— Ну вот, повеселились, — пробормотал Борис, сосредоточенно разбираясь в прихожей со своей верхней одеждой. — Мне в этом доме сразу подъезд не понравился, у меня на такие вещи нюх…

Зато Вовчик с видом смертельно оскорбленного хозяина уже уселся за разгромленный стол, налил в первую попавшуюся рюмку водки, опрокинул в нервно перекошенный рот.

— Топаем к тебе? — сказал Борис, когда они с Верой оказались наедине на лестничной клетке.

— Зачем это?

— Да ладно тебе притворяться, чего тогда вообще собирались? — сердито оборвал ее Борис, который после боевой сцены все еще был сильно не в духе. Не дожидаясь приглашения, он начал первым подниматься наверх. — Какой, ты сказала, этаж, пятый? Как будто сама не зна-а-а…

И вдруг по подъезду эхом прокатился его вопль и грохот, заставивший Веру застыть от ужаса на месте.

— Чего шумите? — высунулась из двери косматая голова Ленки. — Прямо тут, что ли, балуетесь?

— Я там это… того… уронил…

— Ослеп, что ли? Это же от Толяна крышка. А ну, ставь теперь как было!

Но Бориска вихрем пролетел мимо, скатился вниз по лестнице, хлопнул дверью подъезда.

«К черту… этот дурдом», — расслышала Вера отдельные слова, когда он пробегал мимо.

— Ну вот, и этот тоже сбег! — вздохнула Ленка. — Да и пускай все катятся подальше. Мы и без них обойдемся. Чао-какао!

Почему-то Вера была уверена, что после такого праздничка с утра у нее будет раскалываться голова.

Однако ничего подобного, даже малейшего намека на вчерашнюю хандру она сегодня не ощущала, а наоборот, удивительный прилив сил. Вера быстренько прикинула в уме, что нужно сделать за день, чтобы вечером со спокойной душой забрать у мамы Антошку, бодро встала с постели. А причесываясь перед зеркалом, невольно вспомнила про Ленку: вот, наверное, кому сейчас несладко!

Поставив на плиту чайник, Вера несколько раз тихонько постучала ножом по батарее: мол, если что — я с тобой, имей в виду и не унывай.

Неожиданно в ответ раздался такой грохот, что Вера подпрыгнула на месте, и уже через несколько секунд круглое, лицо Ленки виднелось в дверном глазке.

«Нужно успокоить человека, пусть хотя бы расскажет, как там было дальше, выговорится», — подумала Вера, открывая дверь и одновременно подыскивая в уме нужные слова.

Но, к великому удивлению Веры, Ленка выглядела не просто довольной, а даже просто-напросто счастливой, ее глаза так и лучились от счастья и казались с утра ярко-зелеными.

— Чего сигналишь? — спросила с порога Ленка, смачно дожевывая на ходу большой соленый огурец. — Еще, что ли, чего двинуть надо?

— Хочу зеркало повесить. Посмотри, чтобы было ровно, ладно? — тут же на ходу придумала Вера.

— Я подержу, а ты сама смотри, — сразу же включилась в работу Ленка. — Откуда я знаю, как тебе нравится?

Вид зеркала, перед которым накануне вечером происходило создание образа Прекрасной Елены, тоже не вызвал у Ленки ровным счетом никаких эмоций и воспоминаний.

«Может, у них здесь всегда, каждый день так? И чего я зря разволновалась?» — удивилась про себя Вера, но все же спросила для порядка:

— Сильно тебе еще вчера досталось? Что потом было?

— Вчера? Да нет, все нормально вроде, — беспечно отозвалась Ленка. — Потом Валет зашел за братом, посидели вместе немного, и мальчишки дальше куда-то умчались, они же у нас деловые. Ничего особенного. А что?

— Да нет, ничего.

Тихонько напевая, Вера стала мыть посуду, но Ленка вовсе не торопилась уходить, а принялась вслух рассуждать, каким порошком сейчас дешевле всего и лучше стирать и одновременно отчищать сковородки, затем рассказала новый рецепт, как сделать коврижку из теста на подсолнечном масле, не потратив на выпечку ни одного яйца.

— Что-то я не пойму… А ты разве, Вер, никуда не торопишься? — спросила вдруг Ленка, и в голосе ее послышалось искреннее недоумение.

— А куда мне торопиться? — в свою очередь, удивилась Вера.

— Ничего себе… А как же съемки? Про героя? Ты же должна им там красоту, Вер, наводить.

