Ему вовсе кажется, что все кого он видел и слышал — галлюцинация собственного мозга, на грани паранойи. Ничто не напоминало о присутствии парней здесь несколько минут назад. А может…

Джек резко оглядывается, в надежде, желая понять, что ошибся просто блоком, но нет, именно с этого входа они забежали в здание, именно последняя группа пацанов осталась в этом недоделанном холе, именно они голосили здесь пару часов назад. Да какие часы, вот ведь — минут десять назад! И какого хрена сейчас здесь ничто не напоминает о их присутствии? Даже если ушли наверх, почему Фрост не слышит голосов, и во всем здании стало настолько тихо, что кажется он здесь один…

«Как, твою мать, самоубийца в зоне отчуждения после апокалипсиса.»

Хочется зарычать или, как минимум, поматериться во весь голос, но внутренняя самозащита сдавливает глотку в болезненном спазме, и парень всего лишь морщится, проходя вглубь просторного серого холла.

Ничего нет, лишь разбросанный мусор, жестянки, пластик и шуршащие пакеты, что разносит ветер. За одним таким Джек прослеживает ленивым взглядом, но тут же замирает, наткнувшись на дальней стене, там, где желтый свет от фонарей падает удачно, на темно-бордовую большую кляксу…

Только вот от осознания, что клякса совсем свежая и тоненькие полоски всё еще стекают по стене вниз, образую маленькую блестящую лужицу на полу становится тошно, а ужас медленно, словно издеваясь сковывает железным капканом все тело и дышать уже невозможно.

Порыв резкого, влажного сквозняка усугубляет, наполняя холл запахом свежей крови, перемешанной с химией, запахом пыли и мха, но крови, что так паршиво оседает металлическим привкусом даже на языке и его начинает мутить.

«Нет», — сказанное на границе осознанного для самого же себя, и сразу же не веря в собственные слова и обманчивые домыслы.

Картинка никак не хочет вязаться с наигранным сценарием в голове Фроста. Нет, защитная реакция мозга не спасает, и он прекрасно понимает истину, что предстает перед напуганным взором. Мальчишки не ушли — их кто-то вырезал… Он не хочет верить, ровно, как и не хочет понимать, что вновь влип в какой-то тотальный пиздец. Но и это еще не всё: следы на полу, что следующим замечает он, явно смазанные, свежие и липкие, словно тащили кусок кровящего мяса. Они говорят о многом, совершенно о другом, самом хреновом раскладе, и Джек уже видел такое.

Паршивая усмешка как фактор подступающей истерики, и он ничего не может с собой поделать, и ноги сами ведут его по противно поблескивающему, еще даже не высохшему следу в глубь холла, в следующий небольшой коридорчик, больше похожий на небольшую гостиную или комнату ожиданий, но точно он не понимает, да и не до формальностей планировки сейчас.

«Беги…» — мрачный, свой же голос явно пытается помочь, появляясь на задворках паникующего сознания и пытаясь повлиять на мальчишку.

А беловолосый словно завороженный или лучше уж сказать пришибленный, понимает, что туда нельзя, там опасно, там — ТРУПЫ, но нет, твою мать, он идет, ступая медленно и тихо, крадясь подобно кошке, а зачем и для чего, сам не знает, ровно, как и не знает, что делать дальше.

Слишком резко заканчивается темно-красная полоса, слишком резко начинается другое помещение, слишком неудачно сюда падают фонарные лучи и слишком ярко падает свет, слишком судорожный, громкий выдох беловолосого, и слишком неестественно валяются трое мальчишек в начале комнаты, поломанными куклами. Вокруг них много крови, медленно растекающейся и становящейся большой черно-глянцевой лужей. Слишком неестественный — живой взгляд, смотрящий в потолок, словно притворяются, сволочи. И Джека начинает не по-детски так мутить и трясти, что приходится сделать шаг назад и почти рухнуть, отбивая колени, и схватившись за живот.

«Беги!»

— Но… кто? За-Зачем?..

Его шепот обезличенно срываться с губ, а глаза мечутся от одного к другому, и он пытается в суматохе своей же паники понять. Кто и когда, почему так бесшумно и жестоко… почему так извращенно и бездушно?

