Блэк замолчал, дав мне возможность осмыслить всю информацию. Я поняла одно: меня обвиняли в каком-то преступлении А доктор Блэк спас меня от тюрьмы, закрыв в психушке. Какое благородство!

– Лили, если ты захочешь поговорить, рассказать мне что-то или спросить, то я всегда готов выслушать тебя, для этого я и здесь. На сегодня все. Подумай обо всем, что я тебе рассказал. Надеюсь, к следующей нашей встрече у тебя появятся вопросы.

Блэк ушел, снова заперев меня. Что же такое я сделала с Дином? Я же не убила его, в конце концов. Если Блэк смог всех убедить, что я была в невменяемом состоянии, почему тогда меня в чем-то обвиняют? Он сказал о родителях, но ничего не сказал о Робби. Неужели он до сих пор не знает о случившимся? Меня обвиняют в том, чего я не делала. Меня обвиняют в сумасшествии. Хотят чтобы было так? Будет так.

Глава 8

Прошло несколько месяцев после моего появления в психбольнице. Я почти смирилась с тем, что никогда больше не увижу папу, Робби, который уже должен был вернуться из своей поездки, но почему-то до сих пор не связался со мной. Он бросил меня так же, как и родители. Что ж, достойный сын. Я не понимала, как после всего, что мы вместе пережили, после нашей клятвы друг другу быть рядом всю жизнь, он просто оставил меня тут. От своего доктора я не слышала ни слова о нем. Ни единого раза.

Я подчинилась старику и не сопротивлялась его указаниям, но молчала. Зато часто слышались крики других пациентов. За то время мне удалось узнать, что я находилась в женском отделении. Сюда попадали все, от шестнадцати и старше, кого подозревали в сумасшествии, неадекватном поведении и различных психических заболеваниях. Иногда их крик переходил в смех, иногда в плач, а то и в истерику на целый день. Меня не выпускали из комнаты никуда, кроме в душевой, и то, в сопровождении мисс Брайт и то, исключительно ночью, когда все были заперты. Я знала лишь как выглядит коридор, ведущий к ванной комнате. Знала двоих медсестер и доктора Блэка. Иногда казалось, что остальных пациентов я себе выдумала, ведь я могла наблюдать их только через окно с подоконника, но лиц никогда не могла разглядеть. В него же я увидела, как пошел первый снег.

Мне часто становилось страшно. Я не знала, на что способны люди, которых врачи называют сумасшедшими. А что, если кто-то из них ворвется в мою комнату? А что, если они здесь тоже по ошибке? Я по-прежнему ни с кем не разговаривала, каждый день сидела на своем месте. Доктор Блэк больше меня не мучал допросами, стал приходить реже. Он всегда с заботой укрывал меня одеялом, а потом настоял на том, чтобы я носила длинные штаны и теплый свитер. Мне это пришлось кстати: так я не видела своего исхудавшего тела, которое постоянно было покрыто сине-зелеными пятнами от ушибов. Даже простое прикосновение, казалось, могло оставить на мне синяк. Блэк пытался рассказывать что-то сам. Иногда я слушала, но чаще думала о своем. Я устала сопротивляться каждый раз, когда мне приносили лекарства и еду. Когда-то пыталась немного есть сама, когда-то медсестрам приходилось меня держать и кормить. Ставили и капельницы

Как-то от мисс Брайт я услышала, что мой доктор уехал в долгосрочную командировку. Я обрадовалась, что меня наконец-то оставят в покое. Но радовалась я не долго, потому что назначили мне нового доктора – Блэка-младшего. Я уже мысленно вообразила такого же занудного сыночка-мозгоправа, который будет сидеть и ждать, пока я заговорю. А, может, у него терпения меньше, и он отправит меня на какие-нибудь пытки. Все же интереснее, чем просто целыми днями сидеть.

Рано утром (время я определяла по приходам медсестер), когда я уже в излюбленной для меня позе сидела на своем месте, послышались неторопливые шаги за дверью. Они остановились совсем рядом, и я поняла, что это ко мне. Завтрак уже приносили, к которому я до сих пор еще не притронулась, значит, они принадлежат новому доктору. Я так же, как и раньше, не проявляла никого интереса к своим лечащим врачам, поэтому таращилась в окно, но в отражении все-таки можно было что-то разглядеть, потому что зимой светало поздно.

Дверь открылась, и вошел темноволосый мужчина среднего роста. Он не медлил, как его отец, а шел решительно. Я плохо его видела, до тех пор, пока он не подошел поближе и не разместился на стуле рядом.

