— И стоит тебе мучится, Маркус? — хмыкнул в свою кружку горячего кофе его давний знакомый, опираясь возле стойки кассы и наблюдая за редкими посетителями в магазине. — Ночь на дворе, а твоя жадность…

— Жадность, тоже мне! — фыркает недовольно хозяин и хмурится, быстро читая сводки сегодняшних новостей. Кредиты на топливо снова скачут, а азотистые запретили, бюджет на маломальские страховки сократили и… — Да чертовы бюрократы!..

Его знакомый щурясь, помалкивает пока что, отпивает кофе, облокачиваясь теперь только локтем о высокую столешницу кассы, всем своим нахохлившимся видом словно побуждая рассказывать новости дальше, и как бы поддерживая разговор. В это время двери вновь открываются, выпуская тех кто, так ничего и не взял, и впуская нескольких новых посетителей, а коварный холод бьет жестоко по ногам, и двое мужчин так или иначе морщатся от этого.

— Беда с этим городом, Херис, беда. Попомни мои слова! Вскоре и здесь будет так же, как в двести одиннадцатом, или шестьсот двадцатом. Просто жуть берет от того, что творит власть и насколько осмелели банды из Западного Маро! — хозяин насупливается и тычет толстым пальцем в строки газеты, но после едва замолкает, испускает тяжелый вдох и приглушенно матерится себе под нос.

— Ты слишком всё близко воспринимаешь… — отмахивается от такой паранойи знакомый с кофе, однако получает враждебный взгляд и шуршание рядом газетой; его давний друг так просто не хочет сдаваться и приводит теперь в пример нашумевшее сегодня утром, от которого у всех выражении лица, словно болит зуб, или хуже того — мерзость какую увидели. Хотя по факту так и было.

— А ты видел обложку, видел, что на первой? И это я близко воспринимаю? Святая мать, ты погляди на этого похериста! — всплескивает руками владелец магазина, — Опасный и жестокий садист-психопат, что тиранил весь запад, но решивший и «похозяйничать» рядом с нами… А его сегодня на стройке нашли, развешанным меж арматурами. И я тебе клянусь, такого не было уже как лет двадцать в нашем городе! Такие зверства! Я даже не знаю аналогии с такой жестокостью и варварством… разве что, вспомнить нашумевшие три месяца назад из этого проклятущего шестьсот четвертого…

— Брр! — мужичок отставляет свой стаканчик кофе и вздрагивает, — И не напоминай! Даже слушать не хочу! А этот… Ну ты прав, неспокойные времена, даже представить не могу, кто бы мог такого матерого и психованного маньяка так бесчеловечно раскромсать на части!

Они, разговаривающие достаточно громко, не обращают внимание на заходящих и выходящих… Однако, в белоснежной куртке молодой парень, в что стоит рядом с мужчиной в черном пальто, возле одной из витрин, замирает на этих громких словах, открывает и закрывает рот, словно в неверии услышанного, и равно быстро оборачивается, чтобы посмотреть на своего спутника.

В серых глаза юноши так и читается это невысказанное — «Значит так ты прошлую ночь информацию у «хакеров» узнавал, да?!» На что лишь получает осторожный, отвлекающий поцелуй в висок, и его мужчина, с легким коварством усмехнувшись, закидывает в корзину ещё две банки консервированных ананасов.

Конец.

Лисkey.

03.12.20