— Ты что, совсем, что ли, сбрендила? — Вера почувствовала, что начинает тихо выходить из себя. Как когда-то в школе, когда приходилось иметь дело с особо тупыми учениками. — Я и так вчера чуть под стол со стыда не залезла с этой твоей… визажисткой.

— Да? Уж больно ты скромная, — неодобрительно покачала головой Ленка.

— Какая есть.

— Надо исправляться. В наше время, Вер, так не проживешь — затопчут и кишки по асфальту размажут.

— Как-нибудь проживу.

— И чего ты теперь такая, не пойму? — тоже нахмурилась Ленка. — Я вон тебе рекламу бесплатную среди мужиков сделала… И работа хорошая — уж куда лучше, чем училкой.

— Не нужна мне никакая реклама. Я что, просила?

— Ах, не нужна?

— Обойдусь.

— Вот прямо так? — сощурилась Ленка.

— Прямо так.

— Ладно, я тогда домой пошла. И не стучи больше. Ни за что не приду.

Но сама не сдвинулась с места, а просто положила ногу на ногу и поправила сбившийся шерстяной носок.

— Слушай, а ты хоть помнишь, что вчера было самое главное? — вдруг тихо спросила Ленка и мечтательно, загадочно улыбнулась.

— Ничего не помню, — пробормотала Вера, у которой и так половину ночи стоял в ушах визг, звон разбитой посуды, матерщина — в подобной истории она участвовала первый раз в жизни. — Бред какой-то. Страшный сон.

— Да ты что? А я, Вер, поражена в самое сердце. Помнишь, как Павлик тогда бросился меня защищать? Нет, ты видела?

— Не видела. Темно было.

— Правда, досталось ему потом от Вовчика по зубам, да и от меня тоже, но это не важно! Главное, что он вел себя как рыцарь, как лев, как… настоящий Геракл.

— Безумец, — сказала Вера.

— Ты про кого? Про моего Павлика?

— Про Геракла, про кого же еще, — вздохнула Вера. — Этот Геракл в припадке безумия отправил на тот свет свою жену Мегару, бросил в огонь троих детей, случайно убил своего учителя и смертельно ранил друга… В общем, тоже натворил дел.

— Врешь! — поразилась Ленка.

— Зачем мне врать? Возьми книгу — там все черным по белому написано.

— Нет, поклянись! Просто ужастик какой-то. Но почему же он тогда считается героем? Раз детей своих поубивал? У меня, Вер, даже морозом по коже продрало.

— Потому что, несмотря на множество роковых ошибок, он потом взялся за ум и начал делать хорошие дела, совершать подвиги, — вспомнив свое недавнее учительское прошлое, подвела итог Вера. — Неплохой сюжет, скажи?

— Павлику подойдет. Так ты к ним сходишь? — сразу оживилась Ленка.

— С чего ты взяла? Нет, конечно.

— А я бы, Вер, пошла. Но мне пока нельзя Павлу на глаза показываться. Хотя бы три дня, пока с него обида за битье не схлынет. Как же он теперь, Вер, будет без шапки? Он ведь какую попало не наденет — модный он очень, артист.

Вера промолчала, сделала вид, что плохо слышит Ленкины причитания за шумом льющейся воды.

— Тебе что, деньги, что ли, не нужны? Сама говорила, что долгов прорва, — помолчав, сказала Ленка. — Слышала же, что у этих водочников деньги реками льются, только руки подставляй? И Павлику шапку заодно отнесешь, узнаешь, сильно ли он там на меня злится, намекнула бы…

— На что намекнуть?

— Ну, что я тут того, сильно по нему плачу, — подумав, сказала Ленка, и, глядя на ее веселую, хитрую физиономию, Вера невольно улыбнулась.

А потом вздохнула: ничего себе, деньги не нужны! Несколько походов на базар за продуктами, а дальше — полная неизвестность.

Не подъезды ведь ей мыть, в самом-то деле! И не асфальт укладывать. Вот и мама постоянно спрашивает: ты, мол, как, подыскиваешь работу? Может быть, и правда на этих съемках понадобится какая-нибудь историческая консультация за умеренную плату? Или рискнуть и попробовать макияж кому-нибудь сделать? А почему бы и нет?

— Знаешь, Вер, что-то я тебя не понимаю. Странная ты очень. Тебе люди непыльную работенку предлагают, а ты кочевряжишься… Отличное ведь дело — визажистка, никакой ответственности, и никогда недостачи не бывает, — словно подслушала сейчас ее мысли Ленка. — Кисточкой помахала — и готово дело! А если не понравится, скажи: вы ничего не понимаете, от моды отстали, в Париже все сейчас под глазами себе зеленой краской мажут. Тебе там и делать ничего не надо, только деньги загребай.