Останутся багровые следы и мелкие полоски синяков, но даже эта боль не отрезвляет, — он позволяет маленькому Рагнарёку причинять себе эту боль. Но даже она ничерта не дает, и внутреннее желание, то самое — его любимое, едкое и острое — «убей!», змеей крутится в сознании и завладевает эмоциями. Но, до скрежета зубов противный тихий вздох щенка и слишком близкие шаги притупляют неконтроль, не позволяя сорваться, и хладнокровие смывает все ненужные эмоции.

— Хотя нет, не сразу электрический стул… — продолжает спокойно вещать на всю парковку Ро, загадочно ухмыляясь и всё еще уверенный, что сможет вывести из себя мальчишку, — Сперва… Сперва изолятор, а после, пока будут идти разбирательства, ты наденешь ошейник и тебя отправят во взрослую хим колонию, на пятидесятых нижних этажах. И там, пока ты будешь выжигать лёгкие от синильной кислоты и кислоты как таковой, а еще хлоровых осадков, тебя будут драть и пускать по кругу приговоренные к такой же казни взрослые уголовники. Ты же такой лакомый кусочек. Но ты не умрешь, Джек! Тебя измусолят как тряпку, отдерут все кому не лень… И после, тебя, еще живого, через пару месяцев доставят на публичную казнь… И медленно, медленно поджарят, мой дорогой!..

Страх непреодолим. Он исковерканной мерзостью вливается все глубже и глубже.

Его рот медленно наполняется кровью от насквозь прокусанной губы, но парнишка стоит даже не пошевелившись, пытаясь чем угодно заглушить сжигающий всё внутри страх и эти слова. Джеку становится тошно от самого этого тона и от внутренней неподдельной паники и мерзостного ощущения, исходящего от этого ебанутого психа.

Беловолосый спасается только присутствием своего Ужаса, теплой рукой на своих губах и родным запахом мужчины, готовый сейчас на любую блядь ситуацию только не на то, что сейчас творится. А перспектива приезда полицейских его не просто пугает — она его вводит в немой неадекват, с пониманием, что в таком раскладе может пострадать и Блэк. Теперь действительно и без фэйков.

— Выходи, твареныш! — вдруг на всю парковку рявкает шатен, запуская ненужный нож в ближайшую стену, создавая звонкое эхо, которое разделяется от каждой колонны и создает многогранный железный звон.

Питч же только дергает Фроста на себя, удерживая на месте и заставляя моментально успокоиться от неожиданного резкого звука и крика. Но вот кто-то явно не умеет играть по-взрослому…

Еще и нетерпелив, как шестнадцатилетка. Застой в развитии? Но шкуру бы он ему содрал, жаль времени нихуя нет, если верить словам щенка.

Город окончательно погружается в темноту, в темноту и густоту чертовых низких облаков, а фонарь тушится — лампа всё же перегорает и с характерным звуком лопается. Но звук тихий, едва слышный здесь, на нижнем этаже забытой чертями парковки.

Ужас подсчитывает время и выходит всё верно, когда он слышит вдалеке тихие, пока что, сирены броневиков. Это слышит и Правитель, из-за чего смачно приглушенно выругивается и, судя по всему, мечется на месте, не находя мальчишку и понимая что нужно сваливать. Его план бездушно вновь завален.

— Я найду тебя, тварь! Вырву тебя из преисподней и потанцую на твоих внутренностях, Джеки! — звонко шипит Ро, несправедливо обиженный этим неблагодарным мальчишкой. И он стремительно уходит на свет, выпутываясь из лабиринта запустелой парковки и с грезами о кровавой расправе над беззащитным альбиносом.

А вот теперь поиграем, — жестоко усмехается в мыслях Ужас, и прижимает вздрогнувшего мальчишку ближе к себе.

Джек мотает только головой, когда слышит вой подъезжающих уже к самой парковке машин, и по незнанию желает вырваться — заставить своего Ужаса начать действовать, сбежать пока есть время. Их, их ведь…

— Не дергайся! — обрывая его панику, тихо на ухо сообщает Питч, и только оттесняет беловолосого ближе к противоположной холодной стене, ближе к выходу из тупика. Однако, даже если сюда подсветят фонариками, всё равно нихрена не увидят.

