Прыгай, маленький зверёк. Прыгай, потому что большего тебе всё равно не выиграть. Не будет у тебя всё хорошо в этой жизни. Ты потерял семью, дом, цель и стремление…теперь потерял себя, свою последнюю наивность и веру. Хули еще остается? Стать циником и выживать паскудой? А для чего? Ради кого? Себя?

Прыгай!

 — Не смей! — рявкает главный охраны другому. И это приводит вновь в реальность, в которой явно его хотят застрелить, но главный шкаф явно против этого, пытаясь отобрать у своего напарника пистолет.

— Этот твареныш Ника выпотрошил! — орет напуганный и, схуяли, бледный недоебок, снимая предохранитель, — Мне похуй на приказ, я его убью! Убью этот психа ебаного! Убью тварь!

«Что? Выпотрошил?»

«Кто? Я?»

— И с тобой такое же, сука, будет! — неизвестно почему вырываются шипящие слова, вопреки ублюдскому красному коду в башке, и окровавленный нож в руке не дрожит в противовес тому же ебучему пистолету в руке мужика, — Я каждого из вас вырежу, уебки! Никто! Никто больше меня не тронет!

Джек кричит громко, с отчаянием, срывая голос и срывается на визг в конце, испуганно вжимаясь в угол и почти ничего не видя перед собой, но нихуя не желая сдаваться. Он больше не вернется…в… В…

Апартаменты Белого Шпиля. Белоснежные, с диковинным декором и стеклянными картинами, витражами и серебром — Лу умеет удивлять. Но не кичится, лишь хмыкает на свой пентхаус, порой даже брезгливо, и так каждый раз. Равнозначно каждый раз предлагая и ему ядовито-зеленый мартини с тремя капельками Зеленой Феи. И усмехается по-доброму, без намека на жадность…

Сдвиг потного пальца на курок, и в него выстрелят?

Плевать! Кто-то рядом панически орет — «Опусти ствол, в ответ лишь — опусти нож, маленький уёбок!»

Это ему? Охрана и тогда тоже что-то орала, рявкала панически… А Фросту на похуй то, что сейчас произойдет, он лишь рычит, не обращая внимание на слезы и тремор по рукам, он сдохнет либо здесь, либо…

Оглушающий выстрел звучит в тот же момент, как он кидается вперед, ведь терять нечего?

— Ты будешь мне верным другом и… просто моим дорогим гостем, мой маленький Джек? — ласковые слова и серебряный взгляд прямо в душу, с улыбкой подобно отцовской.

— Буду, конечно буду, Лу… — отзеркаливая доброту и впервые за два года скитаний ощущая, что вроде как нашел своё место. Он больше не та одинокая безликая невидимка, его даже, возможно, полюбят? А вдруг?

Если бы он, идиот, тогда только знал, к чему приведет его же наивность и желание быть нужным…

Блядский, неугомонный, жадный, приебнутый… всё чертов мальчишка! Такой тупой. Такой…

Сука, убью, когда найду на этой ебучей Кромке. Прямо там и закопаю! И концы в серый бетон, и нехуй даже думать больше об этом!

Но это только мысли, мысли лавовой злобой по телу и сознанию, подстегивая, впиваясь глубже. Но скорее просто наорет, едва ли повредит, отвесит максимум увесистый подзатыльник, и вернет. Вернет и выебет хорошенько…

Действительно ли выебешь? Хочешь от него всего лишь этого? Официально на него повесишь ярлык «собственность», как он на то и указал? Настолько себя опустишь в его глазах?

Опять мысли, заворачивая в слишком знакомый подъезд. Джек ведь дурень и слишком наивен — честен, долбаеб, даже не пытался скрыться, пользуясь своим старым маршрутом и возвращаясь на Кромку, в старое свое прибежище. Действительно не прячась. Действительно ожидая, разрешая и позволяя себя убить. Какой же сученок…

Наивный, искренний, честный, открытый, жертвенный…

...Преданный?

Тупой!

Крайняя степень тупости предлагать убийце свою жизнь и без шанса на собственное спасение! Тупость быть таким открытым и беззащитным! Тупость отдавать себя, зная что нихуя в ответ не получишь! Тупость открывать себя настолько наивно!

