— Опа! Очухался! — Лиот, первым заходя в «стерильную», довольно потирает ладони, не обращая внимания на гыгыкающего Наса. Их последний — Рейси, не любит медленные пытки, он любит, чтобы все орали, и кишки прям на потолке висели, потому решил не участвовать. Но Лиоту и лучше — больше достанется, да и… Парень склоняет едва голову в бок, зная, что Наса более легче урезонить, если заиграется, а значит попрактиковаться самому в новых смешанных миксах будет проще. Мальчишка на столе для них сейчас идеальный подопытный.
— Кисонька… — Нас всё же берет свою театральщину и резкими несколькими шагами оказывается возле стола, нависая сверху от головы паренька, — Кисонька знает, зачем здесь и что с ней будут делать, а?
Но он не отвечает. Джек лишь сжимает с силой челюсти, так что жавалки играют на щеках, и руки в кулаки, но молчит, даже не реагирует.
«Посмотрим сколько сможешь не реагировать», — думается главарю Троицы и он пока ничего не высказывая вслух, лишь оставив словесную подготовку на Наса, подходит к маленькому железному столику, смотря на притащенные новые медикаменты, ингибиторы, нейролептики… Хороший микс может получиться.
— Дружок, притащи, пожалуйста, баллоны и маски.
— Ну дай ещё с ним проиграться, Ли!
— Баллон, живо, блядища! — рявкает своим хорошо поставленным голосом Лиот и Нас, наконец, покорно слушается, хмурится, попиздует за сказанным.
— Догадываешься что тебя ждет, мелкий? — пока сотоварища нет, всё же адекватно спрашивает Ли, через плечо оборачиваясь к Джеку, — Ты не выдержишь, потому проще будет сдаться в начале. Так уж и быть, по дружбе, ибо ты мне понравился, я сделаю тебе передоз, откинешься сразу и никакого этого пиздеца не увидишь. Я, видите ли, миссионер.
Лиот, разложив ампулы и шприцы в определенном порядке, отходит к парнишке, склоняется над ним, опираясь одной рукой о холодный металл стола, и улыбается, едва-едва, осматривая напряженное лицо Джека.
— Так что? Поверь, через пару минут для тебя начнется настоящий сучий ад. И никто…
Главарь Троицы спотыкается на своих же словах, видя, как мальчишка медленно, но совершенно искренне улыбается, смотря прямо ему в глаза. Этот взгляд, полный концентрированного безумия и жестокой ледяной ярости убийственно осаждает, ровно, как и улыбка беловолосого, словно Лиот здесь так — пятилетка перед матерым взрослым ублюдком, незнающий ни мира, ни жестокости, вот какова сейчас улыбка их «жертвы». На миг маньяку кажется, что он сам жертва, а Джек здесь победитель, полный доминантный хищник — хладнокровная тварь, в которой не осталось ничего живого и человеческого.
— Ад, да? — хриплым шепотом переспрашивает Фрост, не убирая улыбку, так что эти тихие слова пришивают Лиота леденящим ужасом, и он отшатывается от парнишки, — Это мой дом. А твой где, дружок?
Ощетинившаяся улыбка Джека вводит в секундных панический ступор и страшит, потому парень испугано дергается и бьет ладонью о металл стола, рядом с левым плечом паренька, и, заткнувшись, слишком резко возвращается к смешиванию смертельного коктейля из нейролептиков, тихо матерясь себе под нос. Хуев белобрысый ублюдок, из-за взгляда и улыбки которого, у него теперь дрожат кончики пальцев, и шприц неудобно держать! Что он вообще такое? Что блядь за монстр?..
— Притащил, — с шуршащим звуком об кафель слышится и голос, и Нас уже в стерильной, ставит нужное возле изголовья стола, и наигранно легко похлопывает мальчишку по щекам, пока тот временно прикрыл глаза, порываясь с таким наигранным:
— Больной? Больно-о-ой! Просыпайтесь! Сейчас для вас приведется быстрая объяснительная, какой пиздец вас ждет дальше. Вы ведь не зря сюда попали, да? Кстати, как ответственный, играющий сегодня, медбрат… прошу прощения! Реанимационный старший медбрат! Так вот… я должен задать ряд вопросов перед вашей операцией. Вы принимали наркотики в течении недели до того, как попали на наш стол? — Нас доволен своей ролью, так что с ебанутым оскалом наклоняется и целует не реагирующего на эту болтовню Джека в лоб, отчего мальчишка все же вскидывается, резко дергается всем телом, несмотря на боль от сжимающих ремней, и шипит раздраженно, прожигая в маньяке дыру.
