Когда массивная дверь открывается, Джек вскрикивает, сжавшись в углу, но знакомый в свете неона чужих зданий силуэт успокаивает в момент, и мальчишке протягивается рука, затянутая в черную перчатку.
Пока? На миг… на сколько этого хватит? Это злобное, все ещё клокочащее — что ты делаешь со своей и так ебнувшеся жизнью? — глушится привычной жадной яростью на мальчишку, и они почти сносят дверь с петель, добираясь до своей квартиры на Севере. Потому что Фрост, тварь, первым начинает, ластится и целует, всхлипывает всё ещё от страха, но превосходно податливый, его трясет до сих пор, и по-хорошему мальчишку нужно успокоить. И нахуй вообще безопасность, дополнительный скан камер и реальная перестраховка, что Фея сучка их не вычислит? Нахуй продумывать, что после такого заявления городу, пизда с мирными сезонами, пизда вообще с городом и планами на будущее здесь!
Как доходит до того, что ему абсолютно на это похуй? Настолько, что нужно лишь скорее зажать этого чертового бессмертного альбиноса, довести до стонов, криков, почувствовать его тело, эмоции, душу!..
Что ты сделал со мной?..
Они меняют правила или просто с нетерпения кухня кажется ближе, и по первой мальчишку к холодильнику, прижать, зажать настолько, что он вскрикивает, позволить дрожащим, опять где-то изляпанным в крови, рукам стянуть с себя плащ, не отрываясь от ледянющей коже на шее, согревая своим дыхание, и руками по бедрам... Так и ёбнуться не далеко, и причины своего поведения искать не хочется, да и не знает он, с какого хуя так взбесился с самого утра, как только вычислил, что его мальчишку забрали в херово управление. Не знает и зачем так нужно было выебываться с планом, и подождать до утра — казалось ебаной пыткой. Джек бы ведь продержался, Джек бы ничего не сказал, Джек умница, преданный, хороший...
И можно его такого льнущего, нежного, сразу усаживать на чертову кухонную тумбу, плевать на маленькое пространство. Белоснежный кроет свои рекорды и стонет в голос пошло и исступленно, умоляет и одновременно слишком напуган, истерзан нервотрепкой...
Всё же город напалмом не такая и хуевая идея, где только столько напалма взять, а главное, что первое под откос пойдет управление. Из-за мальчишки они, суки, выжили, лишь часть трупиками по всем трем этажам, парковки и крыше, жаль... Но Джек отвлекает, целует самозабвенно и хочется на него нашипеть, бесит своей блядской нетерпеливостью и одновременно хрупкостью!
Хуйне, творящейся сейчас, объяснения нет, потому что впервые логика кроется настолько, и самосохранение его хвалёное блять идет под откос с новым протяжным стоном Джека... Джека, который изящно выгибается, цепляется за него, как за последнее реальное в своей жизни, и самозабвенно шепчет это шизануто-охуенное — «Ужас мой!»
Твой... Конечно же только твой... И хуй кто тебя посмеет присвоить!.. — в подкорке и почти на языке, упиваясь этой преданностью белоснежного, его отдачей и нахуй инстинкты защиты, ловя кайф с каждого его движения, и дурея с этого едва слышного — «Любимый!»...
Любимый?
Он останавливается на мгновение, заглядывая парню в глаза, в которых на такое паскудство читается всё то, что Джек давно скрывал, и — здравствуй сука осознание — настигает, понимание, что этот глупый девятнадцатилетний мелкий... не шутит. Равно и понимание, из-за чего его самого так невыносимо кроет, стирая грань разумного и уничтожая всё логическое.
Питч отшатывается от подростка в секунды, как от огня. В неверие ещё раз осматривая, как опасную ебаную диковинку. Чертово единственное слово выжигает клеймо под органами, и зверь внутри ревёт загнанно и опасно.
— Вон, — севшим в край голосом, но даже без ора, указывая мальчишке на дверь. — Питч, ты… — Я тебя спас, вытащил, теперь всё. Кончено...
Херишь свою жизнь, так нахуя херить суть? Уверен, что не пожалеешь о том, что сейчас вытворяешь?
— ...Садись на первый рейсовый и сьебывай из города. А о том что было, забудь нахуй.
