Нужно написать Нине! Даже в бреду он об этом не забывал.

Сколько прошло времени с тех пор, как он здесь? Четыре дня или пять?

Дмитрий, явившийся проведать больного, не расслышал заданного вопроса, настолько тихо звучал голос Сандро.

- Какой сегодня день? Дата?!

Грек наклонился к самым губам Сандро и только тогда разобрал вопрос.

- Пятое июля, - ответил он и для верности показал пять пальцев.

Нет, это невозможно! Даже если там, на корабле, в своей тюрьме, он совсем потерял счет дням, то сейчас никак не может быть июль. Венчались они с Ниной девятого июня!

- Сколько дней?.. – кажется, так это будет по-гречески.

На этот раз Дмитрий понял. Гость хотел знать, сколько дней он находится здесь.

- Пятнадцать, - ответил грек.

Сандро попытался вскочить с постели, но не удержался на ногах. Ужас, отразившийся на его изможденном лице, озадачил Дмитрия. Куда может спешить человек, чудом избежавший смерти? Грек заботливо уложил своего подопечного обратно и сказал что-то утешительное, вроде того, что обычно говорят тяжелым больным, а потом тихо вышел из комнаты. Сандро не смог бы ни остановить его, ни позвать достаточно громко.

Карантин на “Борисфене” истек вчера. Где искать теперь Нину Сандро не знал. В один день он лишился сразу двух бесценных сокровищ: любимой женщины, которая так и не стала в полном смысле его женой, и своего голоса. Он теперь не мог не только петь, но и разговаривать иначе, чем шепотом.

Часть пятая

Возвращение

Голос! Разве с этим можно смириться?! Он не мог утратить голос! Такое не должно было случиться с ним, тем более теперь, когда для него открыт путь на сцену лучшего в мире театра! Всю жизнь Сандро был певцом. Что ему делать теперь? А Нина? Как она отнесется к этому? Разве Сандро без голоса - это тот самый Сандро, которого она любит? И где Нина? Где она? Где?!

Ни для кого не секрет, что век артиста на сцене недолог. Сандро никогда не понимал тех певцов, которые из последних сил цеплялись за былую славу и продолжали петь даже тогда, когда их голоса уже не вызывали ничего, кроме сочувствия. Он считал, что найдет в себе силы уйти сразу, как только поймет, что не тянет. Правда, он рассчитывал, что лет пятнадцать - двадцать у него в запасе имеется. Оказалось, что нет. Обидно, но ничего не поделать. Ему и так повезло больше, чем другим. Ведь он начал еще ребенком.

Нина - другое дело. Тут успокоить себя он ничем не мог. Он вообще никогда не допускал мысли, что подобное может случиться.

Сандро Лоренцини, у тебя украли новобрачную прямо из постели!

Он почти не сомневался, что Милорадов ее именно украл. Не смог достичь своего обычным способом, вот и решился на крайнюю меру. Сначала расправился с мужем, затем похитил жену. Как она перенесет все это? Его, изможденного болезнью, страдающего от собственного бессилия, беспокоило только одно: не будет ли Милорадов продолжать мстить Нине? Ведь она, скорей всего, не уступит! Не захочет ли он теперь на ней сорвать свое зло? Не станет ли преднамеренно мучить?

Кто может знать Милорадова лучше, чем Киселев?

Не дожидаясь ответов, Сандро забрасывал Даниила Степановича письмами. Не писала ли Нина ему, Антонеле или Гаспаро? Куда Милорадов должен был отправиться из Севастополя? Куда он мог увезти ее? К кому, кроме своего дяди, Нина могла бы обратиться за помощью здесь, в России? Где ее искать?!!

Сандро уже решил, что, как только почувствует себя достаточно окрепшим, поедет в Киев, туда, куда они с Ниной держали путь. Слабенький огонек надежды теплился в его сердце: а вдруг все не так страшно? Может, он найдет ее у родственников?

Дни шли за днями, силы постепенно восстанавливались. А вместе с физической силой возвращался и голос. Через две недели Сандро мог уже говорить, не напрягаясь, гулять по двору и старался помогать в работе старой хозяйке. Однажды он почувствовал, что можно было бы попробовать… спеть что-нибудь. Тогда он решил, что нужно испытать себя.

