— Хрень какая-то… Он ж не призрак, твою мать! Должен же был хоть что-то оставить, хоть как-то себя проявить! Черт, вы говорите он эгоист, значит хотя бы отчасти гордится тем чего достиг, и что страх кроет весь 604, значит давайте сыграем на этом, дадим версию по блокам и в прямом эфире, что его поймали — это оказался некчемнейшая грязь из под ногтей, вытащим таким образом на действия, ведь оскорбления он не любит. Отнимем власть у этой твари и выиграем на этом. Он начнет совершать провальные шаги.

— Не получится, — с толикой скептицизма смотря на Фею, проговаривает эксперт, — Эмоции. Еще одна его защита. Он наплевал, что о нем будут писать или говорить. Свою славу он уже получил, и хуже того, чтобы вы не предприняли, страх в людях останется подсознательно, и в этом он давно победил. А после вашей затеи он скроется, возможно, даже на больший срок нежели его межсезонье, но после… Я не желаю даже вам разгребать то, что он будет творить.

— Но как-то его можно задеть! Подцепить на больном, выудить из зоны комфорта! Спровоцировать на неожиданные поступки…

— Рычаг, Туоф. Мы ничего не можем сделать, к глубочайшему нашему разочарованию, и у вас за все семь лет не накопилось информации о нем, чтобы хоть что-то смогло на него повлиять. Ни единой зацепки. Максимум, что вы добьетесь… это большее число трупов. Ваши люди еще тогда проворонили все зацепки по нему, если вообще они были. На нынешних же убийствах его поймать невозможно.

— Но…

— Поймите: он играет, он азартен, это единственное его развлечение, и поверьте, если попытаетесь загнать его в угол, просто попытаетесь, он выгрызет половину из всех кого вы пошлете на эту бойню. Ему, уж поверьте, по всем его безумным поступкам, терять нечего. От слова абсолютно. Возможно в этом его сила и неуловимость. А власть, не так уж и важна, не теперь, прошло семь лет, он не юнец, недавно вставший на кровавую дорожку и упивающийся первыми лучами такой «славы». Потому и здесь у нас проигрыш.

— Да что-то же вы можете сделать? Вы поймали столько психопатов и психов, стольких ублюдков вытащили и посадили на электрический стул!

— Поймите, — отодвигая стул и поднимаясь из-за стола, мужчина в очках с легким сожалением посмотрел на Фею, — Те были психами и психопатами, этот же не относится ни к первым не ко вторым, я вообще уже не уверен что его можно выловить с классической схемой поимки организованных серийников. И максимум, что сейчас возможно, это поднять все первые дела семилетней давности и по новой их изучить, возможно и будет зацепка, а пока… Вам придется ждать и изучать новые убийства буквально по атомам, и опять ждать.

Черные облака, нависшие над 604, создавали слишком гиперреалистичную адову картинку подыхающей цивилизации, пусть современной, еще не до конца забытой и пока шевелящейся, но наверняка вымирающей.

Чертов город пытался выжить еще одну ночь. Машины так же паскудно стояли в пробках из-за аварий на крупных магистралях, душный воздух был пропитан ненавистными химикатами и загазованностью, а люди слишком раздраженно мельтешили везде, пытаясь как можно скорее скрыться с пугающих улиц и запереться дома на все замки.

Броневики также гоняли везде и всюду, к чертовой матери показывая, как они доблестно защищают жителей и контролируют время комендантского часа. Город вымирал и выживал одновременно. Проклятый и ненавистный всеми 604.

Правила не поменялись. Ничего не поменялось. А он медленно вытирает кровь с черного ножа, безразлично осматривая скукоженный возле его ног труп молодого мужчины. Еще одна молния, и он почти привыкает к ним. Они дают порой неплохой обзор на его проделанную работу, впрочем, всё и так идеально, чтоб проверять на третий раз.

Театрально разбросанные жуткие рисунки на полу, заляпанные кровью того кто их рисовал, острые тридцати сантиметровые спицы, воткнутые в тело недохудожника, отрезанные пальцы на руках и частично разъетое наполовину лицо: ну кто ж знал, что приготовленный коктейль, не примечательно оставшийся на рабочем столе маньяка-художника, тот так запросто перепутает и выпьет залпом… А серная кислота не лимонад синтетического производства, последствия другие.

