Он обеспечит своему мальчишке это светлое. Даже если Фрост никогда в своей жизни не узнает, кто ему помогал и почему так легко всего добился.

А то, что не узнает, через год практически становится понятно. Мальчишка слишком… Всё слишком. И портить, знакомится, со своим-то характером и взглядами на жизнь… Уж пусть живет своей жизнью, не ступая на ту самую черную сторону, коварную и грязную.

Ну да, как будто те, кто ему это говорят сами не пиздят его научные работы и всевозможные техники экспериментов.

Почти полтора года тумана, пьянящего, желанного, но и такого же ядовитого. Меж двумя огнями — своей жизнью и жизнью Снежного чертенка, под конец, под праздники уже не выдерживая, с наплевательством и злостью на весь мир, желая уехать и забыть, забыться. Хоть и не получается, никогда не получится забыть его.

И так предусмотрительно останавливаясь на автовокзале, чтобы часть багажа отправить завтрашним ранним рейсом с доверенным лицом. Выйти, покурить, и совершенно случайно увидеть этот снежный ураган, злым и отчаянным, вбегающим в здание за, судя по всему, билетами… Сопоставить, какого черта мальчишка в предпраздничное время, почти к двенадцати ночи, делает на автовокзале, да и ещё с таким настроем, как дважды два. А, следовательно, правду об этом хреновом, подлом мире Джек узнал раньше своих восемнадцати.

И мысли ехать уже с водителем в комфортабельной машине по новой более безопасной трассе, где пропускают лишь по пропускам, не возникает совсем. Вместо этого только поддаться за мелким, покупая билет, с мыслями о том, какой пиздец творит, и к черту отключая телефон.

Подсесть к нему, заговорить, разговорить, выпытать всё что удастся, или хотя бы просто сидеть рядом… Глупость, ведь запрещал же себе. Но это ж Фрост, грустный, злой, обиженный на весь мир — загнанный звереныш, который и место взял практически в самом конце… Обиженный, испуганный, несчастный белоснежный чертеныш…

Но может не все так плохо и к завтрашнему утру, они смогут хотя бы познакомиться?..

***

— Что? — резко вздрагивая от грубой встряски и просыпаясь моментально почти вскрикивает Джек, впрочем не он один просыпается, и его возмущение не становится оглушительным на весь спящий салон.

Парень трет глаза, потягивается и хмурится.

— Черт, все же срубило, — потягиваясь на сидении, приглушенно бормочет Джек, и вспоминая как до этого спал, быстро переводит взгляд вправо, боязно ожидая возмущение мужчины о том что спал на его плече, однако Блэк словно не замечает его, быстро кому-то отвечая в телефоне.

— Я долго спал? — осторожно спрашивает Джек, всё ещё щурясь и подавляя зевок.

— Нет, — даже не отвлекаясь от набора смс оповещает мужчина, — Час примерно, если взять первую твою отключку.

— А я думал больше — часа четыре… — парнишка вновь переводит взгляд на окно, протирает запотевшее стекло тыльной стороной ладони, но ничего все равно не видит в этой непроглядной холодной мгле. Пустоши, порой тени редких деревьев и вновь мрак пустошей.

Жуть.

Джек ежится, зашторивает частично окно и сам теперь подумывает написать несколько «лестных» сообщений.

Подумывает, вертит в руках телефон, пару раз включая и отключая экран, и не решается, думает, что это по детски. Но… Он же, черт возьми, доверял! Верил!

Хочется заматериться, грубо, жестко, но, во-первых, чертово воспитание и обучение в этом университете не позволяет, во-вторых, он не хочет, ибо автобус, пассажиры, Блэк… Последнее становится самым превалирующим аргументом.

Но Джек всё-таки сдается через незначительное время, набирается внутренней смелости и быстро разблокировав сотку, пишет пару строчек, но после зависает, просто глупо смотря в черные буквы на бежевом экране. И что дальше? Что это изменит.

— Что, всё же ответное послание прекрасной девочке? — раздается тихое и вовсе не пугающее рядом, однако настолько ядовитое, что Джек ежится.

— Да иди… — парень затыкается, вспоминая свои прошлые порывы, и более тихо перефразирует, — Идите…

— Вроде уже перешел на «ты», не припоминаешь? Что ж так, Фрост?

