Джек не хочет вспоминать этот их скандал. Матерится и бесится, не может найти места в дурной башке и хоть на секунду прекратить думать. Мысли его убьют. Ну, или то, что он не находит в рюкзаке. Новая проблема, вырисовавшаяся только сейчас бьет по мозгу оглушительно, и приходится думать, несмотря на то, что настроение ни к черту и паршивое на нет. Он проебал время… Забыл, что подходит конечный срок. Ну, твою ж мать! А что теперь делать?
Фрост настолько расхлябанный, расстроенный и в разворошенных чувствах медленно выходит из ванны и, не думая, плетется к окну. Квартира по привычному пуста: Ужас вновь куда-то съебался ранним утром, а уже почти что разгар дня… Благо за облаками не видно солнца, едва ли спала жара, но мерзостно парит, и тучи низко нависают даже здесь — над Севером, а вдалеке и вовсе скрывают острые пики высоток и небоскребов. 604 накрыло желто-сиреневой шапкой неизбежной удушающей грозы — шторма. И Джеку аналогично душно — тошно, и будто у него веревка завязывается на шее.
Он тяжело выдыхает, пока тишина и пустота квартиры это позволяют. Он не помнит всего, что произошло, но помнит, что Питч был рядом в самом конце, и сейчас до ужаса боится, что проговорился, сказал, то самое сокровенное, опасное, сказал что… любит, в невменяемом состоянии высказал насколько тот важен, незаменим… Ведь именно это вертелось на языке в последнем здравом клочке сознания.
Сколько уже прошло дней? Джек думает, что три, но по сводкам и сведению дат — шесть или даже уже семь, четыре из которых он таки провалялся, по большей степени, в отключке.
Глаза щипит резью от слишком быстрого взгляда вверх на небо, но парень не обращает внимания. Да какой там обращать внимания, он уже даже не пытается разобрать то, что творится в голове.
Его душит. Убивает. Долбоебучее упертое знание, что уже на одном воодушевлении и энтузиазме не выехать — режет хлеще физической боли и дискомфорта. По любому нихуяж Джек не сможет просто взять и забить на то, что слышал от своего идеального, хотя прекрасно чувствует, что ни на грамм не стал холоднее к нему, не смог хотя бы на крупицу отстраниться, разлюбить…
Ну, вот какого хера? Какого ментального или реального хуя-то, а? Почему после этого жгучего, острого и ядовитого он не смог даже закрыться, очерстветь, чтобы чувствовать меньше? Почему по-прежнему любит, что аж пиздец и до сдирания кожи?.. За что это ему?
Однако и менять что-либо у Джека, на удивление, нет уже сил. Да, наверное, да.
«И, наверное… проще будет уже сдаться, чем каждый раз рвать себе вот так нервы?»
Мысль пиздецки странная, но наконец допущенная, обрывается со скрипом двери и щелчком ключа. Джек, обняв себя, так и оборачивается через плечо, стараясь безразлично оглядеть вернувшегося Блэка, но страх останавливает, и он моментально тушуется, опускает взгляд и разворачивается к окну.
Едкий в желтизне 604, и лишь бы не видеть, что там… в золотых глазах любимого хищника. Парнишка не хочет знать, насколько много презрения, злости и холода… От подобных своих поганых мыслей и страха, что всё скоро закончится между ними, даже то мизерное, что было, Джек резко зажмуривается, пытаясь совладать с дрожью и болью внутри грудной клетки. Получается крайне херово.
Глаза вновь щиплет, нестерпимо, почти до боли, может от непрошенных слез обиды, а может из-за его появившейся проблемы, и Джек позорно, и вновь молча, сбегает в ванную, закрывая дверь и опять жутко кроя трехэтажным хер пойми кого. Парень умывается, поминая себя дебилом и вспоминая, осталась ли у него в камере хранения, на одной из станций, заначка кредитов для покупки этого самого… ныне самого важного для него.
Только ещё и вопрос в другом: где достать то, что нужно? Фрост поднимает голову, смотря на себя, такой затравленный и заебанный жизнью, и как-то уже не сильно хочется куда-либо выбираться. Но здесь же, если он останется, будет для него тем самым «дэд эндом», почти тупик и на ножках с хищником, ёб вашу ж жизнь. А отражение всё же поганое: таким он себя, наверное, никогда не видел, разве что… в первые недели после побега…
«Забудь! Не вспоминай! Начнется истерика и опять панические, и вот тогда хуй кто тебе поможет, и ты это прекрасно знаешь, блядина Оверланд!..»