Он поморщился, брезгливо вспоминая, что из-за тупости этого дилетанта пришлось сокращать работу по минимуму, и должных издевательств этот неврастеник так и не получил.

Мало.

Ничтожно мало...

Еще одна молния и оглушительный раскат грома следующий за ней. Но он не ведет даже бровью, просто смотрит в последний раз на убитого и бесшумно исчезает из квартиры на четвертом этаже.

Мало.

Это не то чего он хочет.

Ещё одно?

***

Слишком сильно, слишком больно — удар за ударом… Чего? В очередной раз открыть глаза, только не верить вновь.

«Блядство!..»

Он еще не подох. Боль всё еще отдается в затылке, а звон раздается в голове или это не звон, а перешедший в надрывный вой крик той девчушки... Фрост морщится, и не может ничего сделать, руки постепенно затекают и он уже не ощущает замерзшие кончики пальцев.

В забвение. Снова уйти в забвение и больше не просыпаться. Он не хочет. Не хочет понимать, что дело дойдет скоро и до него: их осталось всего двое — он и девушка, что так же как и он подвешенная руками вверх к крюку, в каком-то металлическом шкафу. Они не могут говорить, лишь переглядываются изредка. Жесткая тряпка, во рту парня, служащая кляпом, сильно натирает уголки губ, а щека горит едким огнем от пощечины, полученной часа полтора или два назад.

Никогда еще не было настолько мерзко. Никогда.

«Мерзко, невыносимо, страшно… Страшно. И за тобой никто не придет»

Джек вновь морщится, но его хуевый подсознательный голос прав и от этого становится еще паскудней. Его чертово везение больше не работает. Вскрик где-то в другой комнате вновь раздается слишком неожиданно и ошеломляюще громко, так, что они оба дергаются, а девчонка, по правую сторону от него, начинает опять дергаться, раскачивая тяжелые цепи вверху.

Бесполезно.

Безнадежно.

Лишь лязг металла об металл, как предсмертное эхо.

Он тихо всхлипывает. Не потому что пацан, и не должен показывать слабости при девушке, а потому что на что-то громкое уже не остается сил. Чертово самомнение, чертово ощущение, что он все контролирует. И если б он только заметил эту тварь раньше…

«Ебаная ирония, Оверланд! Ты готов был умереть когда угодно, даже тогда на квартире у персонального Ужаса, но сейчас ты боишься смерти больше всего на свете, и упрямо не желаешь покидать этот паскудный мир!..»

Да. Не хочет, не желает. Не от этих рук.

Кто угодно…

«Но лучше ведь Он… Да?»

Не было бы повязки, он бы послал сам себя нахуй. Голова по новой начинает кружиться из-за утомляемости организма и он откидывается назад, словно поломанная марионетка, и пытается справиться с тошнотой, подступающей к горлу: даже здесь, в узком железном шкафчике, с железными дверцами, где есть всего несколько небольших прорезей под вентиляцию, Фрост чувствует, как с другой комнаты тянет сладковато-металлическим запахом свежей крови.

«Нужно все-таки было наложить на себя руки гораздо раньше» — мысль мрачная, но абсолютно верная, жаль исполнить у него не выйдет.

Громкие всхлипы вновь начинают доноситься с правой стороны, но как успокоить девчонку он не знает, да и с этой жесткой тряпкой во рту удается лишь только мычать.

«Блять, идиот! Возьми себя в руки! Думай, пока башка еще может хоть что-то соображать! Думай!» — почти рявк внутреннего голоса, и он с трудом вдыхает опять, стараясь проглотить ком в горле и действительно начать соображать.

Опять.

Но что? Какого хера он может? Парень передумал уже все ему знакомые варианты и ни черта. Выхода он не видит. Вверху не веревки, которые можно было развязать, шкаф совершенно не деревянный, чтоб можно было попытаться выбить дверцу, ублюдочный псих с пистолетом и ножами, дорезает очередную «игрушку» в пыточной, а у Фроста уже тупо плавятся мозги от паники и страха.