Только Насу это нравится, под такой мерный и любимый звон ампул которыми шуршит Ли. И он, похлопав вновь паренька, только уже по левой щеке, уверенно продолжает, перед этим прочистив горло:
— Так вот! Если принимали, то какие наркотики и в каких количествах? Это важно, потому что если вы укуренный или ширявшийся, то это может плохо сказаться, как на местной, так и на общей анестезии!
И Джеку, которому почти уже похуй, неизвестно точно от чего, хочется всё же ответить таким типичным и уже даже будничным — а не пошел ли бы ты нахуй, сученька! — Но сил даже разжать челюсть и пошевелить языком нет, последнее умандохал на этого их главаря… Хотя Фрост и не жалеет, реально не жалеет, особенно, если учесть, тот перепуганный взгляд идиота.
«И поделом», — думается Джеку, и на ебанутые вопросы он всё же не отвечает, даже уже не замечает придурка, что вертится возле него; башка становится слишком тяжелой, ровно, и каждая мысль, что ненадолго посещает сознательно.
Наверняка он вновь отключится вскоре или наверное от того, что ему вколят… Они говорили про местный и общий наркоз, это значит догадка была верна. Будут держать подобно коматознику. Если вообще его ебанутый организм такое выдержит. Хотя… не факт: сердце после тех ебучих энергетиков разъебаное в хламину, и хватит Фроста максимум на одну отключку и одно «воскрешение». Бороться ведь уже реально не за что… Не за кого.
«Не за кого, да?» — мысль, вроде, как и своя, и вроде чужая в плывущем сознании, но Джек лишь вновь прикрывает глаза. Похуй. Пора бы уже, наверное, сдается. Если… если любимый тигр за него не борется, никогда ради него не будет бороться за свою жизнь, тогда… Тогда зачем сейчас ему бороться за свою? Всё равно жестокое Солнце этого никогда не оценит…
Периферия уползает, подобно глюку или перелитому через край пенному напитку, хуй пойми, но ассоциация такая, и Джек уже почти не ощущает свое тело, лишь едва чувствует движения рядом и слышит происходящее вокруг, и только это сейчас его и держит на плаву осознанности. Но зачем ему всё еще присутствовать в этом мире и ебучей операционной? Почему не отключиться полностью? Почему он должен выслушивать всю эту творящуюся поебень?
Видимо роль придурка-медбрата наскучивает шизоиду и он, все ещё нависая над Джеком, резко меняет дружелюбие на оскал, дергаясь к лицу беловолосого, с безумием смотря на расслабленного парнишку:
— А по сути, мне похуй! — рявкает неожиданно Нас, — Наоборот! Если ты под чем-то и тебя не возьмет дрянь Лиота, то будет еще веселее! И орать, шалава, ты будешь как резаный, когда мы вскроем тебе ребра и…
— Рот захлопнул! — жестко обрубает главарь, пока выбивает аккуратными постукивающими движениями из шприца ненужные пузырьки воздуха, — Мы НЕ будем его вскрывать! Даже резать жестко не будем!
— Ну Ли-и-и, сучка! — хнычет противно сотоварищ, желая месиво из этого беловолосого сученыша на столе.
— Норис! — обращаясь к парню полным именем; Лиот всё-таки поворачивается к нему, ловя бешеный взгляд и осаждая, — Мы не будем этого сегодня делать! Бес с Волчонком четко дали понять, и ради того улова, что они гарантируют, я не буду упиваться десятиминутным трэшем, это ясно? Ясно, блядь?!
— Да ясно! Ясно, шеф… — Нас всё же тушуется, слушается, и равнозначно хлопнув по столу возле Джека отходит от парнишки, уже зная, что потребуется Ли, и готовя все для эндотрахеального наркоза, хотя последний шанс вертится в дурной голове, и парень моментально любопытствует: — Ли, а глотку ему чесать будем?*
Ответа не следует, наступает тишина, лишь звон от перебираемых ампул и едва ли уловимо жужжит от напряжения лампа.
Слишком ярко, думается Джеку, который словно выныривает из своеобразной липкой ваты. Он нихера не понял, что происходило вот только что, даже когда возле него с силой ударили ладонью. Мозг понимает, что говорили о чем-то важном, но слова он разобрать вообще не мог, эдакое тупое облако в которое он провалился и вновь вывалился обратно в осозанность. Как ебучие качели, твою мать! Хотя и не уверен, что нынешняя осознанность будет длиться дольше двух минут. Как же ему тошно от этого состояния туда — обратно, хоть блевать, хоть подыхать.