Ведь на полицейских и вовсе не похоже. Мозг априори всему остальному организму, что сковал страх, анализирует за доли секунд и приходит к выводу. Это не хреновы хранители порядка. Даже близко. Они стреляют, бьют железными дубинками или хреначат шокерами, а тут… изрезанные тела, с которых сняли верхнюю одежду, а грудины разрезаны вдоль и поперек, словно кто-то отыгрывался на бедных беспризорниках за что-то непростительное. Такое не сделают наркоманы, главари банд или другие сталкеры… На такое способна лишь одна категория нелюдей.

«Беги!!!» — что есть сил рявкает подсознание, и только в третий раз Джек осознает всю ситуацию и себя. Он подрывается и срывается стремительно, без оглядки проносясь мимо погибших, и выбежав с другой стороны голого коридора, кидается наверх.

====== Глава VIII ======

«Глупый, глупый до идиотства Фрост! И какого хрена тебя туда несет?!» — уже в третий раз за последние пару секунд рычит внутренний голос. Но он его уже почти не слышит.

Возможно, он абсолютно, бездумно и навсегда чокнулся, но ему надо наверх. И хрен он сам знает, что играет в нем: недотлевшие крохи доблести и частичной доброты, или просто страх остаться одному внизу. Идею выбежать наружу и помчаться переулками в такой час он отмел моментально.

«Да, беги! Тебе же блядь медом там намазано, хочешь нос к носу столкнуться с долбанным психом? А то, что это очередной подонок с глубоким психическим отклонением ты прекрасно понял, но какого-то хрена всё равно бежишь именно туда!»

Интуиция взбесилась, внутренний голос и все рефлексы, ровно как и самозащита вопили скрыться по запасной лестнице, не привлекая много шума, но Фрост просто ворвался на третий этаж, минуя второй из-за тишины тех мест.

Вдоль по коридору и насколько это можно тихо, прислушиваясь к каждому порыву сквозняка или шуршанию старых клочков клеенки на псевдо дверях и окнах. Пятая комната от коридора была занята: горели пару фонариков и мельтешили тени, парень даже с паскудским эгоизмом понадеялся сейчас захватить тамошних пацанов и уже большей группой двинуться выше, но просчитался, медленно заглядывая в комнату и тут же отскакивая от нее, словно там была зараза.

«Еще двое…» — жестокая констатация, наблюдая расширенными глазами полными страха за двумя подростками, теми, что хотели скрыться в заброшенных зданиях и уйти на Кромку: один темноволосый, другой помладше, возможно его брат с седыми волосами.

Красная же куртка сброшена и валяется возле двух испачканных фонариков на полу, а оба мальца в немом крике открыли рот, цепляясь за стенку кровавыми руками. Черные полосы на их шеях из которых лилась багровая кровь, а искореженные страхом и болью лица молили о спасении, но он только попятился. Старший из братьев вяло, на последнем издыхании поднял руку пытаясь дотянуться до далеко стоящего Джека, но парень лишь вздрогнул, и рванул назад.

Поздно. И он это знал, у них от уха до уха перерезано горло, артериальное кровотечение, им не помочь, но тот кто это сделал поблизости, возможно еще на этом этаже, ведь он опоздал на какую-то минуту с небольшим. Возможно даже меньше. Гребаный паскудский город и эта облава!

Хочется остановиться, сделать вздох, но он перескакивает через две ступени и вмиг минуя четвертый и пятый оказывается на шестом. Предполагая, что эта тварь движется ровно по этажам, бессмысленно и слишком легкомысленно заглядывать на те этажи. А вот тихие разговоры на шестом, его этаже словно дают глоток чистого воздуха или иллюзорную надежду.

«Что Фрост, расхотелось подыхать, а?»

Он вбегает стремительно, но без единого крика или звука, и видимо по его виду остальным становится понятно, что все хреново, настолько, что они незамедлительно начинают подниматься, но так же молча. Хреново старосты среди них не видно, но низкорослый пацаненок в сером спортивном костюме и такой же кепке подбегает к нему сам. Он хмурится решается открыть рот, но резкий, разрывающий тишину и последнее спокойствие крик с пятого этажа не дает и слова сказать.