«Тебя и так это ждет, смертник», — едкое проскальзывает и моментально исчезает, так что Фрост даже не запоминает, зато едва морщится от резкого голоса и непонятных ему вновь слов:
— Эй, Ли, твою мать! Будем ему глотку чесать всё же? Ну?!
— Нет, — следует ответ, эхом пронесшийся в голове Джека, — …Атропина нихуя не осталось, и нам нужна ясность.*
«Что? Какой нахуй атропин? Что это?»
— …Значит, не интубированный? — опять вякает Нас, со смешком где-то рядом.
— Нет, чисто ингаляционный. И хватит…**
Последующее беловолосый, уже не может разобрать, заново отключаясь в гребаный мрак.
В «стерильной» становится тихо, нагнетающее. Нас же только удрученно вздыхает, матерится, но делает уже давно понятное, подготавливая баллон с кислородом и азотом, шипя себе под нос злое — этой белобрысой сучке повезло. Хотя… если Ли войдет в кураж, то возможно, он сможет его уломать на всё самое… вкусное?
Острая вспышка боли огнем расползается по левой щеке, и он резко распахивает глаза, тут же шипя и морщась от яркой лампы сверху. Вскрик застревает в горле не то из-за сильнее стянутого ремня, не то от ебанутого взгляда маньяка нависшего над ним, улыбающегося как-то предвкушающе.
Лиот больше с ним не заговаривает, лишь нарочно медленно распрямляется, и выпускает струйку лекарства из шприца. Тонкая игла, как назло ярко бликует от белой лампы, и Джек моментально дергается, вскрикивая уже в голос.
— Не смей тварь! — это вырывается задушено и сипло, на автомате, но ему похуй. Резкое осознание и воспоминания из прошлого рубят сонливость от слова совсем, и Джек дергается сильнее, приглушенно рыча, — Не смей!
Где-то вдалеке ржет этот ублюдочный второй шизик, и у Фроста колят ледяные иглы по спине от параллели с одним давним кадром из его жизни. Ебучее дежавю, которое должно гореть в глубинах заснеженного персонального ада.
Он взвыв зверенышем, желает вырваться, но только натирает ещё больше кровящую кожу ремнями, видя как Лиот с ебнатской полуулыбкой склоняется, дабы вколоть в вену непонятную хрень.
— А я предупреждал, — тихо так говорит главарь Троицы, не смотря на дерганья пацана, и вводя всё же иглу ему под кожу, с удовольствием слушая взбешенный испуганный вой мальчишки.
Это начало. Только начало, бьется в голове, и Джека пиздецки начинает трясти, с пониманием, что априори выбросу адреналина и этого ебучего страха, тело постепенно лишь слабеет, ощутимо сдаваясь и немея полностью. Он ничего не сможет сделать… Ничего…
— Нас… — зовет Лиот сотоварища, и кивает на медленно расслабляющегося мальчишку. Тот же всё сразу понимает, кивает, даже не скрывая кривой ухмылки, и, обойдя стол, встает у головы пацаненка, отсчитывая про себя полминуты.
— Как ты там говорил… — в каких-то ебенических далях слышится эхом противно-довольный голос Лиота для Фроста, и теперь уже более мутный силуэт парня слишком медленно перемещается, а может у Джека просто глюки пришли.
Паника. Ебучая паника бы захватывала, убивала бы, терзала его гребанное сознание, если бы не то хуевое, что ему ввели меньше минуты назад. Барбитураты делают свое дело, и доля транквилизатора на корню херит испуг и панику, медленно притупляя все рефлексии и испуганные команды мозга.* В голове невъебическая каша, которая медленно, но верно, начинает покрываться похуизмом, и Джеку страшно наверно в последний раз от этого, от своего начинающегося похуизма, которому он не может противиться.
Лиот перемешается, и за ним ебануто тянутся остаточные копии шлейфы, или всё же это глюки?
Джек болезненно всхлипывает, видя, как в руках садиста появляется новый наполненный чем-то мутным шприц и зажмуривается, чувствуя, как трясучка постепенно проходит, но внутри всё наоборот холодеет от осознания повторяющегося давнего кошмара.
