Мог? Схуяли? Если бы всё было нормально, и не вел себя как ублюдская тварь? Всё было бы прекрасно, радужно и действительно со счастливым концом? Хочется ядовито улыбнутся, однако блядь сил вообще уже нет.
Дни бы стали дольше, светлее и радостней, а ночи наполнились сладким предвкушением? И они бы уехали в прекрасное далеко, в злоебучий розовый закат, где, в будущем, он сам бы раскаялся во всем содеянном и стал примерным и постарался жить нормально? Что-то типа — жили очень долго и в мире? Да что за бредятина?
О нет, ты бы не поменялся, и наоборот, стало бы намного хуже нынешнего, стало бы хлеще. Больше садизма и отрыв голов всего того стада, что бы вас окружало. Зверь бы окончательно взбесился и защищал с остервенением, и никакого раскаяния даже близкого в мыслях бы не было, испепелилось бы все нормальное, понимаемое нормальным человеком. Остался бы лишь инстинкты, ничем уже не прикрытые, родные, знакомые, остались бы действительно лишь они и… он. Единственный, кого бы защищал и для кого строил новый город. Держать в страхе и панике, вынуждая власти вводить комендантский час лишь для того, чтобы на улицах после девяти становилось пусто и более приемлемо, и мелочь мог бы спокойно прошвырнуться до ближайшего автомата с блядскими энергетиками? Хуй!
Что энергетики ему противопоказаны, что поход одному. Какая же ебанная иллюзия несбыточного накрывает и приходится тряхнуть головой, возвращаясь в разобранную реальность и серость предстоящих сумерек… Север. Уже здесь, раскрывшись и простираясь перед ним.
Без малейшего запоминания своего маршрута, но уже дошедшее до точки назначения. Остается лишь дойти до знакомого дома и подняться на знакомый этаж. Пиздец, как просто.
Просто? Потому проще полюбоваться тошнотворно белыми просторами, стоя на месте, верно?
Это блядское осознание — зайти и понять, что пусто. Ничего не изменилось с самого начала, как ушел. Не будет, как прежде. Некому ждать. И ждать неизвестного на белом пустыре, не решаясь идти дальше. Словно что-то вновь оборвется внутри стоит вернутся в квартиру. Словно ещё один спусковой и последний. Поэтому так пакостно оттягивая?
Он не хочет, не желает вообще здесь находится. Делать выверенное, простое, запомнившееся давно. Лишь то самое — уничтожить все подпитываемое теперь только одним «нужно» в голове не дает похерить. Паскудство. Но виноват только сам. Никто иной. Никто блядь посторонний. Даже зарвавшиеся и сгоревшие ублюдки. Эти три дня ломки и нерешительность в гробу вспоминаться будут.
А зайти в квартиру нужно.
Зачем?
Это ебнутое «зачем», как виртуальный вирус, раздражает и множится в сознательном, застилая всё, и действительно — нахуя?
Зачем? Нахуя? На какой вообще пиздострадальный хуй?!
Он не замечает нестандартного до последнего, пока ручка знакомой двери не поддается с легкого нажатия, и тут же стопорит себя, резко оглядываясь, под стать всему интиуционному внутри. Нашла сука Фея? Нарики опять, как и вчера, шароебятся?
След от взлома на косяке — выбели дверь? Слишком тупо для Феи и её команды, слишком безалаберно и для людей Шпиля… Вывод о новых ебливых нариках слишком очевиден. Потому он так взбешивается: последнее, что Ужас сейчас хочет видеть и разбирать — долбоебического укуреного ушлепка по незнанию ввалившегося в его квартиру.
Потому без особой предостороженности Блэк почти сносит с петель входную, так что та ударяется от стену, и заходит в пустую почти квартиру, привычно доставая и перекручивая ножи в руках. Шум из ванны слишком громкий, нестандартный и он лишь морщится — одного беззащитного шизоида глушить — даже не то, что не солидно уже, и нахер не нужно по сравнению с тем что внутри, но и оставлять сейчас хоть одну душу в живых нет никакого желания.
Затаенное и злобное внутри ни то на весь ебливый людской род, ни то на себя же и обстоятельства подстегивают на одно точное и знакомое — преодолеть пару шагов, открыть — рванув на себя — дверь и выверено распотрошить, какой бы ублюдок там не был… взгляд испуганных серых глаз стопорит в мгновения, заставляя понять, что блядский вакуум есть на самом деле.
