<p>

2</p>

   К 16 годам перед Максом встал выбор самоопределения. Не то чтобы советская школа не повлияла на его размышления, но одно он знал точно: в доблестные ряды Советской армии он не пойдет. В Калугу уже приехали первые гробы из Афганистана, но дело было даже не в этом: маршировать два года на плацу, чистить картошку и сбирать-разбирать автомат - зачем? ЭтогоМакс никогда не понимал... Следовательно, оставалось или поступать в вуз с военной кафедрой, или, по предложению отца-агронома, "сидеть в подполе на картошке", которое он делал толи в шутку, толи всерьез.

   Для большинства проблем с этим не было - после школы Ваня, например, пошел учиться в Калужский филиал МАИ. Хотя военная кафедра там была, Ваня был не против двух лет службы, просто он хотел стать конструктором самолетов, да и с физикой и математикой у него, в отличие от Макса и Коли проблем не было. Коля поступил в Педагогический институт Циолковского. Очкарик, книжник - гуманитарий, он собирался отслужить, закончить институт и работать в школе, "как и все". Остальные мальчики и девочки тоже поступали или в МАИ, или "в пед", поскольку, кроме них, в Калуге после школы можно было еще учиться в медицинском училище.

   Макс же любил только один предмет - химию. Толи молодая учительница, вызывавшая внутри странные томные ощущения, то ли удивительные превращения электронов и молекул в процессе химических реакций сделали свое дело, но выбор был сделан - ехать в Москву и поступать в медицинский институт.

   Родители отговаривать не стали, предложили два раза в месяц приезжать за картошкой, салом и солеными огурцами, "Калугу с родителями повидать, да и свежим воздухом подышать". Наибольший энтузиазм в кампании по поступлению проявила бабушка Ольга (та, которая наполовину была Хельгой). Вдруг выяснилось, что судьбу врача она давно видела у Макса "на картах", и живет лишь потому, чтобы увидеть его поступление в институт. Странная она была, бабушка Хельга - крестилась на особицу, в пост ела только кукурузу и мед, зато в картах толк знала: гадать к ней ходила вся деревня, и всегда сбывалось. Кстати, никто не знал и не видел, где она хранит свои карты...

   Так что, взяв у Коли учебники по литературе и биологии, Макс впервые в жизни отбыл на электричке в Москву. На вокзале собрались мать с отцом, и бабушка Хельга, окрестившая Макса своим особенным знамением, и отдав ему из своей волшебной колоды семерку бубнов на удачную дорогу.

   Пыльная Москва жаркого лета 1984 года встретила Макса Киевским вокзалом, душным метро и приветливым Девичьим полем. Макс решил даже не пробовать поступать в другие институты - подал документы только в ПервыйМосковский,ордена Ленина медицинский институт имени Сеченова. Тот, который расположил свои основные корпуса между станциями метро Парк культуры и Спортивная, плюс разбросанные кафедры в учебных корпусах и больницах по всей Москве. Поступающих в общежитие не селили, и Макс вернулся в Калугу. К первому экзамену готовился основательно - с немецкой тщательностью: составил план и неукоснительно его выполнял: Химия органическая и неорганическая, периодическая система элементов, задачи на ионно-обменные процессы и окислительно-восстановительные реакции...

   Ехать на первый экзамен, по химии, на вечерней электричке в Москву, ночевать на Киевском вокзале и потом сдавать его - не лучший вариант, но Макс справился с этим с немецкой настойчивостью: решил все задачи, сомневался только в одной. Кстати, когда-то на наступление однофамильца Макса, Феликса Штайнера, сам Гитлер возлагал последние надежды во время битвы за Берлин - и дляМаска тоже штурм столицы был подготовленной операцией...

   Через три дня отец отправился звонить в соседний подъезд (ближайший телефон был только там) в "Первый мед", чтобы узнать оценку и узнать, стоит ли Максу ехать на следующий экзамен ("двойка" означала, что остальные экзамены сдавать не нужно), но вернулся только через 2 часа в стельку пьяный: отмечал "пятерку". Остальные 2 экзамена были сущей чепухой, и поездки на них превратились в приятные июльские путешествия. На сочинении Макс писал заученные фразы про Пушкина, внутренне потешаясь над "величием поэта русского", на биологии благополучно вытянул билет про теорию Дарвина и плоских червей. За оба экзамена получил по "четверке" и в четверг, 31 августа был зачислен в число студентов на санитарно-гигиенический факультет. Выбор факультета был осознанным: брать ответственность за лечение больных людей не хотелось (разве что, Макс рассматривал возможность стать психиатром), а вот работать в СЭС, обследовать предприятия и выдавать предписания - то, что надо. (В крайнем случае, существовала возможность переучиться на психиатра).

   Не в первый раз четверг становился у Макса "его" днем недели. В четверг он родился, по четвергам они собирались в Березуйском овраге (в этот день, на протяжении половины школьного срока, было только три урока), и в четверг был зачислен в один из ведущих вузов страны, доказав своим примером, что благодаря желанию и стараниям,для обычного парня из провинции, пусть и недалекой, это вполне возможно.

   Макса поселили в двухкоечной комнате в обшарпанном общежитии воле метро Спортивная, на 5-м этаже (высоко забираться, зато не так шумно), в которую он, с сумкой, полной картошки и банок соленых огурцов, заселился в воскресенье, 3 сентября.

   4-го сентября состоялась встреча с деканом, проходила она в Музее истории вуза, и на ней Макс понял: институт он закончит. Вечером того же дня вторую койку занял Глеб, проспавший, по его выражению, "встречу с этим, как его там, хмырем".

<p>

3</p>

   Глеб был персонажем колоритным. С момента знакомства с ним Макс и начал отсчитывать период своей жизни, который она называл в дальнейшем "управляемой деградацией", а себя "гнилым интеллигентом". На первый взгляд, Глеб был полной противоположностью Макса: парень из Сибири, не принятый в пионеры из-за хулиганства и полного отсутствия самодисциплины, прогуливал лекции ("а зачем туда ходить?"), к зачетам и экзаменам готовился в последний момент ("и без всяких там планов!"), мог спать сутками, или совсем не спать неделю, и при этом обладал поистине энциклопедическими знаниями (от Римского права и Раннего христианства до Нашествия Наполеона или той же Битвы за Берлин).

   Но главное - Глеб виртуозно пил. Не выпить с ним было физически невозможно.Надо ли было готовиться к занятиям, зачетам и экзаменам, было ли какое-то дело, встреча или просто плохое самочувствие - попадание в сферу Глеба означало пьянку масштабов от всего 5-го этажа общежития до выхода к метро "Спортивная" и исполнения чего-либо типа "Малиновки заслышав голосок" перед гражданами и гражданками, погружающимися в метро.