Беловолосый подросток идеально изворачивается, когда выбегает направо, в другой, более узкий проулок, где к его великому сожалению намного больше шума, солнца и таких же шизанутых как он. Каждый здесь желает ускользнуть от полиции, что теперь подобно подлому шакалу рыщет совсем рядом.

«Неужто облава началась, как три года назад?»

Джек знает, что голос в голове задал вопрос риторическим, но тихо шипит, брезгливо, мельком оглядывая таких же серых как он парнишек, что мелкой стайкой проносятся рядом и троих взрослых, что матерясь, скрываются в более узком боковом тупике. Хотя, там кажется была дверь, как черный вход. В любом случае Фрост не переживает, ему дорога только своя шкурка и потому нет дела кто и куда будет прятаться. Он уже почти выбегает на открытую улицу, как видит яркую синюю вспышку от мигалок броневика, и, громко рыкнув, разворачивается на сто восемьдесят градусов, вновь срываясь с места и оставляя после себя клубни пыли.

И чтоб его душу! Эта махина с активным сканом едет как раз по улице, в его сторону. Нет, в этот проулок она не сунется — маневренности маловато, но кто сказал, что ублюдские стражи порядка не смогут выскочить и под шумок загрести всех, кто находится в этом переулке?

Неожиданно счет начинает идти на секунды, и юноша ускоряется, неподходяще скрываясь в противоположной стороне от той в которую ему надо. Вновь повернуть направо, в ненужное ему право, вдоль грязной и полностью заржавевшей рабицы, слыша маты и ядовитое шипение позади. И какого черта ему так «везет»?

Перепрыгнуть через метровое решетчатое ограждение? Да проще некуда! Он фыркает, и напрягшись перепрыгивает, подтянувшись на онемевших от чего-то пальцах, вместе с приземлением вновь приходит и волна боли в ногах, а из легких вбивается последний воздух, но ему плевать. Сейчас, только под автомагистралью, частично опустевшей потому и тихой, пробежать еще два проулка по пятьдесят метров, и он сможет добраться до магазина… Да, другой путь, более опасный, ибо здесь собираются местные наркоманы, но лучше уж они, нежели те люди в форме позади.

Фрост сам не замечает, как минует все препятствия и вот уже на пустой улице, соединенной со старой заброшенной парковкой. С левой стороны площадка под автомагистралью, ленивые жаркие лучи солнца и пыль в глаза, а с другой холодные, трехэтажные коробки и запах гнили от узких тупиков рядом с притонами этих обдолбленных недолюдей.

Паренька уже не тошнит от этого и нет мгновений задумываться, он просто бежит, ибо адреналин бурлит в крови и попасть за решетку, а потом на исправительные работы, подобно рабу с ошейником, ему никак не хочется. Да и дышать двадцать четыре на семь химикатами и загнуться на той же свалке охоты вровень нет… Резкий, неожиданный удар прерывает мысли и возвращает в реальность. Джек теряется, тихо рявкает и отскакивает, поднимая голову и замирая на секунду.

Черт. Ну вот какого? Он что не один псих, который решил так сократить путь?

Из-за неудачного ракурса и заходящего солнца светящего прямо в глаза Фрост не может толком разглядеть высокого мужчину, что по ощущениям, лишь по ним, пренебрежительно смотрит на него. Джек только передергивает плечами, чувствуя, как холодок бежит по спине.

— Изв… извини… — он ни разу такого не говорил, даже если наталкивался на кого-то в темных тупиках, ему было плевать, и только бег был важным. Но не сейчас…

«Почему?!»

Парень чувствует, как что-то поменялось, а интуиция так и орет, что нужно, очень нужно было это сказать, от этого субъекта — высокого, худощавого, одетого в непонятное серое, из-за солнца непонятное, так и веет охренительной опасностью. А интуиция орет, чтобы Фрост был осторожнее. Орет, до хрипа в ментальном горле.

Незнакомец не отвечает, Джеку думается, что проходит вечность, но чувство времени во внешнем мире фиксирует всего лишь какие-то секунды. Да почему же?.. Парень знает, что через мгновение вновь сорвется с места, а эта встреча неожиданная и последняя, но всё равно пересиливает себя, тихо буркнув:

 — Уж лучше тебе не соваться в ту сторону, эти сволочи сканеры включили, за поворотом на шестьдесят градусов на север…

И едва закончив, вновь срывается, потому что солнце слепит в глаза, потому что слишком опасно находиться больше двух секунд, потому что он не может повернуть голову по-другому и позволить этому ненормальному увидеть свое лицо и белоснежные волосы. Потому, что он не хочет здесь умереть.