– Здравствуйте, мисс Ферелл! Я ваш новый лечащий врач. Меня зовут Майкл Блэк. Можете называть меня Майкл, – сказал он и, кажется, улыбнулся. Его голос был очень приятный, как ни странно, и звучал чересчур уверенно. Наверняка, измучил не один десяток душевнобольных. Папочка, должно быть, обеспечил хорошую практику на безнадежных людях. – Как вы себя чувствуете? – спросил он. Но вскоре понял, что ответа не дождется и начал говорить сам. – У вас очень красивое имя, кстати. У нас отделение прямо цветочное. Есть одна девушка, ее зовут Роуз. А теперь вы. Что ж, я просто пришел познакомиться. Знаю, вы не разговорчивы, поэтому не буду больше вам досаждать.

Блэк-младший встал и ушел. Честно сказать, я была удивлена его поведению. Где же допросы? Угрозы? Говорили, что он один из лучших психиатров страны. Но может, это тактика специальная… Просто пришел познакомиться. С чего бы это? Ведь всем только и нужно было, чтобы я кричала как потерпевшая, а они, тем временем, засовывали в меня свои таблетки. По большому счету, всем, кто работал в этой психбольнице, было выгодно буйное поведение пациентов. Лекарствами они превращали людей в овощи, а потом признавали их недееспособными. И вскоре те, кого выпустили отсюда, снова возвращались и чаще всего навсегда. А родственники наверняка предлагали им огромные суммы денег за «особое» лечение. На тех, кто был совсем безнадежен, могли проверять новые препараты. Вот и добровольные подопытные.

Мне лучше тоже не становилось. Я имею в виду физическое состояние. Ломота в теле от слабости становилась все сильнее. Мои большие синие глаза совсем впали. Я не смотрела на себя в зеркало, потому что его просто не было, но чувствовала, как кожа обтягивает ребра. Я легко могла нащупать каждое, просто проведя пальцами по бокам. В голове не было никаких мыслей, казалось, даже воспоминаний никаких не осталось.

Очередным утром, как обычно, после завтрака зашел мой новый доктор.

– Мисс Ферелл, вы уже проснулись! Не холодно? – спросил он. Странно, что я даже не слышала, как он вошел. Он сел на стул и смотрел на меня, впрочем, он всегда так делал. Наверное, проводил эксперименты, просто наблюдая за мной. Я была кем-то вроде обезьянки. Из меня выходила отличная подопытная, я ведь даже не разговаривала. Сил у меня не было, поэтому любому физическому натиску, если бы его применили, я не была способна сопротивляться. Иногда Блэк-младший рассказывал что-то о себе, как и его отец. Вообще, он редко задавал вопросы, все еще надеясь, что я скажу хоть что-нибудь, и всегда обращался ко мне «мисс». – Вы первая папина пациентка, которая не сдается столь долгое время. Уже прошло почти полгода. Может быть, вы все-таки немая? Надо будет это перепроверить.

Полгода. Полгода моей жизни они отобрали у меня, чтобы я просто сидела здесь. Это ничем не отличалось от тюрьмы. Разве что специальной формы нет. Сама того не ожидая, я, все еще смотря в окно, поманила доктора к себе рукой. Заметив за собой это, я испугалась, но было уже поздно – Блэк-младший подвинулся ближе. Я почувствовала запах его парфюма. Его я сразу определила, ведь он отличался от всех запахов, которые ежедневно меня окружали. Мне захотелось дышать глубже, и я поняла, что действительно вздохнула настолько глубоко, что начала говорить задыхаясь.

– Они считают меня сумасшедшей, – чуть слышно произнесла я.

– Значит, вы все же умеете разговаривать! Это все меняет! – обрадовался Блэк-младший. Что это за насмешка? Я должна была посмотреть врагу в лицо.

Я взглянула на него и пожалела. Пожалела о том, что раньше не делала этого. Я сразу же утонула в его больших карих глазах с длинными ресницами. Когда Блэк подвигался ближе к свету, его глаза становились зеленоватым, а когда уходил в тень, то они темнели и превращались почти в черные. У него были густые каштановые волосы и мелкая щетина, которая очень ему шла. А какие скулы и квадратная мужественная челюсть! Когда он улыбался, то в уголках его губ, глаз и на щеках появлялись морщинки. Я разглядывала его так, будто впервые увидела человека. Мне сразу же захотелось прикоснуться к его лицу, как делают младенцы. Кажется, у меня даже рот открылся от удивления.