- Ореховая роща, можно сказать, парк моего детства, - пояснила Оля, - а вот здесь я и живу. Тонкой рукой она указала на красно-белую облупленную семиэтажку, которая фасадом выходила на парк. - Зайдешь?
- Да с удовольствием, - сказал Макс, чувствую приятную интригу и готовность к любому развитию событий.
Квартира оказалась двухкомнатной, маленькой, с растрескавшимся паркетом и старыми коврами, маленькой кухней и перекошенными, много раз крашеными окнами, но очень уютной.
Макс отыскал магнитофон, посмотрел на несколько рядов кассет на столике. На части названий не было, других он не знал. На русском языке названий не было, некоторые названия он слышал раньше - Scorpions, Whitesnake.
- Часть отец покупал в Краснодаре, - пояснила Оля, - мне все это кажется старомодным, не хватает драйва и пофигизма, так что часть купила я, - и улыбнулась своей неповторимой улыбкой.
- Попробуем вот это, - Макс снова взял на себя лидерство, ставя заветную кассету "Коллекционера оружия". Он взял ее с собой... даже не зная зачем, скорее как талисман, или свидетеля того, что где-то далеко есть московская-люберецкая жизнь, и вот она и пригодилась. Ведь у него тоже был с собой рюкзак, уже освобожденный от большей части вещей, в котором были только кошелек и мокрые плавки с полотенцем в пакете.
- Устраивайся, - Оля указала на пол возле кровати. Она уже принесла бутылку какого-то вина, штопор и два бокала - запыленных, но изящных.
Когда Макс открыл и налил по половине бокала (все тот же рубиновый отлив цвета!), Оля отпила глоток и словно замерла, вслушиваясь в странную музыку альбома.
- Какая интересная музыка. Необычная... Ты не против, если я пару дней кассетку твою погоняю? - и посмотрела на Макса своими глазами, которые при искусственном свете стали чуть зеленее и темнее.
- Конечно, хочешь забирай себе! Ты столько для меня сделала, а я что, себе еще одну кассету не куплю? - совершенно искренне распоряжался Макс, уже жалея, что не взял кассету с "Tiamat". Их густая вязкая музыка очень подошла бы к обстановке южной черной ночи, вина и всей этой интимной остановки.
- А мы как с тобой, роман крутить будем? - Оля настолько резко повернула разговор, что Макс сразу не нашелся, что ответить, только вертел бокал в руке. Впрочем, то, каким тоном она это спросила - совершенно не игривым, а простым, будничным, подсказал ему нужные слова.
- Можем, - он подыскивал слова, а Оля слушала, - а можем и нет. Таких отношений, чтобы встречаться, свидания, подарки или жить вместе, у меня не было. Я думаю, что это некоторое напряжение, политика, система. Если тебе это интересно и позарез нужно - я готов попробовать, потому что мне с тобой легко и хорошо. А я если что-то пойдет не так? Не забывай, через 9 дней я уеду, а ты останешься. Не в моих правилах кого-то использовать и бросать. Скорее, я приехал дать тебе компанию, общение, свой мире до той поры, пока это не напрягает. Так что, можешь считать меня нерешительным, но тут выбор за тобой.
Немного помолчали.
- Хорошо, что ты все это сказал. Я тоже не хотела бы игры, в каком-то варианте с ребятами из группы я это проходила, и сейчас тоже здорово было бы просто иметь компанию поболтать и "поэкстремалить", - она улыбнулась своей фирменной улыбкой, они рассмеялись, и неловкость момента была снята.
- Платье мамино? - Макс был как всегда прост и прям.
- Ну да, а как ты догадался?
- Старомодное, от него веет временем, - пояснял Макс, - если бы его покупали тебе, на нем бы не было налета десятилетий. К тому же, спину слишком сильно открывает...
- Мама была моего телосложения, но после родов, конечно, корма несколько раздалась, и на ней платье сидело лучше, - буднично пояснила Оля.
Неожиданно она встала и куда-то пошла.
- Я тебя обидел? - затревожился Макс.
- Ты чего, нет конечно, - Оля неожиданно наклонилась и поцеловала его в левую щеку. - Я сейчас.
Макс остался сидеть и ловить за хвост какую-то толи мысль, толи ощущение. Переставил кассету на вторую сторону.
- А вот это шила сама, по выкройке из журнала, - Макс повернулся к Оле.
Та стояла в дверном проеме. На ней было очень тонкое, желтое платье, которое с бледным цветом кожи смотрелось несколько болезненным. Тонкая талия была подчеркнута толстым лакированным ремешком. С одной стороны платье было очень коротким, а с другой было ниже колена - эта разная длина просто не давала отвести глаз, притягивала своей кокетливостью. На ногах были черные блестящие балетки.
- Да, это куда лучше, - голос Макса немного дрогнул. - Но с твой бледнотой и этим светом... Добавить цветок какой-нибудь розовый или брошку...
- При дневном свете лучше, - Оля погладила платье в районе правого бока. - Не против, если я в нем с тобой куда-нибудь завтра схожу?
- Я "за", - Макс подумал, что как бы было здорово, уехав, увезти с собой фото Оли именно в этом платье, и именно стоящую в этом проеме.
Еще минут 20 поболтали, допили вино, и Макс вышел снова в южную ночь. До Партизанских проездов было рукой подать, и он не поддался искушению срезать путь через мглу Ореховой рощи - сказалась немецкая пунктуальность: это намечено потом.
Зашел к себе, развесил мокрые плавки, лег на кровать. И перед тем, как уснул, понял, что это было за ощущение, которое он испытал, когда Оля поцеловала его. Макс понял, что за 30 лет своей жизни не испытывал еще ничего более эротического.
<p>
6</p>
Оставшиеся дни пролетели как один чудесный миг.
Оля приходила часов в 10-11 в Максово жилище в купальнике с повязанным поверх него потертым парео, ставила сумку ("Мама с ней на работу ходила" - пояснила она) на единственный шатающийся стул, доставала оттуда неизменную бутылку сухого вина, виноград или пару персиков. Вино разливалось в щербатые кружки, позаимствованные с сальной кухни дома с синей крышей, и начинался завтрак.