«Любить буду до конца жизни», — это резкое осознание простреливает в голове, и Фрост жмурится вновь, ощущая огонь по грудной клетке. Блядский же ты Ужас!

А, похуй!

Он! Лишь только он!.. И жить без него уже нереально… Да, убийца, который никогда не изменится! Ублюдок, что один на миллион, даже в этом гадюшнике! Хладнокровный циник и одиночка, не подпускающий к себе вообще никого... Жестокий, грубый, вечно злой эгоист и самый опасный преступник в городе!

Джек кривит губы в истерической усмешке, и даже не замечает слез на глазах и щеках.

Последние чертовы мысли где-то в подкорке, вопящие, что так нельзя, что он себя так угробит, обрубаются яростным шипением, и парень взбешивается окончательно.

Да похуй! Со вкусом он уже имел все параллельные варианты.

Фрост больше не хочет думать, принимает, что шанс будет упущен, но он никуда не уйдет. Он не хочет и не будет вновь сбегать. Не в этот раз.

Даже если по возвращению…

Он прикрывает глаза, отталкивается от оконного подоконника, пятясь обратно в синий сумрак квартиры, и разрешает отпустить себя вновь, срываясь на судорожный болезненный всхлип. Это слишком сложно. Все слишком стало сложно в его и так погубленной жизни, так зачем же в принципе пытаться остановиться и остепениться? Норма? Нет, это стопроцентно не про него. А его Ужас…

Лучше не думать, лучше… Но когда его ебаные чувства его же спрашивали?

Через полминуты невеселые, но на ублюдство желанные мысли сбываются, вот так просто и жестоко одновременно, и Джек слышит, как щелкает ручка и входная дверь медленно открывается.

А у него замирает сердце, пропускает дохуя ударов или просто один, и Джек делает ещё большую глупость — резко разворачивается, задерживая дыхание.

Как перед блядским прыжком воду, только вместо воды — лава, жестокая и испепеляющая мгновенно.

Он заходит медленно, не включая свет, осторожно, словно не в собственную квартиру, а в логово врага, и почти моментально чувствует чужое присутствие. Нож не метается в нарушителя спокойствия только потому, что зрение быстро привыкает к ещё большему сумраку, и в свете окна высвечивается знакомая фигура. Блядский же ты мальчишка. Он морщится, досадливо и почти злобно, громко теперь хлопая дверью и тихо рыча.

— Какого хуя? — резкое, в темноту, с ядовитым раздражением.

— Я… — Джек задыхается, и действительно не находит ничего, что мог бы сказать, лишь на свою чертову судьбу и проклятые эмоции порывается ближе.

Парнишка, не зная почему, порывисто огибает разделяющий их чертов стол, как раз в тот момент, когда Блэк едва проводит пальцами по тачпаду и в комнате наступает относительно светлее от проснувшегося монитора. Только вот приблизится к себе мужчина не дает, мимолетно и вовсе нехотя подмечая растрепанный и зареванный вид этого… идиота.

Слишком злой, разъяренный, не жалеющий тратить время на разборки с мелочью. А потому Фроста просто перехватывают на ходу и немедля разворачивают к стенке рядом с дверью в ванную, вновь удерживая рукой за горло, чего мальчишка вовсе не ожидает и испугано вскрикивает.

— Ты ещё не понял? Или решил по своей ебнутой дурости испытывать судьбу до конца? — озлобленным шипением, и окровавленным ножом проходясь по бледному лицу мелкого идиота, оставляя на щеке красный липкий след, и наконец, почти желанно, давая в свете ноута себя разглядеть.

И по взгляду парнишки становится ясно, что он вполне так разглядел, понял, кто перед ним сейчас. А в серых глазах легкая паника через считанные секунды превращается в тот самый ужас — первородный, настоящий, с ясным пониманием и тем самым животным инстинктом бежать.

Да неужели, чтобы ты понял, нужно было всего лишь раз предстать в истинном виде?

Но даже так, даже при этом перепуганном взгляде, даже чувствуя, как мальчишку начинает потряхивать, ещё сильнее его припугнуть не помешает. Дать понять до конца, дать почувствовать, перед кем он находится. А после вышвырнуть. Хватит с Блэка этой хуйни.

