Ведь сейчас он хочет в другой, совершенно иной, боли до конца утопить свою вину и причастность, переродиться, наконец, в опасных объятьях, отдавая себя единственному жестокому Кошмару до конца. Пусть забирает. Имеет на это право. И имел его весь этот год и четыре тому назад. Верно. Ещё тогда забрать запросто мог. И тогда бы этого ничего не было.

Режущая виной боль в душе Снежного Духа перемешивается с всепоглощающим желанием быть присвоенным, быть в этой темноте с ним, и он не выносит своих эмоций, загнанно умоляя:

— Разорви, укуси, жгутами за шею… Жестко!.. Чтоб с кровью, с полосами твоих когтей по всей спине, с болью, с запоминанием навсегда… Чтоб…

Джек всхлипывает, не выдерживая осторожных нежных к себе касаний, жмурится от того, насколько эти прикосновения сейчас для него незаслуженные — он не имеет на такое право.

— Нет, мой хороший… — наконец отвечает на все просьбы Снежного Питч, он прячет понимающую, впервые теплую, усмешку в волосах мальчишки, и прижимает его к себе вплотную, давая ощутить свое тепло, — …Тебя нужно нежно, с оттяжкой, долго, медленно… — смешком в белые волосы. — Очень медленно и очень нежно. Чтобы терял сознание и вновь кричал, срывая голос, впивался ногтями до крови мне в лопатки и умолял загнано, кусал… Рвал и замораживал теневые простыни и снова терял сознание, прогибаясь подо мной.

Король прикрывает на мгновения глаза, с довольством представляя эту картину, и сжимает Джека крепче, ведя ладонями по изгибу прохладной изящной спины мальчика. Последние крупицы их одеяний черной пылью оседают на едва освещаемый пол, когда Питч сдерживая жадный рык, добивает дрожащего парнишку следующим:

— И ты будешь это делать сегодня и завтра. Будешь настолько открытым мне. Ты будешь…

— …Принадлежать лишь тебе, — заканчивает фразу Джек, бешено улыбаясь затухающему сиянию камней на потолке, и не обращая внимания, как по бокам висков стекают слезы, едва щекоча кожу.

***

Легчайшими поцелуями по лопатке, чуть вниз, по остро проступающему позвоночнику, пока мальчишка едва улыбается во сне, медленно вытягиваясь на ворохе разодранных черных простыней.

— Тебя будить другим способом? — хриплый смешок мужчины, когда Джек морщится, но всё-таки довольно потягивается и открывает глаза.

— Всё-таки мог по-другому… — смущенно жмурится Фрост, однако без зазрения совести переворачивается на бок и закидывает на Питча ногу.

— Как вчера значит? — ухмылка проскальзывает на тонких губах мужчины, стоит лишь увидеть, как Джек не свойственно его стихии начинает краснеть. И вроде как ничего слишком уж развратно вчера утром и не было. Только вот сам юный Дух Холода думает иначе, да и вспоминает.

Жадно. До исступления, до потери собственного сознания и криков сорванным сиплым голосом.

Когда прошла нежность всей их долгой ночи, и наступило утро, когда проснулась жажда и страсть, захватывая в свое пламя и поглощая без остатка. А он плавился в сильных руках своего мужчины, и кроме всхлипов ни оставалось ничего, чтобы он мог вымолвить… Поддаваясь под каждое грубое ненасытное движение и…

Джек резко трясет головой, стараясь отогнать воспоминания вчерашнего утра. Хотя, он бы, наверное, повторил?

— Несколько позже, — нагло читая мысли мальчишки с довольством обещает Питч, аккуратно вновь отросшими когтями проводя по плечу Снежного, — У меня кое-что есть для тебя.

— М?.. — Джек не понимает в первую минуту, наверное, спросони не соображает, что и вообще к чему это Король Кошмаров говорит, но всё-таки до него доходит: он вспоминает нелицеприятные события минувшие сутки с небольшим назад — в ночь перед сочельником, и осознает, что сегодня так-то Рождество.

— Ты ведь ненавидишь Рождество! — пораженно вскидываясь и смотря в золотые хитрые глаза Короля, возражает Джек. Ведь ему и невдомек…

Но полностью свой «подарок» Питч сейчас рассказывать и открывать не будет. Он лишь грациозно встает с их временной постели и, моментально облачившись в привычное теневое одеяние, подает руку Снежному мальчишке.