Тогда… После первого укола ему тоже уже было похуй…
Сознание — тварь, не желает бороться, лишь освобождает доступ подсознательному, и мысль, что он и нахуй никому не сдался этом мире, даже Ужасу, тем более Ужасу, долбит засыпающий мозг каленым ломом. Это слишком мерзко, липко, противно. Так какого хуя он ещё сопротивляется, если это его последние минуты? Лучше сдаться и не вариться в этом мысленном аду? Тело-то он уже всё равно не чувствует…
Есть ли вообще теперь ему смысл бороться, да и за что? За кого? Мысли спутываются, глаза постепенно перестают бороться и закрываются. Сучество! Ну не может он вот так кончить! Не может его история закончиться вот так!
«Уверен? Не забыл, что в этом ебучем мире хэппи эндов не бывает? И с тобой ничего хорошего не произойдет! Чуда не будет, не в одном плане твоей жизни. Даже если ты каким-то невъебическим образом спасешься сейчас, зачем жить после? Смысл? Временно ещё побыть под лучами своего любимого смертоносного Солнца? Которое, тебя же под конец и…»
Мальчишка кусает губы, но не чувствует даже отголоска боли, жмурится уставшее и понимает, что, блядь, конечно так оно и будет. И зачем же ему ещё…
Перед тем как Нас надевает на него кислородную маску, Джек думает, что агония безумных мыслей — расплата за всё то прекрасное, что было с ним ещё совсем недавно. За всё нужно платить, а ему, гребанному ублюдку, и подавно. Как только беловолосый вдыхает ингаляционную примесь наркоза с кислородом, он полностью вырубается, даже не услышав роковое:
— Готовь свои игрушки, Ли. Мы начинаем…
Комментарий к Глава XL Прошу прощения с затянувшейся продой! Лиса просто немного так откинуло назад это чертово обнуление фб, однако у меня для вас подарок, который выйдет через пару часов после этой главушки)
Глотку чесать, – имеется в виду полный Эндотрахеальный наркоз.
*Эндотрахеальный наркоз — это техника ингаляционного (масочного) наркоза, вариант общей анестезии, при котором во время операции подача лекарственных препаратов и внешнее дыхание осуществляется через специальную трубку, введенную в верхние дыхательные пути, то есть в трахею.
**Фросту такой наркоз не сделали только потому, что, 1 – маской (ингаляционный наркоз) проще вводить и выводить из искусственного сна, 2 – закончился атропин.
Вик. – На операционном столе входят наркотические анальгетики и обязательно атропин, потому что сама интубация, барбитураты(анальгетики, транквилизаторы) так или иначе активируют вагус,(важнейшая часть парасимпатической нервной системы, которая отвечает за отдых) что может привести к нарушениям ритма сердца вплоть до вагусной остановки сердца.
Говоря не терминами, когда вводят трубку в трахею и сопутствующие барбитураты, чтобы расслабить, подготовить к основному наркозу,вводится и атропин, как сглаживающий предотвращающий фактор, дабы сердце не среагировало неправильно на введенные препараты.
====== Глава XLI ======
Комментарий к Глава
XLI
Сюрпризец!)) Читаем осторожно, тут всё с кусками стеклища и спойлеры об их прошлом, и да, это только начало, ребятки:) Прода, если всё будет хорошо, стандартно – через 7-10.
Что со мной? Что с ним? Что вообще блядь произошло и по какой хуевой параллели не туда свернуло?
— Думаешь это смешно, мальчишка? Думаешь будет всё по-твоему? Да нихуяж!
Он бесится, не зная, куда себя деть в собственной квартире. Прошло уже больше шести-восьми часов после пиздец эпического их скандала и, блядь… А не катись ли это всё нахуй в бездну? В ебучую и пустынную? Какого вообще хера он должен заморачиваться и думать об этом сучем потрохе? Какого вообще он всё ещё думает о словах мальчишки, не зная, как переключиться. Больше шести ебучих часов, и как будто в клетке, мечась меж двумя комнатами. И ни о чем больше думать не может, кроме как о нем…
Нужные флэшки с информацией, блокноты и мелкая канцелярия летят со стола яростным взмахом руки, чудом не зацепив открытый ноут.
— Сука! — рявкает Питч грозным рыком, отпуская часть эмоций и забивая на нужные вещи, валяющиеся теперь на полу. И так блядь это уже не первый погром за все эти часы.