— А отстать можешь тогда? Знаю, погорячился, извиняюсь. Просто…

— Забудь, — почти мягкое, и Джека от этого словно прощения действительно отпускает.

— Да ну к черту! — бубнит парень и всё-таки удаляет сообщение, — Тоже мне, честь отвечать.

— Так она будет переживать… — издевкой, с едким смешком, однако следом нарушая тишину таким провокационным и нужным для самого себя: — Или не она, а он?

— А тебе-то, какая разница? И, вообще, даже если он, поднимешь автобусное восстание и заклеймишь неверным?

— Я похож на выходца из бедных стран с традиционными ценностями? Твое дело с кем… встречаться. Народное осуждение лишь дань необразованному прошлому и стадному мышлению.

Джек на такое обоснованное заявление лишь фыркает, и невольно втягивается в разговор, отвечая то что думает и вовсе не смущаясь:

— То стадное мышление есть даже на вид в более чем престижном заведении, где все такие продвинутые, а чуть что — с вилами и на человека, и эти люди после выпуска становятся докторами и научными деятелями…

— А твоя ориентация им мешает… — театрально возмущенно покачав головой, соглашается Питч.

Впрочем, разговор ему отчасти нравится. Мальчишка рассуждает верно, жизненно. Как всегда дерзко и умно. И, в то же время, если у его мальчика уже кто-то есть… Мысль, нежеланная догадка, почти выедает всё внутри ненавистью и ревностью, и неконтролируемая черта собственника уже подсчитывает, сколько нужно денег, дабы убрать ненужного с пути. Неважно, какими средствами…

— Мою ориентацию не знает никто, пока не войдет в круг доверенных лиц или друзей, — на последней фразе Джек морщится, но после недолгой паузы спохватываться, — Стоп! Как мы вообще дошли до обсуждения моей ориентации?

— Ты первый начал об автобусном восстании, а я лишь предположил, и то шуточно. Но кто ж знал, что окажется правдой.

— Черт ты!

— Как скажешь, — миролюбиво соглашается мужчина, отчасти довольный таким поведением Джека.

— О, даже не оскорбится ваша персона?

— Моя персона слишком величественна, дабы обращать внимания на оскорбления от, судя по всему, достаточно умного молодого человека, но который себя ведет как четырнадцатилетний глупый мальчишка, у которого спросили, целовался ли он.

— Да ты… Ты!..

— Я, и мы знакомились. Имя забыл, малыш?

— Спускайся обратно в ад, демон! И да, я таки целовался!

— По тебе незаметно! — жестче чем следует.

— Прости, фотки не сохранилось! — парирует Джек, так мастерски введенный в эдакий спор.

— Но опыт-то должен быть.

— Естественно, и ещё какой!

— Да? Проверим?

— Что… — Джек моментально зависает, расширенными глазами осматривая мужчину, — Я … Ты ж…

Фрост не пойми от чего смущается, приоткрывает в изумлении рот, как рыба выброшенная на берег, смотря на довольного Блэка.

— Расслабься, я всего лишь подстегнул тебя. Но если захочешь попробовать и научиться по-настоящему целоваться с мужчиной, а не с девчонкой украдкой за углом кампуса, то только попроси.

Ошеломление на вытянувшемся лице мальчишке стоит всех незначительных препирательств, и Питч пользуется моментом, наблюдая за таким изумленным и обалдевшим молчаливым Джеком. От смущения ставшим красным. Но видимо в планы парня не входит проигрывать, а потому в голове со скоростью света зарождается коварный план, и Джек не собирается проигрывать этой надменной высокостатусной сволочи. Парень лишь шумно выдыхает, дабы успокоиться и слегка прищуривается, дабы высказать дерзость.

— Даже так? И ты научишь? — голос становится на несколько тонов мягче и ниже, специально покладистей, — И что же я должен буду сделать? Пересесть к тебе на колени, слушать каждое слово и повторять? Настолько? С языком и стонами? А выдержишь ли, Блэк? Неужто, настолько матерый и подкованный, что сможешь совладать с импульсивным мальчишкой? Если да, то я признаюсь, что проиграл и не умею целоваться… А если выиграю я? Если я умею и тебе понравиться, а?