Долбаеб, который вновь хуй пойми, как выжил, — усталое в мыслях и правда он все ещё удивляется этой ебаной живучести и везучести подростка.
— Тебя обкололи нейрами настолько, что до сих пор не понятно даже мне, как ты смог доползти до Севера, — поясняя без видимого интереса, и ради того чтобы растолкать мелочь, чтобы хотя бы понимать, но как никогда сейчас Джек не реагирует, отводит взгляд и лишь хмыкает.
Мальчишеская мизерная реакция в секунду говорит всё же о том, что противно от этого услышанного. Ебаная прежняя и почти невыводимая у Фроста непереносимость игл и наркоты. Как же блядь… с его прошлым, но даже это, уже обговоренное, давно понимаемое, сейчас мальчишка пытается скрыть, не показать насколько противно ему и страшно от того как с ним поступили, и сама ситуация зажатости и сконфуженной тишины пиздец как не вписывается в их стандарты. И не наорать на глупого мелкого идиота и не…не что? Он блядь реально не знает, что в данном делать, а что нет. Как вообще блядь разговаривать с этим блядским… Питч обрывает себя, подавляя едва не сорвавшийся рык.
Всё уже не будет, как раньше и ты это знал. Сука, даже мечтал об этом, сам вчера возвращаясь на Север и считая все блядь похерено, а сейчас, когда по хуевой случайности или проведение недоебаного чуда, когда он перед тобой, опять бесишься? И от чего? От того, что мальчишка себя так ведет?
А как ему себя вести с тобой? Как блядь?! Он твоих мыслей не читает, не знает какой вчера был ебический пиздец и что ты вновь для него сделал… Мальчишка запомнил лишь то, как ты его отверг, вышвырнув нахуй, с таким едким пренебрежением на его чувства и признание. Хули… Даже Фросту надоест постоянная эта ебань надрывом всего живого.
И сука радуйся, что он вообще тебя воспринимает после всего произошедшего за эти полтора месяца. Радуйся, как сучка, что не потерял его доверие и преданность раньше. С учетом твоего ебаного характера и манеры поведения, терпение Фроста просто блядь безгранично!
И это неохотно, но срабатывает. Свои же медленные и слишком противно правдивые мысли, рассуждения, мать их… Мальчишка зашуган, всё ещё не пришедший в себя, переживший очередное издевательство, он, как минимум, пытается вновь собрать себя… От Фроста нечего ждать положительно, вновь яркого и воспрянутого духом, все гребаное яркое и положительное закончилось и осталось одно блядское выгорание, медленное, обреченное, и это сейчас пиздец чувствуется. А потому срываться, думая за свой эгоцентризм не есть адекватный выход, как бы ни хотелось по-старому. Потому Блэк медленно, вовсе с непривычки нехотя позволяет внутреннему мутировать, чтобы вывести разговор на более приемлемое русло:
— Мы разминулись, — это звучит так же сухо, но Джек всё же слышит в этом ту серьезность, которая обычна заменялась небрежностью. И потому не может сдержать своего легкого удивления, повернув голову и нерешительно так пытаясь в разговор:
— Ты за мной все же…
— Всё же, — и не словом больше, едва не срываясь на мат из-за этого недоверчивого и слишком… да, блядство! Ужас осаждает мальчишеский удивленный взгляд с более грубым и язвительным чем планировалось: — Доходчиво?
— Более чем, — парирует той же резкостью и язвительностью Джек, и дергается, пытаясь уйти от прикосновений.
Бесит, как же его это всё бесит. Потому что здравствуй, сука, стабильность! И ничего блядь не поменялось, более того, парень до ебани чувствует, как его персональный пиздец в эмоциях пробрался только глубже. Ну так, чтобы навсегда, чтобы не вытравить. И ублюдская последняя надежда, что он может после очередной встречи с Ужасом, наконец, перегорит, оставит это все пиздострадание, канула в такую беспросветную ебань, что и нахуй даже задумываться.
А может когда-нибудь ты меня отпустишь? Когда-нибудь я проснусь и не почувствую этого проклятущего каната, что шипами душу держит, заливая сердце кровью по тебе, любовь моя?
Джек грустно усмехается, почти горько и, качнув головой, опускает взгляд на серый обшарпанный пол… линолеума больше нет. Пиздос, только на такое даунское отвлечься и хватает. От прикосновений он всё же уходит, едва вздрогнув, когда теплые пальцы решительно подцепляют его за подбородок. Он не хочет… Не надо больше.