Ещё одного такого твоего загона он тебе не простит! И будет прав, ебливый ты трус!
— Но… Нет! — Джек спрыгивает с тумбы и в непонимании этой резкой перемены настроения даже не подходит ближе, лишь смотрит отчаянно и перепугано, — Не смей... Не смей так поступать! Просто блядь хватит! Хватит этих эмоциональных сука горок, я устал, и в этот раз... Да что не так в этот...
— Мне после всего произошедшего теперь и нахуй больше не сдалась такая белоснежная пустышка как ты, и нахуй никогда не будет нужна! — срываясь с адеквата, но чудом не вцепляясь мальчишке в глотку, — Пошел вон, Фрост! Игры кончились...
— Это всё, что ты хочешь мне сказать? — дрогнувшим голосом пытается допытаться Джек, пытается не упустить свой последний шанс.
Ты не убежишь от этого... даже если сбежит от тебя он.
— Питч?
Молчание ответом, и Блэк только подходит к той самой тумбе, опираясь о столешницу руками, даже не пытаясь смотреть на опешившего и раздавленного морально мальчишку рядом.
Не смей его отпускать! Не смей быть таким...
Но это лишь мысли, подсознание, или гребаная внутренняя совесть... Совесть, у него? Не шутка ли блядь? Скорее внутренний ебливый голос, который можно заткнуть и продолжать молчать в реале.
— Пожалуйста… Питч?..
Ноль эмоций, одно молчание, ясно давая понять свою позицию и окончательное решение. Он спас смертника, вытащил в последний раз, он чист. Нехуй больше. Свою бы шкуру теперь как-то защитить.
А понадобится ли она тебе после того, что ты сейчас делаешь?!
Дверь щелкает, и не слышно даже удаляющихся шагов пацанёнка.
Где-то на краю между заканчивающимся Призрачным Севером и начинающемся А7, позади бредущего в никуда паренька в капюшоне останавливается фургон, и его совершенно не ожидавшего такого, с размаху бьют по голове куском металлического прута и без свидетелей затаскивают в машину. Водитель, мужчина постарше, ждет, когда подросток, вечно любящий шипучки и чупа-чупсы вприпрыжку залезет обратно на свое переднее сидение...
— Первая часть плана Ро успешно выполнена, — веселится волчонок, закидывая ноги на переднюю панель, — Как думаешь, он бы гордился нами?
— Конечно, родной. А теперь пристегнись.
Комментарий к Глава
XLV
Та-да!!! Две по цене одной, вот мой подарочек вам, мои дорогие) 20 страниц счастья и стекла. С Хэллуином, Кошмарики!!
И прежде чем материться на главу и отдельные её части, давайте я вам кое-что объясню. Ну да, реакция нашего Ужаса здесь прекрасна, даже конец. А теперь для всех, кто будет возмущаться его поступком и негодовать почему в конце он, как всегда всё по пизде пустил и прогнал своего белоснежного мальчика.
Ну во-первых сорваться не просто за Джеком, а ради него поступиться своими правилами и быть готовым всерьез подорвать приют с детьми(!) это уже клиника, даже для съехавшего Ужаса, плюс наслойка того, что в прошлой главе ему доверил и рассказал Джек, пусть и здесь об этом вообще не говорится, но прошлое Фроста ебнуло по Питчу равно необычным образом, и завершающий штрих кровавой кистью – самопожертвование Джека и его признание в любви. Эмоциональный пиздец для того, кто жил одним лишь страхом города и думал ,что его чувства все погорели в прошлом, а тут Джек.. при котором Ужас просто не хочет уже сдерживаться и принимает его настолько близко. Потому не сильно ругайте и злитесь на нашего Ужаса Ночи. Подробнее всё будет в следующей главе объясняться, особенно его общее ебанутое поведение к Джеку, и почему он до последнего его держит на расстоянии, шугаясь как своих так и чужих искренних эмоций. Плюс, прошу не путать поступок Блэка с тем, что говорилось про доказательство любви в прошлых главах. Он не пришел в ловушку, он загнал весь отдел в ловушку. Это другое.
====== Глава XLVI ======
Там нет ничего…
Оставь надежду, мальчик, и шагай к испепеляющему свету, что уничтожит до конца.
Ступай аккуратно по пеплу своей судьбы… ©
