– …Гора тем временем не просто содрогалась, она рушилась. Ее размело, будто кучу опавших осенних листьев первым зимним ветром. И как только боги вырвались из мрака, наконец встретившись с миром, она уже выглядела как долина из россыпи мелких камней, огромных глыб и редких заостренных скал. Магия пещеры, через которую ни один из богов не пошел, вырвалась наружу. Смешавшись с воздухом, она окутала всю долину от ее начала и до самого конца полумраком. Царившие в ней ужасы вырвались на волю вслед за могучими личинами богов, став единственными обитателями каменного королевства. О судьбе парня, который оказался причиной тысячелетий горя и крови, ничего не известно. Возможно, боги убили его на месте, как только он нарушил их покой. Возможно, его завалило обломками горы. В любом случае выжить он не мог.
Нашарив рукой стакан с водой, Торлаг немного испил из него. Несколько еще совсем юных девушек с венками на головах, держась за руки, подошли к его хижине. Они еще издали заметили, что очередную историю мастера по дереву слушают не только малыши, но и парни, которые из его обычных сказок уже давно выросли. Это вызвало у них интерес, и, приблизившись, они тоже начали слушать.
– Боги, получив свободу, предались ей сполна, – продолжил Торлаг. – Они постепенно чувствовали собственную власть и набирали все большую силу. Ощущая предрасположенность к чему-то одному, они развивали свои умения, изощренно переплетая их с миром людей. Попав в небольшое поселение, которое оказалось на его пути, Ланнус не спешил его покидать. Он, закатив глаза так, что остались видны лишь одни белки, погрузился в глубины своего естества. Преобразившись в сотни грязных и порочных мыслей, он разлетелся над поселением, проникая в головы каждого его жителя. Не прошло и часа, как дома горели, а люди убивали друг друга, и ничего не могло их спасти или же образумить. Ланнус стал первым, кто прибег к своим силам ради удовольствия, но далеко не последним.
Последующие несколько сотен лет остались в истории как большое кровавое пятно, в котором смешались боль, страдания и хаос. Восемь из шестнадцати богов предались злобе внутри себя и уничтожали мир людей, разрывая его на части. Идеал первозданности был очернен ими настолько, что до сих пор любая попытка его вернуть кажется невозможной. Простое представление и то дается с трудом. Кера плодила болезни, которые забирали жизни тысячей, выкашивая огромные города, тем самым пополняя армию Кадавра. Облаченный в рунические перчатки до локтей, он шествовал вслед за ней. От одного мертвого города к другому, где из могильных ям он поднимал вспять сваленные туда трупы.
Лилит погружала свои темно-зеленные волосы в горные ручьи, наполняя леденящую воду ядом. Зверье, лишь сделав мелкий глоток, падало в муках и испытывало боль до самого последнего издыхания. Длинными, заостренными ногтями она оцарапывала деревья, что тут же начинали ссыхаться, а плоды на их ветвях гнить. Один из самых изощренных – Олеандр, окутывая ложью, заставлял целые народы подниматься и идти на войну. Он стравливал самые мощные королевства между собой, перевоплощаясь то в военачальников, то в простых бунтарей с улиц, чем заводил людей. Иногда примерял корону и порою даже стоял нищим среди толпы, которая внимала речам очередного зазывающего их воителя, оценивая и наслаждаясь своими трудами со стороны. После смотрел, как десятитысячные армии уничтожают друг друга на полях и равнинах, где ранее мирно возделывали землю…
Торлаг старался вложить в каждое свое слово как можно больше чувств. Передать и остальным то, что долгие годы не покидало его головы и нередко заставляло погружаться в раздумья. После девушек он перестал следить за подходящими к его хижине людьми и считать их количество. Слушателей становилось все больше, и в плотных рядах, окружающих его открытую мастерскую с трех сторон, он замечал не только детей, но и взрослых. Самые юные из присутствующих внимали ему, затаив дыхание, боясь даже пошевелиться. Внимательно слушали и те, кто разменял третий и четвертый десяток, ведь даже они, несмотря на свой возраст, слышали эту историю не более нескольких раз за всю свою жизнь.