— Боишься меня? — выдержка и быть терпимее? Нахуй выдержку! И с нетерпящим возражения рыком таки грубо подцепляя мальчишку за подбородок резко разворачивая к себе и внимательно заглядывая в уставшие серые глаза. — Начал таки блядь бояться?
— Да нихуя! — почти рявком в ответ, и Джек отшвыривает от себя руку мужчины, так злобно, пренебрежительно, пытаясь одним взглядом либо уничтожить, либо хотя бы отстоять свое, почти с ненавистью. Хоть в подкорке совершенно блядь иное, ненавистное и унизительное… Как только теплые пальцы его жестко коснулись, как только Ужас едва поднял голос с этим охуенно рычащим и властным, у Джека в мозгах и внутри ребер одно проклятое и желанное — сократить ебучие двадцать сантиметров и поцеловать, жадно, до исступления, прокусить губу, облизать, слизывая дурманящую кровь, закинуть руки ему на шею и прижаться всем телом. Он так блядь… истосковался, настолько тошно от всего произошедшего и хочется все потопить в его, только в его объятьях, только так… Но ведь это мысли, это сдерживается и такого резкого и импульсивного Питч не оценит, не нужно ему это. Запомни. Никогда.
— Тогда что? — едва дергая мальчишку ближе, так чтобы вновь посмотрел в глаза, а не жмурился, представляя опять какую-нибудь хуйню. И ему важно блядь, что этот шизик ненормальный опять надумал, во что окунул и так свой не думающий студень.
— Зачем вообще пытался за мной? Три дня, и зачем? Мог бы уехать…
Стихающее под конец, но настолько охуенно бьющее в точку, что уже не выкрутишься, и блядь как у Фроста это получается — точно в ебаный центр бить, в самое слабое? Блэк не знает, даже не задумывается сейчас, лишь шипит едва злобно. И не говорить же мальчишке такое паршивое — Не мог, блядина ты белобрысая! Не мог без тебя уехать, потому что все мысли ты мне разъебал, разъебал и нервы к хуям и по полной! Мужчина морщится, и находит только обходное, что, что-то и пояснит мальчишке:
— Затем же, зачем и из участка вытащил. Только не надумывая свои гипер…
— Питч, послушай… — Джек перебивает его, тихо, но достаточно твердо, закусывает нижнюю губу, пытаясь сказать, ненавидит себя опять-таки за свою трусость, свою робость перед ним этим человеком, за свою любовь к нему же, но блядь…он не сможет дальше в таком темпе. Он просто…
— Времени нет слушать, как ты опять напридумывал себе пиздостраданий, — фыркает Блэк, даже не пытаясь ждать, когда Джек соберется с силами. Он поднимается отходя в сторону двери, где упакованные стоят несколько сумок. Да, он говорит с мальчишкой пиздец как жестоко. Да, не так, как вообще следует после всего ебаного случившегося, но времени действительно у него нет. Нужное, он успешно так проебал, точнее профессионально потратил на очередное воскрешение Фроста сегодняшней ночью. Ужас недовольно косится на сумки, прикидывает в голове продуманные пути отступления, и пытаясь объяснить Фросту, что не лучше время для разговоров, но как всегда у него получается слишком хуевищно и холодно:
— Потому заткнись сейчас и припаси свое тупое и невнятное для следующего раза. У меня нет на это никакого времени.
— Да знаешь что! — взвешивается мальчишка на такое, — А не пошел бы ты блядь…
— За этим и решил дождаться, пока ты очухаешься.
— Что? — резко сбавляя весь пыл, тупо переспрашивает Джек, и так же тупо с удивлением смотрит на Ужаса.
— То, что ты остаешься на данное время тут. А мне нужно вытащить нужные карты с пропусками. Город нахуй перекрыли, и теперь уехать через блокпосты можно лишь по пропускам, а потому я съебываю на пару часов.
— Ты… Ты уезжаешь все-таки из города? — Джек вроде и задает этот вопрос легко, почти без эмоций, но чувствует как все в нем просто нахуй летит вниз, еще не разлетаясь на осколки, но ощущения падение в неизбежное постепенно начинает крыть, и так то уже без надежды парнишка оглядывает своего Ужаса. И он оборачивается швыряет оставшийся с стороне рюкзак теперь к остальному и преодолев комнату, присаживается на пол рядом с кроватью, вновь смотря на Джека.
