенку, подошел ближе.
— Вы один из отцов? — вежливо улыбнулся он, украдкой осматривая Эхта.
— Герр Краб! — Себастьян только открыл рот, как его едва не снес кудрявый ураган. Мужчина удивленно уставился сначала на ребенка, а потом и на Эхта, не решаясь заговорить. — Вы пришли за новой книгой? — А затем, не дав ему ответить, Адольф продолжил: — А с герром Зорном Вы уже познакомились?
— Зорн, это, стало быть, Вы? — протянул руку Себастьян, представляясь сам. Мужчина приветственно качнул головой, но все еще выглядел весьма напряженным. — Умник, иди на место.
Эхт мягко отстранил от себя Адольфа и тот, понимающе кивнув, возвратился за стол, вновь взяв в руки карандаш. Так Себастьян остался один на один с, несомненно, учителем, что продолжал сверлить его подозрительным взглядом.
— Мальчишка всучил мне книжку, — попытался оправдаться Эхт, откашлявшись, — когда я в прошлый раз сюда приходил. Понятия не имею, почему теперь продолжает ко мне липнуть.
— Недостаток внимания, думаю, — нахмурился Зорн, оборачиваясь на Адольфа. Губы его тронула легкая, грустная улыбка, но он тут же вновь посерьезнел. — Вы ведь не сказали ему ничего грубого?
— Скорее он мне, — усмехнулся Себастьян. — Языкастый пацан. А Вы тут… уроки рисования ведете?
— Да, для младших групп, — кивнул Зорн, — инициатива местного начальства. А вот Вы…?
— Я недавно приехал, — оживился Эхт. — У меня… ну, может слышали, машина неподалеку в аварию попала, вот, жду, пока починят.
Говорить с Зорном было куда неуютней, нежели со всеми, с кем он имел дело до этого. Во-первых, сказывались обстоятельства их встречи, во-вторых, он был явно гораздо старше самого Себастьяна — только на вид ему можно было дать лет эдак сорок пять; в-третьих, голос и тон Зорна казались Эхту невообразимо пугающими.
— Так вот почему у Вас все лицо в ссадинах. — Он наконец перестал вколачивать Себастьяна в стеллаж тяжелым взглядом и поспешил сменить тему: — И чем Вы занимаетесь, герр Эхт? Я заранее извиняюсь за мой интерес, но прошу понять и меня — я искренне переживаю за Адольфа.
— Я экономист. Был, по крайней мере, — хмыкнул Себастьян, стараясь избавиться от кома в горле.
— Были? — Брови Зорна поднялись так высоко, что Эхту показалось, что те непременно должны сойтись с линией роста волос. — В каком это смысле?
— Меня уволили незадолго до аварии. — Странным было разбалтывать это первому встречному, но тот словно вынуждал говорить исключительно правду.
— Так Вы по образованию экономист? — Зорн будто бы заинтересовался, и даже черты его лица разгладились. Эхт кивнул. — Как любопытно. Знаете, я бы хотел еще с Вами переговорить, как закончу вести занятие. Как долго Вы планируете быть в здесь?
— Да… — Себастьян замялся, — сколько угодно. Теперь я человек не сказать чтобы занятой.
— Хорошо. То есть я Вам, разумеется, сочувствую, — поспешив оговориться, Зорн указал куда-то в сторону противоположных стеллажей. — Там есть несколько кресел, можете пока почитать. Буду очень благодарен, если Вы подождете, это не займет много времени.
С этими словами он удалился к детям, а Себастьян, так и не поняв причину ажиотажа, с легким вздохом сдвинулся с места. Спешить ему и впрямь было некуда — незадолго до этого он плотно пообедал и теперь мог до самого вечера ни о чем не беспокоиться.
Пройти пришлось вдоль дальнего ряда столов, за одним из которых сидел с максимально скучающим видом беспрестанно ерзающий Адольф. Пока остальные дети только выводили контур, он давно закончил рисунок и теперь пытался занять себя накладыванием обильных теней.
— Герр Краб, — подскочил Адольф, стоило Эхту поравняться с его местом, — Вы ведь прочитали?
— Прочитал, — Себастьян присел на корточки, чтобы не смущать ребенка своим исполинским ростом, — мне понравилось.
— Правда? — заулыбался мальчишка, и Эхт не мог не сделать того же в ответ. — А ведь говорили, что чтение для идиотов.
— Да, но я не утверждал, что не отношусь к их числу. — Себастьян перевел взгляд на оставшийся без внимания рисунок. Это был старого, военного образца истребитель, сделанный с исключительной для ребенка точностью и умением. — Отлично рисуешь, Умник.
— Спасибо, — смутился мальчишка, но глаза его загорелись от похвалы. — Герр Зорн сказал, что сегодня можно нарисовать что угодно, и я вспомнил, что у папы есть красивая фигурка на полке — вот такой самолет. Он даже иногда разрешает с ним играть. Но я очень осторожен! — Последнее заявление вызвало у Эхта очередную улыбку, и Адольф еще больше зарделся. — Знаете, он раньше был летчиком, но потом случилось что-то такое, о чем он до сих пор не рассказывает. А кем Вы были?