Ты, блядь, его спасение, и вот почему он не бегает от тебя! Но ты ж блядь против, ты ж затеял игру в собственность. А у белоснежной погибели хоть и нет мозгов, но на сучесть — твою же ж сучесть — есть гордость и смелость. Ебнутая в такой реалии смелость. Он хотя бы может признать чего хочет от тебя, чего требует, ты же… даже в мыслях признавать не желаешь…

Достаточно мыслей, ненужных, опять-таки тупых, бесполезных. Как только нужный этаж и дверь перед ним, только там Джека нет, лишь трое укуренных парней, лыбятся ебануто, но один, икнув, указывает пальцем вверх.

— Опять за парнем? Следующий этаж, левая дверь, Линдси съебалась, и хата свободна…

А Джек здесь узнаваем, но уже похуй, особенно после этого «опять». Во что блядь этот Фрост филигранно успел вляпаться меньше чем за три часа? Ну вот какого хуя? Почему? Как у него так получается? Как он вообще выжил сука с таким везением? Ебучий мелкий козел отпущения!

Ужас бесится, Ужас вновь в ярости, не то на саму ситуацию, не то на тупого подростка, не то на себя же, что по сути так и есть. Тупость, ебаный старческий маразм бегать, сука, собачкой за этим белобрысым идиотом, возвращать его, эмоционировать. Это клиника, это сука его казнь за то, что делал с другими. Это, сука, хуже электрического стула! Это под ребрами, это даже не вырвать, не забыть, не изменить. Это его сжирает и скоро доберется до главного комка… Питч ненавидит мальчишку, ненавидит насколько может, ибо под ненавистью к нему, кроется ещё большая ненависть и презрение к себе же. К тому что делает с ними, с ним, этим белобрысым куском не…счастья.

Только вот херова ругань на тупого пацана прекращается, стоит услышать крики и маты на нужном этаже за нужной дверью… Выстрелы и маты…

Ну какого нового хуя, Фрост?! Кто ещё по твою душу пожаловал? Кто блядь вообще посмел пожаловать?!

Он как всегда — вовремя, и двое уебков, окружившие парня, не проблема, хотя и натренированность есть, да и костюмы…

Какого хуя охрана, причем, судя по всему, внутренняя элитная охрана Шпиля делает здесь?

Внутреннее сопоставление и слишком всё хуево в констатации, пока первому он перерезает четко глотку. А после и добирается до второго, бешеного и буйного. Неопытный ещё, нервный какой-то… Они за Джеком и это ясен хуй, но, а этот третий, что трупиком на полу, кто его?

Всё затихает после гулкого удара последнего тела о старый прогнивший пол. Взгляд на мальчишку и желание высказать этой белоснежной бляди всё о чем…

— Джек? — впервые вот так кратко, осторожно, едва переводя дыхание и затыкая внутренний монолог, и не убирая собственные ножи за пояс.

Джек ли это? Его тупая белоснежная погибель не способная на самозащиту? Его Джек?

Неадекват?

Теперь четко ясно, кто разворошил третьего. Ещё одна догадка и сопоставление — те шалоёблы, которых Джек распорол под мостом, не были случайностью. По крайней мере… Щелчок с предохранителя…

Прекрасно, у Фроста ещё и ствол, отобранный ебическим везением у охраны!.. Заряженный, с глушителем, но с полным магазином, и руки у идиота белоснежного даже не трясутся. И с таким взглядом потерянным и не здесь явно, хуй пойми, можно ли будет достучаться до него? На что Джека так триггерит?

Те два года, которые он проебывал. Все догадки и теперь дополненные звенья встают моментально на свои места в голове Ужаса: охрана Шпиля, зажигалка, крики Фроста о том, что больше никто его не тронет и не будет использовать… Шприцы и иглы… Посаженный к хуям организм и сердце…

Блэк догадывался; делая плавный кошачий шаг ближе к неадекватному подростку… Он думал, прикидывал; взгляд на положение рук мальчишки, и как быстро тот сообразит и нажмет на курок… Он знал правду, как только увидел тогда ту зажигалку, но верить только не хотел. Но по любому привело все к тому, что он теперь стоит перед этим мелким загнанным… зверёнышем, не зная, как подступиться, как достучаться до перепуганного в усмерть Фроста. Ибо состояние мальчишки — край, грань, на которой тот может вытворить всё, что угодно, даже не осознавая и защищая лишь себя.

Маленький, опасный, непредсказуемый, побывавший в том ебаном пепелище и лучше сейчас сдохнет, нежели вернется обратно.