— Вот, Фрост, как выглядит убийца, — в густой тяжелой тишине зло шипит мужчина, почти довольствуясь неподдельным страхом в этих грифельных глаза напротив, — Сладко тебе сейчас? Хочешь меня? Ну же, какого черта?! Понял, наконец?

— Кровь… — с дрожью проговаривает Джек, почти не слыша слов мужчины и не понимая, почему ему за мгновения стало настолько хуево.

— Её много. И будет ещё больше, сволоченыш, если…

Но Фрост нетерпеливо мотает головой и сразу же перебивает:

— Нет! Не моя… На тебе ведь… кровь, Питч?

Блядская не пойми откуда взявшаяся пелена перед глазами мешает, Джек смаргивает её, чувствуя, как острый комок игл подкатывает к горлу и становится совсем невыносимо хоть что-то говорить. Потому что… Потому что, то, что он видит, никак не желает укладывается в чертовом сознании. Он не желает принимать это сучью реальность, в которой…

— Что?..

— На тебе кровь... — едва ли не всхлипывает парень, задыхаясь от резкой нехватки кислорода. Это то, что не должно было случаться. То, что впервые он видит и его уже мутит от страха. Но не за себя же… черт возьми!

Фрост осмеливается всего на одно движение: всего лишь поднять руку и почти коснуться левого плеча мужчины, но в нескольких сантиметрах от распоротого плаща под которым кровящая рана замереть подрагивающими пальцами, не в силах даже прикоснуться — даже понять до конца, что это правда.

И весь мир переворачивается где-то под солнечным сплетением, и даже маячащая на горизонте своя же смерть не на столь актуальна и пугающая, сколь то, что он видит. Джек кусает губы и не чувствует, как руки стремительно леденеют из-за ненормального сердцебиения, а подсознание начинает сбоить.

Слишком… больно.

— Это ведь… твоя кровь... — голос с надрывным хрипом срывается, и парень просто не может сделать ещё хоть один глоток воздуха, только, блять, тело от этого липкого страха парализовывает, и он уже не соображает, почему всё вокруг так противно расплывается, — Питч, это ведь не чужая, и порез… Это ведь… Тебя ранили!.. Почему?

Реакция… Реакция настолько нетипичная, настолько выбивающая из привычного, что Ужас сразу же убирает нож и чуть ли не отшатывается, в неверии осматривая мальчишку. Чертового мальчишку. И впервые понимает, как ошибся, глядя на перепуганного альбиноса.

Джеку похуй кого он убил. Кого, сколько, с какой жестокостью… Джек ебал всё это с самой высокой из колоколен, и даже внимание бы не обратил будь здесь под сотню изуродованных трупов. Джек… — блядское белоснежное создание — переживает, до дрожи, до страха под блядским маленьким сердцем...

...Джек до смерти боится за него. За то, что с ним произошло. За то, что сейчас его ранили... Мальчишка рвано выдыхает и дрожащими пальцами едва проводит по плечу затянутому в пыльную кожу плаща, там, где визуально кроме пыли нет никаких разрезов и брызг крови, и Блэк видит как у Фроста на глаза наворачиваются слезы.

Что ты делаешь со мной, белоснежная погибель?

Темно-серый взгляд полный искренней паники и беспокойства, и Ужас понимает, что на его жизни можно ставить крест. Большой такой, можно даже из мрамора… черного.

Потому что это… нереально.

Питч шипит, зверино, не сдерживая своих эмоций, перекручивая нож в руке и резко ударяя им по стене, рядом с головой парнишки, вонзая красное лезвие на пару сантиметров в стену, пытаясь хоть так вызвать ему нужную реакцию, но снова хуй там.

Страхи, слезы, слова белоснежного, его вид, ебучий искренне обеспокоенный взгляд, который он будет проклинать до конца своей жизни, и дрожь в хрупком теле и… И мужчина только и может, что тихо материться, позволяя беловолосому бедствию осторожно положить руки себе на грудь. Ровно, как позволяет себе наконец сорваться и дернуть мальчишку ближе.

Херовый был план. В который раз уже провальный.

Мальчишку трясет, но лучше бы он бесился, он прикасается настолько осторожно, что лучше бы брыкался и царапался. Невозможно ведь так — не для него эта реакция должна блять быть! Для кого угодно: для слащавой наивной девочки, которая поранила пальчик, для бравого парня защитничка, который защищал бы Фроста в уличной потасовке, но не для него же…