А облаву не ожидал ни как, ни в каком разумении, равно и того, что не успеешь, и тебя херов резвый патрульчик так удачно выловит.

Фрост сидит в допросной и едко все же улыбается своим мыслям, пока за дверью слышится ругань, шум и всякая другая хрень, присущая полицейским участкам… Поздно пить, поздно материться, Поздно.

«Поздно просить себя спасти. Он не придет!» — стучит в мозгу, и на этот раз это со стопроцентным индикатором. Он не будет так рисковать ради…

А кого? Ради всё той же… временной собственности?

«Погибель моя…» — эхом в воспоминаниях, хриплое неправдоподобно несдержанное и сладкое, почти с отчаянной нежностью, но вместе с тем Фросту одновременно горько, и жгут давит глотку. Нет, это просто эндорфины, они просто дорвались, просто нужно забыть.

Он херит который уже час в этой богами забытой комнатушке, без даже банального стакана с водой, с крепко надетыми наручниками, так, что уже начинают неметь пальцы, и с этим тупым стражем полицейским, который пытается его и вовсе не замечать.

«Может его всё-таки похерят? Спишут на шушеру и отпустят? Как и в тот раз?»

Джеку реально сейчас боязно, но одновременно и фиолетовым хером уже на всё; чтобы не спросили или не сказали, чтобы не предложили, он их всех вновь лишь повертит на ментальном хую и будет издеваться...

Ебанина ещё и в следующем — напротив стола за который его посадили, точно в левом углу возле двери весит камера, мигает сука, записывает, и у него такое хуевищное предчувствие, что эту камеру уже давно взломали и его естественно палят. И радость, легкая, едва ощутимая крошится незамедлительно, под всё тоже железобетонное — «И чё с этого? Думаешь, если он тебя засек, то сразу подорвется спасать, аки кисейную барышню попавшую в беду? Совсем сука мозги растерял, Оверланд?»

И приглушенное желание поднять голову и посмотреть прямо в красный «глазок» отпадает начисто, рушится под своими же едкими мыслями, и приходится только сильнее опустить голову, почти ложась на холодный стол. Сжаться, закрыться и не вспоминать, не представлять, не думать, что все будет охуенно.

Это не маньяки-пидрилы, это не психи и Троица.. Это мать твою ж полиция, какое-никакое, но, сука, управление. И Он лучше заляжет на дно или вообще покинет город, нежели ринется вытаскивать шкурку одного зарвавшегося пацана, который служил неплохой игрушкой для ебли полтора-два месяца…

«Горько, Фрост? Ожидал иного? А ведь так тупо попался!

Опять судьба? Да хуй там! Просто доигрался со своим невъебическим везением...»

Окрики патрульных офицеров снаружи и топот тяжелых ботинок совсем рядом с допросной едва отрезвляют, и парень вновь с ужасом осознает в какой пиздец попал. Вновь мысли встают на ебаные правильные места, опять разглагольствования затыкаются, и ему снова становится страшно. Это гребаное состояние, как древняя ведьмина пытка — в бочку с водой, туда и обратно — глоток воздуха и вновь вода, в которой задыхаешься.

«Но толщи воды нет, Оверланд, всего лишь твое безумие по Кровавому Солнцу. Есть лишь пиздец и то, что тебя всё же вскоре подведут к эшафоту, параллельно какая из сторон — та или эта.»

Джек на такое лишь гадко поджимает губы, сжимается, вцепляясь ледяными пальцами в свои же руки, и не хочет думать и представлять какой будет исход, но проёбано и тщетно — панику уже не остановить, она — ебаный локомотив, даже последнее здравое уничтожает, и остается лишь корка наигранного равнодушия внешне.

Питч? Ты… Ты ведь не придешь в этот раз…

Джеку так хочется вскинуть голову и посмотреть в камеру.

...Так что мне делать? Как мне выкрутиться?!

Но он сопротивляется своей слабости и страху, лишь сильнее напрягается закусывая ноющую губу до боли.

Питч?.. Ты ведь не придешь, да?