– Трое из восьми объятых злобой богов проявили себя намного позже. Они будто выжидали, будто возводили свои крепости мрака, цитадели ужаса. Сотню лет о них никто не слышал, и многие верили, что их не стало, хотя что-то в глубине и говорило о том, что они есть, и зло их крепнет в темноте, которую они выбрали себе за дом. Но думать о них не было ни времени, ни желания. Сполна боли и страданий приносили и пять обезумевших божеств. Все внимание измученных людей было приковано лишь к ним и к попыткам остановить их. Противостоять им, не сдаваться и если не пытаться их убить, то хотя бы не поддаваться мыслям о собственной смерти. Ведь когда все вокруг рушится, горит и гниет, когда умирают близкие, то пропадает вера, исчезают даже последние толики надежды, и кажется, что остается только поддаться и шагнуть в темноту, без сожалений и раздумий.
С опозданием другие восемь богов осознали свою склонность к свету и стремлению помогать, дарить радость и мудрость, поучать, направлять и содействовать. Они начали противостоять злу, которое на тот момент окутало уже почти весь мир. Поначалу разделенно каждый из них пытался чем-то помочь утопающим в бедах, издающим стоны людям. Амарант, заламывая пальцы рук и изгибая кисти под невозможными углами, исцелял болезни и затягивал раны на телах, обезумевших от постоянных кровавых сражений людей. Попутно внося свет в их сознания, тем самым выжигая всю грязь, которую там успел наплодить Ланнус и те дурные помыслы, что произрастали из гнилых речей Олеандра.
Храдверк выбирал из людей самых достойных, наделял их частью своих сил и таким образом строил армию, которая по мощи своей превосходила поднятых из недр земли Кадавром мертвецов. На коже избранников его оставалась отметка – три капли бледно-синего цвета. Именно столько своей крови он вливал в каждого из них. Корвус учил людей заново всему. Слушать, что им говорит ветер, о чем плещет вода и зачем день уступает ночи, после чего вновь заявляет о себе, и это тянется вечность. Он учил их мудрости, учил, не останавливаясь познавать мир. Уртика была склонна не к изучению природы, а к ее возрождению. Несмотря на свою неприязнь к людям, она заставляла их поля, засыпанные пеплом и прахом, вновь приносить урожай, а деревья в садах вновь обрастать цветом.
Но когда после стольких бед людям не помогали ни знания, ни подобие мира – приходила Фрагария. Богиня надежды. Та, которая удерживала людей за подол их одеяний, когда они уже готовы были сделать шаг во мрак, бездонный колодец смерти, откуда нет возврата. Последним из тех, кто пошел по следам разрухи и принялся их залечивать, стал Энгиль. Его сила не была познана, известно лишь то, что все свои умения он обратил на возрождение людских жилищ. Он отстраивал замки, сооружал новые и укреплял их так, что даже мощным порывом ветра в них не могло занести самые малые крохи темной магии. От их стен отскакивали стрелы и каменные глыбы, пущенные огромными военными орудиями.
Однако вскоре Энгиль пал. Из глаз людей текли слезы искреннего сострадания, но терялись они в уголках губ, растянутых в улыбках. Да, один из светлых защитников навсегда покинул мир, но его смерть показала, что боги не бессмертны. Что у людей есть шанс увидеть вновь светлые, солнечные дни, наполненные покоем и умиротворением. Бич мрака не вечное наказание, и скоро он будет остановлен. Падший Энгиль стал причиной большой войны – войны между богами. Как светлые, так и темные, они начали объединять свои силы. Земная кора дрожала от гнева и мощи их стараний одолеть друг друга.
В этот момент явилась миру последняя тройка озлобленных до самых глубин своего естества богов. Наарлия, королева призраков и духов. Она возрождала тени умерших людей и истязала живых их полупрозрачными обликами. Даже носители метки Храдверка не ведали, как совладать с ними. За духами последовали изуродованные и изувеченные твари. Животные, которые уже мало чем напоминали обычных созданий, живущих бок о бок с людьми. Они были плодом многолетних изощрений Ксенобии, которая напрочь лишила их ума и восполняла явившуюся прогалину лишь чистейшей ненавистью к роду человеческому.