— Вставай. Тебе понравится.

Предвкушающую хищную усмешку Питч естественно прячет от впечатлительного Духа Зимы.

***

— Что скажешь? — пытливо спрашивает Король Кошмаров, покрепче притягивая к себе мальчишку, и без стеснения, пока Джек молча наблюдает за действиями внизу, зарывается носом в снежные шелковистые волосы паренька.

— Ты… — Джек давит сухой комок в горле и сильнее прижимается спиной к груди стоящего позади Кромешника, — Они теперь… осознают всё? Ты всё исправил ведь…

Шок от увиденного, неверие и смутная, ещё подавляемая, радость раскурочивают его ребра изнутри, и Джек не может скрыть своей ошеломляющей в хорошем смысле реакции, видя в самый Чудесный праздник, как дети по всему миру наконец стали осознавать и ценить все то что имеют. Их совесть, их поступки, их печальные порой лица от совершенного злодейства или наоборот радость незначительному подарку от родственников действуют на Духа Холода как — то самое лекарство, которое сращивает поломанные ребра и заживляет душевные раны. Дети теперь видят и чувствуют нужный инстинкт самосохранения, чувствуют грань добра и зла, и осознают каждый свой выбор, не бездумно идя на поводу у добра.

Джек хочет сказать много что, хочет рассмеяться тем самым смехом озорного мальчишки, которым он был до этого, хочет устроить пушистый снегопад, создавая большое волшебство происходящего, хочет белугой зареветь в голос от облегчения и одновременно печали, что не все детки наконец «проснулись от доброго сна», хочет развернуться в кольце теплых рук и с благодарностью поцеловать своего личного Короля Кошмаров, но на всё это у него почему-то не хватает внутренних сил, и всё ещё ступор от ошеломления накрывает с головой, парализовывая приятной дрожью тело.

Однако и Кромешнику не нужны яркие действия от этого ликующего в душе мальчишки, он и так прекрасно всё видит и ощущает, и та искрящаяся радость, которая, наконец, подавляет боль в душе Джека, является лучшей наградой для Короля.

— Подумал, что лучше тебе это увидеть сегодня, — лишь невзначай, чтобы разбавить тишину, говорит Питч, — Нагляднее.

— Спасибо, — шепотом искренне благодарит Джек, закусывая губу от неконтролируемой улыбки.

Непроглядно черное облако из перетекающих теней, которое зависло над улочкой спального района, и на котором они стоят, медленно покрывается клубящейся черноватой дымкой, что значит новое перемещение в другую точку мира.

— И ещё кое-что, — отвлекает Джека, от созерцания вернувшихся в норму детей, Темный Дух перед тем, как переместиться, — Ты должен решить…

Они перемещаются за несколько незначащих мгновений во льды Севера, в слишком знакомые Джеку просторы, неподалеку от замка Северянина. И первая его реакция — мальчишка резко дергается, отшатываясь от вида далекого замка, и начинает слишком шумно дышать.

— Тихо, — прижимая, как можно крепче к себе Снежного, успокаивает Питч, — Однако, тебе решать, что с ними делать, Фрост.

Король Кошмаров щелкает пальцами и на промерзшем снегу в тени нескольких ледников появляются они.

Вздох так и не срывается с холодных губ Духа Холода, и он лишь с содроганием смотрит на всё ещё живых трех Хранителей, точнее то, что от них осталось в сознательном виде. Джек не знает, откуда в нем это жестокое хладнокровие, ровно и чему-то удовлетворенно-отмщенному внутри, но теперь не пугается собственных эмоций. Только с каким-то брезгливым передергиванием смотрит на тела бывших Хранителей, в глазах которых кроме безумия и жажды смерти ничего нет.

Джек отворачивается от этого вида, от этих взглядов Северянина и Пасхального Кролика, которые на мгновения ясности узнают его и тянут к нему, в надежде спасения, руки.

— Они ещё долго будут… такими?

— Пока безумие полностью не поглотит, сделав их теми, от кого они сторожили мир, перевешивая чашу весов, — слишком безразлично отвечает Кромешник, уже без интереса смотря на раскуроченные разорванные и поглощенные чернью тела. Он вдоволь насмотрелся и наигрался в те моменты, когда Снежный отсыпался, закутанный в теневые одеяла, в подземельях.