Мальчишка. Белоснежный рвано выдыхает, покачиваясь и в непонимании что происходит, переводит взгляд на раковину, а после вновь на него; столь перепуганный и однохуйственно в полной расфокусировке, в большей части не понимающий, что и зачем делает. Разодранный, в распоротой окровавленной толстовке и таких же запачканных джинсах. Вообще по нулям нихуя не соображающий…
Я же тебя похоронил… и заставил бы весь город кровавыми слезами умыться…
— Питч? — сиплым, но таким пиздец знакомым, только всё ещё не понимая происходящего, прикладывая руку ко лбу от того насколько все мутно и болезненно всё вокруг кружится. И при первом же шаге, таком самонадеянном, теряя равновесие и сознание заодно.
Всё ещё молчаливый ахуй, но реакции не подводят, и Питч моментально его ловит, дергая к себе и не дав ебнуться головой об ребро раковины. Какой же блядь он… С ебаными матами где-то в подкорке, и естественно — мальчишка невменяем, полностью в отрубе, и один взгляд на его закатанные рукава дает ответ почти на всё — накачали наркотой под завязку, только…
Блэк оседает вместе с Джеком на пол, проверяя сразу же пульс на запачканной шее, для той самой ебаной надежности давая своему уже сознательному окончательную зацепку — мальчика здесь и жив. В отрубе, искромсанный, под нескольким кубиками пиздец наркотического, и как всегда придется вытаскивать из коматоза и откачивать от последствий, но…
Ужас на миг прикрывает глаза, давая всему произошедшему сожрать сознательное и возродить по новому, отпуская себя полностью, но единственное, что сейчас играет роль и важно до жизненеобходимого, до первостепенного — он …живой.
Комментарий к Глава
XLVII
*Маленькое пояснение, таки Дай все изменил и подстроил; он, когда Кай ушел, не стал убивать Джека, лишь накачав наркотой отпустил. По сути Даю в последний момент стало его Фроста жалко, и он ослушался приказа своего любимого, что и пытался сообщить в самом конце.
====== Глава XLVIII ======
Вся правда в том…
Любовник, охотник, друг и враг.
Ты всегда будешь каждым из них.
Ничего хорошего в любви и войне.
В жизни, в любви, на этот раз я не могу позволить себе проиграть
За одного, за всех, я делаю то, что должен делать.
Love and War — Fleurie.
Всё заканчивается? Всё начинается… И что вообще за темный липкий бред?
Наверное, ему снился кошмар, жуткий, совсем не сопоставимый с реальностью, ведь не может же быть такого в реальности? Тем более, в их реальности? Да?..
Когда всё хорошо. Спокойно. Мягко, так по-домашнему… И, как всегда, Джек щурится от неяркого луча света, проникающего в не зашторенное плотно окно. Зима за стёклами на пакость солнечная, но и на пиздец лютая, прибивая жизнь на улицах морозом и разрисовывая кристаллическими узорами окна… Даже их, даже здесь — на девятом этаже.
«Может, Питч был прав, и стоило установить систему обогрева окон? Хотя бы центрального?..»
Ну что у него за долбоебические мысли в восемь-то утра?
Джек фыркает в подушку, подгребая под себя как можно больше одеял, и наслаждается теплом и мягкостью, посылая нахуй и мысли о дурном кошмаре и об обогреве окон. Потом. Всё потом. После завтрака или обеда… Если они вообще вспомнят об этой теме.
Довольная улыбка всё же появляется на бледном лице, и мальчишка со сладким урчанием вспоминает прошлую ночь, прокручивает лениво в полудреме, но не выдержав того самого жадного и щемящего перебарывает лень, резво переворачиваясь на другой бок и нетерпеливо обнимает свое любимое Солнце, укладывая голову Питчу на плечо. Собственнические объятья в ответ, и жидкое тепло моментально растекается по всем внутренностям заспанного беловолосого. Охуенно. Идеально.
Джек бы отдал всё, чтобы это утро продолжалось вечность, такое теплое, тихое, уютное, даже с этим бесящим клоком света и пиздец морозным прогнозом погоды на неделю вперед. Главное вот так… Главное с ним, всегда с ним…
