Особым развлечением Глеба были "экстремалки". Так он назвал свои непредсказуемые вояжи, которыми обычно занимался 2-3 дня, и которые приходились на выходные, праздники или каникулы. Развлечение состояло в том, чтобы не брать с собой ничего, поехать на любой вокзал, сесть в любую электричку, которая идет подальше и ехать в ней, выходя по необходимости (выгнали контролеры), по настроению (полустанок понравился), или просто до конца. Дальше у Глеба и начиналась сама "экстремалка": общение с вокзальными пьяницами и шлюхами, такими же пилигримами и священниками, ночевка у добрых бабушек или в сене, воровство яблок и овощей из огородов, выяснение личности в далеких подмосковных отделениях милиции... Глеб неизменно приезжал из своих "экстремалок" довольный, заросший, грязный, помятый и похудевший.
Макс с удовольствием принимал участие в пьянках и гулянках, которые Глеб организовывал постоянно, легко и свободно. В самом деле, так ли уж мало было у них общего? Да, Макса приняли в пионеры, но для него это было как фон и часть декораций - иными словами, ему было все равно, принимают его в пионеры или Гитлер-югенд, раз так надо - то и пусть. На приеме в пионеры в обкоме Максу поручили прочитать перед всем строем стих про Ленина - и он его выучил и выразительно прочитал, но только потому, что привык выполнять все качественно. В школе Макс тоже учился посредственно, кроме химии (да и то, мотивацией к ее освоению была учительница, о которой Макс постоянно вспоминал, и даже, выпивая с Глебом, не раз кричал:"Вот вернусь в Калугу и найду ее!И женюсь!"). Армия не обсуждалась - попасть в Афган или просто ходить строем под видом служения Родине Максу было неинтересно. Наконец, в институт оба поступили, чтобы уехать от родителей и почувствовать свободу. И пусть готовились к занятиям по-разному, сдавали неизменно на "3" или "4" - "чтобы отделаться".
Зачеты, а тем более экзамены, отмечались бурно. В середине 80-х особенно популярными в студенческой среде были: портвейн "777" ("три топора"), любое дешевое вино, московское пиво, и конечно, "андроповка" - "Московская особая водка". Впрочем, Макс и тут с Глебом отличились: пили все это смешивая и по отдельности, создавая коктейли, и называя их по именам знакомых девушек (вино пополам с водкой назвали Лидией), происходящих событий (пиво пополам с водкой называли не "ерш", а "Смесь для мозга", или просто "квас"), или более поэтично (Байкал пополам с водкой или спиртом назывался "Икар").
Миновав в январе 1986-го рубеж полутора лет с характерной для него самой тяжелой сессией (анатомия и гистология), компания окончательно пошла вразнос. Макс лишился девственности, причем произошло это как-то дико и непредсказуемо. В дни отмечания сессии одна иностранная студентка, гречанка довольно внушительных габаритов, не рассчитала силы и упилась вусмерть. Только слабое движение грудной клетки говорило о том, что тело, лежащее на кровати на 3-м этаже общежития, еще живо. 5 или 6 человек, в том числе Макс и Глеб, не преминули воспользоваться ситуацией, чтобы оприходовать это, и без того пользованное тело. Потом были еще и другие компании и девушки - не только из общежития, студенты и студентки Психфака МГУ, студенты более старших курсов и просто сомнительные личности, почему-то в большом количестве обретавшиеся по дворам возле "Спортивной" и употреблявших тройной одеколон. На вкус Максу он почему-то напоминал шампунь...
В институте на компанию смотрели сквозь пальцы: с успеваемостью больших проблем не было, а начавшаяся перестройка спасала от неизбежного вступления в комсомол и призывала относиться к сложным подросткам лояльно - как к "детям тоталитарного прошлого".
Год 1987-й принес с собой русский рок. После того, как Глебу попали в руки кассеты с записями Гражданской обороны, он словно обезумел: перестал вообще мыться и бриться, учебу запустил, и после драки со студентом-негром из Эфиопии ему предложили уйти в академический отпуск: покусился на дружбу народов! Отбытие назад в Сибирь было отмечено грандиозной пьянкой в первых числах сентября. "Зато на ГО схожу, - сказа на прощание Глеб". Домашних телефонов ни у кого не было, так что обменялись почтовыми адресами - впрочем, оба знали, что писать друг другу не будут.
Зато напоследок, в первых числах октября, съездили в "экстремалку". Глеб выменял у каких-то французов бутылку литрового джина на три бутылки "андроповки", ее и решили выпить на прощание. Ехать постановили в Бородино - вот уж где поля да раздолье, пей-гуляй не хочу! У Макса, только что перешедшего на 3-й курс, в этот день была практика по хирургии в 71-й больнице, так что Глеб, доживающий последние дни в общежитии, приехал к концу занятий, и они отправились к станции "Кунцево". Ближайшая электричка до Бородино была только через полтора часа, и первая половина бутылки была выпита прямо во дворе школы N 712, покоем расположенной неподалеку. В электричке была допита вторая половина, и началось исполнение песен групп "Гражданская оборона", "ДДТ" и "NautilusPompilius". Неожиданно выяснилось, что электричка идет только доДорохово, но что там происходило - вспомнить обоим было сложно, ведь была принята почти смертельная (а точнее, наркотическая) доза спирта. Вроде бы, было допитие бутылки на каких-то толи бревнах, толи шпалах, пляски на старом обветшалом вокзале... Макс очнулся в электричке по пути назад и один, Глеб приехал только утром - за вещами, днем у него уже был поезд до Омска...
Год закончился посещением Максом "Рок-панорамы". Несмотря на то, что "NautilusPompilius" выступали там в классическом составе, на Макса наибольшее впечатление произвели выступления тяжелых групп: "Арии", "Черного кофе" и "Круиза". Кипелов был пьян, Варшавский брал уму непостижимые ноты, а Гаина выдавал такие соло, что как-то слышанная Максом запись "Whitesnake" показалась по сравнению с этим детским лепетом.
<p>
4</p>
Как-то через год Макс написал на адрес, оставленный Глебом, письмо, где спрашивал, будет ли тот возвращаться к учебе, но ответа не получил.
Без Глеба оставшиеся 4 года прошли быстро и довольно скучно. Новым соседом Макса стал Никита - тучноватый, скучный и пустой. Все его разговоры сводились к тому, что он получает "нужное образование", чтобы потом занять хорошее место, обрасти "нужными людьми" и "жить, как все". Макс не спорил. По выходным ездил за картошкой и солеными огурцами к родителям, лето проводил в деревне с отцом, попивая самогон и вяло обсуждая гремящую перестройку. Следил за афишами, и в 1988 году сходил на два десятка концертов всех любимых групп. В 1989-м побывал на Фестивале мира в Лужниках, но, кроме "Scorpions", никто впечатления не произвел, а вот на "PinkFloyd" не попал - билетов в кассах по рубль-пятьдесят не было, а у перекупщиков они стоили пятерку, а то и десятку - у Макса таких денег не было, а идти работать на стройку или по ночам разгружать вагоны, как делали другие студенты, желания не было. Набравшись нигилизма от Глеба, Макс думал о любой подработке так: "Наработаюсь еще".
