- А ведь это убийство, - раздался дряблый, глухой и разбитый старческий голос рядом. Оказывается, Макс и не заметил, как рядом подсел какой-то старик. - Отнимание жизни, понимаешь? Человек рождается чтобы жить, женщина должна рожать - так устроено природой. Ты в это вмешался - расплаты не боишься?

   В изумлении Макс рассматривал старика больше, чем слушал. Казалось, это персонаж из прошлого сошел из 60-х и сидит рядом: очень старый, потрепанный черный мешковатый костюм, зато есть рубашка неопределенного цвета с галстуком, поношенные ботинки, кепка...

   И все же, что-то подсказывало Максу, что у него снова видение: голос был очень тусклый и тихий, глаза старика были совсем неживые - мутные и тусклые, а во всей его фигуре было нечто воздушное, эфемерное, словно ненастоящее...

   Макс решил снова проверить, не грезится ли ему старик. Зажмурился, помотал головой, пристально посмотрел на поезда и только потом снова посмотрел на то место, где был старик. Никого не было, он по-прежнему сидел один на серо-красной скамейке, краска на которой, казалось, сейчас расплавится и потечет от зноя...

   "Так, сходим с ума, - как-то тупо подумал Макс, - это просто твое подсознание, похмельное и усталое, спорит с тобой и подкидывает непонятные сюрпризы..."

   Он огляделся. На площади перед вокзалом почти никого не было. Какая-то бабка с мешком пряталась под переходом над путями, видимо, боясь пропустить свою электричку. Пропитый папаша сидел с пивом на скамейке в тени, пока двое его отпрысков лет семи-десяти от роду бегали вокруг в каком-то шизофреническом танце. Остальные спрятались от жары на вокзале или привокзальных магазинах и кафе.

   "У тебя просто тепловой удар, - объяснил себе происходящее Макс, - пора переходить к пиву".

   Чтобы не вернулось видение, Макс поспешно направился на поиски буфета. Он нашелся довольно быстро в отдельном крыле здания вокзала. Когда Макс вошел, ему навстречу выходила какая-то довольно пропитая дама лет пятидесяти, и никого больше не было в этом буфете-стоячкес ленивыми мухами, и буфетчицы в грязно-белом халате, безразлично оглядевшая Макса.

   Изучив неизысканное меню, Макс решил остановить выбор на единственном сэндвиче без майонеза (образование санитарного врача подсказывало, что в такую жару лучше брать пищу попроще) и двух бутылках ледяного местного пива. Он встал со своим обедом за крайний столик у открытого окна, чтобы можно былокак обозревать зал, так и успокаивать взгляд, наблюдая за поездами.

   Как только пиво подействовало, - сняло усталость и придало мыслям более спокойный характер, зал стал наполняться посетителями - возможно, прибыл какой-то поезд, потому что в здании вокзала послышалось оживление. Сначала зашла троица каких-то азиатов, которая купила в буфете только чай, а потом, подоставав из своих необъятных баулов какие-то чебуреки и пироги, стала это поглощать. Потом пришла пара явно выпивающих людей, какое-то семейство - типа того же, с которым Макс ехал до Анапы...

   Макс оперся на подоконник, допивая первую бутылку пива, стараясь сосредоточиться на каких-то постройках по ту сторону путей, как вдруг сбоку услышал какой-то грохот. Старик - тот самый! - лежал возле столика у входа, рядом лежал разбитый стакан и солонка, и его пытались поднять те самые азиаты.

   Макс взял вторую бутылку пива и сумку и стал потихоньку протискиваться к выходу. Да, сомнений не было - черный мешковатый костюм, старая рубашка и галстук - это был он. Видя в своей жизни мертвых только пару раз (на практике в институте, и... сегодня утром), Макс почти точно знал, что на полу в этом грязном буфете лежит мертвец. Как бы просто отметив все это про себя, Макс вышел в пустой зал вокзала. За ним вышла буфетчица и побежала в медицинский кабинет у дальней стены.

   "Ну, чего не бывает, - думал Макс, снова выходя на улицу и ища скамейку поуединеннее, - стало плохо старичку, сейчас волокардину медсестра накапает, или в больницу заберут... А помер - так в морг, лишь больше его не видеть..."

   Новая скамейка нашлась удачная - в тени пары деревьев, с видом на вокзал и поезда. Оставшиеся до поезда три часа Макс твердо решил провести здесь, никуда больше не выходя и ни с кем не общаясь. "Мозгу нужен отдых, в конце концов" - как-то отстраненно подумал он, закрывая глаза. Перед глазами плавали желтые пятна, а в голове почему-то постоянно всплывали какие-то обрывочные мысли. Были здесь и странный старик, и видение девушки на улице, и Оля со стрелой в груди, и ее записка...

<p>

3</p>

   Свой поезд Макс высмотрел еще за час до отправления: он стоял на втором от вокзала пути, и все движения в нем указывали, что он готовится к отправлению: вывозили тюки с грязным бельем, сновали уставшие проводники, у тепловоза тоже стояли мрачные машинисты.

   Когда объявили посадку, Макс даже не поверил - механический голос из динамиков звучал настолько неестественно, что казалось, что никакой поезд уже никогда не поедет, и Макс так и будет сидеть вот здесь, на лавочке, в ожидании неизвестно чего, со своими мыслями и странными видениями и переживаниями.

   И все же после объявления Макс встал и пошел - чтобы как можно скорее уйти от вокзала и города, где с ним произошло столько всего странного. Хотелось первым занять место в купе, чтобы меньше общаться с будущими соседями и не выглядеть просящимся на уже занятое место.

   Проводник вагона, где ложен был ехать Макс, лениво протянул руку в грязной форме, проверил билет и паспорт, и Макс оказался в вагоне, нагретом за день южным солнцем. Купе оказалось пустое, и Макс выдохнул, глубоко и облегченно: позади остался Новороссийск, закончилась вся эта поездка с отдыхом и... убийством, его никто не схватил, и вот теперь он спокойно уезжает, и никто на него не в обиде...

   Через 5 минут в купе ввалилось семейство, соседи Макса. На этот раз семейство оказалось гиперактивным: необъятных размеров родители и такой же перекормленный ребенок, мальчик лет десяти. Несмотря на огромные габариты и тесное пространство, все трое двигались с удивительной энергией: распихивали вещи, доставали еду, готовились переодеваться, шумели и кряхтели...

   "Какое же счастье, что я еду сверху, - думал Макс, - да и на меня, похоже, никто внимание обращать не собирается".

   Когда в коридоре появилось красное злобное лицо какого-то двухметрового мужика - то ли военного, то ли спортсмена, Макс сразу почувствовал: надвигаются какие-то проблемы. Лицо мелькнуло раз, потом второй, и наконец просунулось в купе. После коротких переговоров выяснилось, что у Спортсмена (Макс окрестил его именно так, поскольку у детины не было выправки, зато вокруг, куда не глянь, выпирали перекачанные мышцы) билет на то же место, что и у Макса.