Он и не напрашивается на помощь. Наоборот, теперь лишь будет избегать. Ведь нехуй ему подачки делать, не заслужил ведь. Даже тем, что является временной…
— Не хочу быть для тебя обузой, — сожалеющее повторяет Джек одними губами, через ещё один день, и прекрасно для себя понимает, что нужно бы съебывать, пока есть возможность сделать всё самому, пока остались силы сделать всё самому…
Но сразу же и психует, вновь кроет себя матом, держится за голову, пытаясь унять монотонную головную боль ебущую мозг, растрепывает отросшей белый ежик, в попытке прикрывая глаза, и вновь сматывает в ванную, закрываясь там и на всю включая воду.
И ему до яркой воображаемой лампочки похуй, что они, так-то, не особо разговаривают в эти дни, ровно и похуй на действительно удивленный взгляд Питча, случайно словленный. Такой забавный хищник, который реально не понимает в последнее время, что творится с тупым нервным мальчишкой.
И ведь с мальчишкой реально что-то не то. И тут Блэку приходится неволей задумываться — с хуя ли? Побочка от анестезии? Да хер там! Не такая эта ебучая побочка… Нервоз, взявший вверх, от того, что вновь был на столе очередных психов? Тоже не особо похоже. Хотя, нервничает белоснежная сволота знатно, своим заебом цепляя определенным образом и его. Бесит. Но на данный отрезок времени Питч мудро молчит, занимается своим, забавляется с данными, которые есть у сучки Феи, и даже случайно подкидывает её начальству на неё же компромат; пару недель разбирательств ей и её команде включительно не повредит. Хотя бы остынет со своей погоней.
Но Фрост всё же важнее? Бесит своим резким отчуждением?
Белоснежный теперь непредсказуемо дергается, когда Ужас находится рядом, не смотрит в глаза, злится, шугается. Все пошло по пизде после той операционной. Вообще в последнее время мальчишка не поднимает головы, как ебаный шизик, да и движения его равно ебанутые: резкие, быстрые, неловкие и ломанные, — что хуево так сочетается с нервозом, скорее с… Вывод и предположение пиздец, как злят, заставляют даже прервать поиск новых прокси-серверов, оценивая и прикидывая все составляющие на ебнувшегося Фроста.
Выходит не очень, не в пользу нервоза, и с тяжелым вздохом Питч щелкает несколько комбинаций, продолжая поиск удаленных архивных файлов и стараясь не вслушиваться в тихие злобные шипения мальчишки за дверью. Проще не задумываться, какая хуйня с белоснежным творится, игнорируя свое же любопытство и злость. Это не его дело. Не его жизнь. Фрост исключительно временное явление, и всё что не касается секса или спасение этого белобрысого, Питча волновать не должно в принципе. По крайней мере, в первые два дня странного поведения Джека, такие убеждения устраивают…
Но это его заебывает уже на четвертый день. Неделя с небольшим после блядского похищения. Джек должен был восстановиться, учитывая его психику, его защитную реакцию, но он становится лишь наоборот дерганей, не подпускает к себе, ночами съебывает на кухню и сидит там на полу часами, уткнувшись в планшет, что-то лихорадочно ища, закрывается по несколько раз в день в ванне и психиует, психует и смотрит всё чаще на дверь.
А Питч всё ещё игнорит. Дает время никчемышу самому во всем признаться. Наблюдает молча, деланно спокойно, отстраненно, но внутри рычит каждый раз, когда глупый мальчишка смотрит затравленно на дверь из-под челки; ещё одна появившаяся привычка — закрывать лицо и глаза отросшей белоснежной челкой полностью.
Глупый ж ты твареныш и какого ж хуя ты творишь? Почему даже подойти ко мне боишься?
— Поговорим? — вполне спокойно и даже чересчур мирно, наконец, на пятый начавшийся день, хватая мальчишку за руку, прежде чем тот вновь скрывается в кафельной комнате.