Легкие обжигает от недостачи кислорода, а боль вновь распространяется по всей грудной клетке, скорее всего через несколько мгновений голова расколется от боли, но парень только упрямо ускоряет бег, на грани возможного своего организма.

«Плевать!»

Ему так и хочется это заорать на все улицы. Эта встреча… Выбила из него всё сознание, весь хренов дух… И мозги к чертовой матери расплавились, а интуиция сейчас похожа на шизанутого, душевнобольного параноика. Ему черт возьми не было никогда так… опасно за свою жизнь?..

«Ну почему? Чем вызвано это чувство? Ну же, Джек!»

Да он даже лица его не видел, только высокий силуэт и серость одежды, но чувство, что ему могли в ту же секунду вонзить нож меж ребер, прокалывая легкие или сердце, никуда не уходило. Словно это с ним и сделали, одним неясным, почти невидимым, но осязаемым на себе взглядом. Что, точнее кого… он встретил?

Ну не смерть же! Или.?

Истерический смешок срывается с потрескавшихся губ, а грязный, в старом машинном масле, щебень летит из-под кроссовок и юноша сворачивает в оживленный проулок, выскакивая через каких-то пару минут на широкую улицу и добегая до нужного магазинчика.

Жесть…

«Всё, стоп! Хватит, Оверланд!» — ему нужно придти в себя.

Прерывистый вздох и скрипуче открывается старая, металлическая дверь с широкой вставкой бронированного, уже давно пожелтевшего стекла. Он цокает, переводит дыхание и острым взглядом обводит темное помещение с одной люминесцентной лампой. Мда. Затхло, противно, как всегда нагнетающе. Блеск от зеркальных очков продавца так и выводит из себя, но Фрост молча направляется вглубь, уже готовя кредиты и снимая с одного плеча рюкзак.

 — Я ненавижу этот город! — почти рявкает мальчишка, через долгие двадцать минут сворачивая с намеченного курса и петляя в пыльных закоулках, ибо чертов рейд с полицейскими машинами теперь проезжается по всем главным или просто большим улицам и отлавливает всякую шушеру.

Конечно, статистику нужно поправлять. А чем думали идиоты-полицейские три месяца никто не знает, и вот теперь, чтоб никто не послетал со своих мест и была хотя бы видимость закрываемых дел, всех вылавливают, подставляя и вешая на простых воров и беспризорников убийства, грабеж в особо крупных размерах и связи с крупными бандами. Да, а как же…

Он фыркает, быстро утирает пот, выступивший на лбу, натягивает сильнее капюшон и метеором сворачивает в давно позабытые переулки под брошенными автострадными мостами. Здесь также душно, солнечно, невыносимо воняет синтетическим маслом и кровью, но зато позади остались патрульные и сюда никто проехать не сможет. А сунуться хранители порядка без своих бронников в такие кушары не рискнут. Паренек ухмыляется и, передернув потертые лямки рюкзака поудобнее, мчится дальше.

Непозволительно долго, он потратил слишком много времени. Черт!..

Хотя? Здесь тихо, интуиция пока молчит, и Фрост решает притормозить и хотя бы, с десяток метров просто пройтись, отдышавшись и успокоив разгоряченный, на пределе возможного организм. Он морщится, потирает грудную клетку, в районе солнечного сплетения, но не издает ни звука, головная боль отступила назад перед этой острой болью в сердце, но паренек ничего сделать не может. Он не дома. Пожалуй он задержится, и возвратится аккурат к закату солнца или даже чуть позднее, но сейчас всё тело настолько болит и устало, что Джеку почти всё равно… Да и какая к черту разница?

Парню хочется остановится полностью, прижаться, как недавно, к широкой опорной стойке высокого моста-магистрали, но если он расслабится, то потом наращивать прежний темп будет в три раза сложнее. Тем более он хоть и не чувствует явной опасности, но редко пробирается через эти тропы обратно к Кромке. Всё сегодня не на его стороне.