Одна… Две… Пока две. Две машины и с десяток вооруженных полицейских, без собак и, скорее всего, без бронежилетов. Это будет легко.

Запустевшая и давно не используемая парковка оживает: слышен топот ботинок, шуршание и приказы в рации, тихие окрики мужчин, лучи от служебных фонариков, а после и маты, емкие и очень громкие.

Они таки находят схрон из трех разрезанных на кусочки трупов, море кровищи и несколько подкинутых окровавленных ножей. Вкусно и с приманкой. Начинаются рассредоточения по периметру, приказы старшего проверить каждый закоулок, и передаваемая по той же рации информация в центр.

А Ужас только дозволяет так сложиться нынешнему вечеру, и будучи на пределе от выходки щеночка, он теперь знает на ком сорвать все зло, жаль только, что получится быстро…

Когда первый несведущий и отделившийся от остальных полицейский подходит к их укрытию, и фонарик светит прям совсем близко, участь стажера предрешена. И фонарик на удивление быстро падает на бетон, а глаза у молодого полицейского расширяются от непередаваемого ужаса и боли, но два серповидных ножа пропарывают его тело, и разрывают сонную артерию.

Ужас смертоносной тенью нависает над первым никчемным и, наслаждаясь страхом в затухающих глазах, вскрывает полицейского медленно и до конца: превращая его печень и легкие в месиво, и позволяя крови из сонной артерии забрызгать руки.

Еще девять цыплят… не оперившихся и бесполезных. Работы на десять минут.

Ужас 604 лишь небрежно, в обыденном движении, стряхивает кровь с ножей и подходит к временному убежищу, где оставил своего смертника.

— Пошли… — приглушенно зовет Питч и придерживая белоснежного трясущегося чертенка за руку, который совершенно не обращает внимание на разорванное тело под ногами, выводит его на верх парковки.

А Джек чувствует теплую чужую кровь на своих пальцах, острие ножа, которое задевает кожу и понимает, что он в полной безопасности.

Комментарий к Глава

XXXII

Ох... Это было сложно по эмоциям. Но надеюсь у меня получилось достаточно красочно и вкусно.) Но судить вам, мои дорогие!

Следующая же часть выйдет не раньше числа 29. Простите, но у Лиса жестокий реал и опять поездка.

====== Глава XXXIII ======

А под сводами проклятых небес разоряется новая буря — яркая от вспышек ослепляющих молний и громкая от низких раскатистых звуков непрекращающегося грома.

И дождь по чертовому стечению обстоятельств и спасает, и в то же время портит всё: поливая серой стеной, смывая все следы, но в то же время останавливая движение не только людей, но и машин. Нескончаемый мокрый серый ад, мерзко теплый, даже не прохладный, с запахом химии от испарений и гнилостного мха от старых порушенных стен кровавого 604.

А они чертовы тени-смертники, решившие что им дозволено всё.

Но ведь всё? Ему дозволено всё?

Они заваливаются домой далеко за час ночи: злые, мокрые от дождя и молчаливо-угрюмые. Квартира не встречает их уютом или теплым ласковым светом от включенной лампы — всё чушь! Просто ещё одна зарница за окном, просто включенное едва мигающее поначалу лампа и моментально выведенные из спящего режима ноуты, прям с порога и едва успев закрыть дверь на замок.

Тишина теперь не убивает — дает подумать, решить какого хуя это было, осознать, что именно произошло; и если в понимании Ужаса это нестыковка — формальность вызванная пиздоумным планом Правителя, о которой не слишком таки нужно паниковать, то вот Фроста эта ситуация косит. Моментально и без перерывов, как только он осознает что в безопасности.

Джек наспех скидывает кеды и садится на край кровати, смотря куда-то в сторону кухни, но нихрена там кухню не видя. Всё ещё там — под бетонными листами парковки, с эхом слащаво-мерзкого голоса, и всё ещё с дрожью по всему телу. Мальчишку трясет по-крупному, из-за шока и скорее от осознания, что вот он — твою мать — твой худший кошмар сбылся, вот твоя чертова черта, за которую тебе не разрешали перейти, но ты всё же её узнал.

Правитель тебя вычислил и чуть не прирезал…