Джек медленно прикрывает глаза, не выдерживая этого многочасового пиздеца в ожидании неизвестности, уже думает сделать какую-то хуйню, думает, как можно обхитрить охранника и попытаться сбежать, думает много: панически, разное, доводит себя до грани безумия — не пырнуть ли этого ебаного офицера, но его отвлекают. И где-то на фоне становится сначала слишком спокойно и тихо, а потом он слышит их — четкий отзвук шпилек по бетонному полу за дверью.

Какого?..

Она заходит стремительно и слишком дико для такого места, для такой обстановки, так, что Джек сразу вскидывается, подбиваясь на стуле, готовый ко всему, но... не к этой охуенно-прожженной стерве — первый взгляд, а он уже знает, что ему тотальный пиздец; эта сука умеет разговаривать и действовать, и похуй за двух дебилов за её спиной, похуй на хрупкость и слишком яркий разноцветный макияж — один её взгляд и Фросту ясно — она знает, как вытащить из него всю душу одним, блядь, только словом. Она знает с кем он связан.

Откуда и схуяли, и сколько много? — тупо не помещаются в его тугодумном мозгу, вместо этого Джек моментально решает быть той ещё тварью и держаться столько, сколько у него будет сил. Уж если не ради себя, то…

А вот теперь ебнутое существо внутри просыпается, взыгрывает в секунду, не успевают ещё и закрыть дверь, а у него уже меняется взгляд…

«Можешь хоть мне печенку прогрызть, все мои воспоминания по полочкам и в кислоте топить, но о нём хуй ты что узнаешь даже намеком!»

Что это? — она, зашедшая столь стремительно и взявшая роль лидера-надменной-стервы, считающая, что прижмет сучёнка одним ногтем, спотыкается об мальчишескую жестокую ухмылку и ледяной звериный взгляд, а эти его страшные кровавые разводы на шее...

Разодранный, выживший, едва ли не…

Туф скидывает образы вспомнившиеся за миг в голове, и окидывает его ещё раз пронзительным взглядом из-под ресниц, пока два, почти тупых, детектива переговариваются за её спиной.

Договорится с уличными оборвышами просто, договориться или уломать наркош тоже — плевое дело, да всех сука… — на раз и готово, кроме одной эдакой маленькой, сука, касты... Тех, кто уже видел смерть и даже убивал сам. Тех, кто сумел не сломаться, пережив свой уебищный ад в малом возрасте. Вот этих индивидуумов колоть пиздец заебешься! И хоть на вид мальчишка из тех сталкеров одиночек, которые и носа не суют за пределы своих коробок-квартир на Кромке, но её опыт и интуиция четко орут — «Ты вполне можешь сломать об него весь свой маникюр и глотнуть нехилой порции яда и кислоты. Эта маленькая тварь, которая…»

— На мальчишке нет живого места… — шепотом слышится совсем рядом, перебивая гнусные мысли, и Фея кидает гневный взгляд на этих долбаебов, приказывая заткнуться. Она, блядь, и так это видит первым делом! Однако заходить с этой тропинки не стоит, лучше обойти, начать издалека, и теперь она знает, какую тактику взять, чтобы разговорить его.

— Пошел вон, — развернувшись к мнущемуся рядом офицеру, который охранял паренька, быстро говорит Фея, и когда дверь хлопает и чужаков не остается, она переводит всё свое внимание на сжавшегося подростка, сидящего за столом.

— Уверена? — подходя в плотную со спины, и едва наклонившись, спрашивает Астер, а ей правда хочется сейчас на него рявкнуть.

У них дохуя нераскрытых, Деп взбесился за последние три дня, на них давят, в городе ебань паники и нежданные серии взрывов, с кучей обгоревших трупов, а он, блядь, спрашивает, уверенна ли она в том, чтобы допросить ебаного подростка, который вполне вероятно связан с самим Ужасом?! По крайней мере, с этим альбиносом точно не все чисто… И конечно она, твою ж сучью душу, уверена!

Но ответом лишь короткий кивок, и пока Ник вновь подзывает Астера к себе, дергая за локоть, Туф идеально быстро меняет свой настрой, мимику, выражение лица, и плавным движением подходит к столу, присаживаясь на противоположное место.

— Бить на то, что его пытали? — вновь слышится позади басистым говором, и ей до скрежета ногтей по металлическому столу хочется вьебать Нику по роже, но она открывает только папку со всей информацией на мальчишку, демонстративно ему показывая, что знает кто он и откуда вообще такой взялся.