После третьей песни он вновь почувствовал одышку и сердцебиение, но несмотря на это остался доволен собой. Голос звучал гораздо слабее, чем обычно, но он звучал. А ведь неделю назад его не услышали бы даже в первом ряду! Значит, все поправимо. Достаточно лишь в полной мере набраться сил. А потом… начать лучше всего с упражнений, развивающих дыхание…. заниматься нужно каждый день, постепенно увеличивая нагрузку… нельзя ни в коем случае переусердствовать… и не мешало бы проконсультироваться с кем-нибудь из хороших учителей.

Через пять минут план восстановления полностью сложился у него в голове. Если бы еще и Нина находилась рядом, то для счастья больше ничего не было бы нужно.

Города, поселки, деревни, как новые, так уже виденные ранее, сменяются за окном кареты, будто картинки в волшебном фонаре. Сергей Милорадов нигде надолго не останавливается. Отдохнуть себе и своей спутнице он позволяет только на станциях, пока меняют лошадей. С лошадьми, кстати, у него задержек не бывает. Умеет Сергей Андреевич разговаривать со смотрителями. Те, глядя ему вслед, вздыхают с облегчением и осеняют себя крестным знамением. Никто и не рассчитывает заработать на нем, как на обычном путнике, копейку-другую. Себе дороже выйдет. Уж больно суров господин дипломат. От такого лучше избавиться поскорее.

Нина сидит в экипаже напротив Сергея. Лицо бледно, губы сжаты в скорбном молчании, потухшие глаза безучастно взирают из-под сдвинутых бровей. Сергей понимает: сейчас ее лучше не трогать. Поэтому он тоже молчит, но ни на секунду не оставляет ее без своего внимания. Ночью заботливо укрывает одеялом, днем угощает купленными по дороге фруктами и прохладной свежей водой из редких в Таврии колодцев. Ему досаждает этот камзол, в который она постоянно кутается, несмотря на то, что еще в Бахчисарае Харитон купил ей шаль и все прочее, что необходимо женщине в пути. Подарки она приняла, но не поблагодарила и камзол не сняла. Отнимать его, как и ту связку бумаг, что она держит на коленях, Сергей не стал. Придет время, сама выбросит!

Днепр. Ничего не изменилось за пятнадцать лет. Села, подсолнухи, хаты под соломенными крышами… Тетя и кузины будут расспрашивать. Она ведь писала им, что собирается замуж и приедет не одна. Как рассказать им о Сандро? Вдова, не ставшая женой? Как пережить их сочувствие, когда еще даже боль свою не пережила?

Может, принять предложение Сергея и отправиться с ним в Петербург? Какая разница, где ждать денег и из какого порта потом возвращаться в Геную. Сергей молчит, не мучает ее своим сочувствием. Он обещал все уладить, даже если Киселев не пришлет денег. Но для этого надо ехать с ним.

В Киев карета господина консула въехала в сумерках. Окна соседских домов ярко освещены. В доме дяди – ни единого огонька. Разве такое возможно? Уехали в деревню? Но почему? Они же знали, что Нина приедет!

Минут десять Харитон упорно колотил в дверь, пока та не приоткрылась. В щелку высунулся острый нос старухи-ключницы:

- Чего надо? Уехали господа! Никого нет!

Нина вышла из кареты:

- Тетка Оксана, помнишь меня? Я Нина, Федора Кирилловича племянница.

- Графиня? Как же, помню! – экономка отворила дверь. – Ожидали вас, готовились! Только вот вышло, что некстати вы, Нина Аристарховна, в гости пожаловали!

Тетка Оксана, хоть и была холопкой, дом господский крепко в руках держала. Нина с детства ее побаивалась.

- А что случилось? – Войдя в вестибюль, Нина обомлела: венецианские зеркала, любимые зеркала Надин, были занавешены черным крепом. В доме витал дух смерти.

- Дядя? Тетя?

- Бог с вами, Нина Аристарховна! Все живы. И обе барышни, и Павлик, Надежды Федоровны сын!

- Кто же умер, тетка Оксана? Отвечай, не томи! – топнула ногой Нина.

Экономка взглянула на гостью испуганно. Действительно, графиня!

- Супруг Надежды Федоровны третьего дня в своем имении застрелился!