Легкое удивление на лице Пятого улетучилось за секунды, меняясь вновь на серьезное. Женский взгляд был устремлен на чужие ямочки на щеках, появляющиеся во время улыбки Пятого.

— Что?

— Ничего, пей уже молча.

— Нет-нет, скажи, эта улыбка появляется крайне редко.

Устало выдохнув, Пятый запустил руку в волосы, крепко сжимая их.

— Какая «эта», хм? Любитель придумать себе того, чего нет.

— Довольная, словно это ты и хотел услышать об отце.

— Ох, я и без тебя знаю, какой папа говнюк, спасибо. Уверен, что наши старики похожи до ужаса.

— Теперь ты начал много болтать, стареешь, Пятый.

— Твоя компания портит, Пять.

— Послушай нас кто со стороны — рехнулся бы, путаясь в том, кто о ком говорит.

— Пытаешься напроситься на имя?

Пожав плечами и осушив стаканчик, девушка поднялась, садясь на перила, слегка качаясь на них.

— Сбрендила, дурочка?

— Все еще напрашиваюсь на имя.

— Не заслужила, — протянув каждую гласную, мужчина поднялся, скрывая руку в карманах брюк. Такой привычный уже жест заставлял улыбнуться.

— Ведь можешь не быть говнюком, Пятый.

— Просто атмосфера здесь особенная, не хотелось ее портить твоими хриплыми криками и мольбами о пощаде. А уж голос твой с радостью бы приглушил, дабы насладиться уютным Парижем вдоволь.

Кивнув и замолчав, девушка продолжала слегка покачивать ногами, крепко держать за перила. Ее рука случайно коснулась теплой руки Пятого, вынуждая того перевести взгляд. Расслабленное выражение лица, легкая, довольно безмятежная улыбка и огни Парижа, горящие в зеленых глазах.

— Мы оба заслужили насладиться этим городом.

— Опять твои жуткие недокомплименты? Сегодня явно удивительный вечер.

— Закрой свой рот, пожалуйста, спасибо.

Отчеканив, Пятый оперся локтями о железную перегородку и задевая чужую руку, слегка опираясь на нее головой. Женская голова опустилась вбок, едва касаясь чужой макушки. Даже таким двум бессердечным убийцам, как два Пятых необходим покой.

***

Пятый резко осел на диване, хватаясь рукой за гудящую голову и ругаясь себе под нос. Приснившееся, словно огромная волна, накатилась на него, увлекая за собой без возможности вдохнуть полной грудью. То, что видел Пятый все еще стояло перед глазами: ночной Париж, огни города в зеленых глазах и безмятежность, не чувствовавшаяся им почти все годы работы в Комиссии.

Организм требовал кофеин. Поднявшись на ноги, Пятый, шаркая ногами и пряча руки в карманах, направился на кухню, еле урывая чьи-то громкие голоса, спорящие между собой.

— Подумай над тем, Диего, как не быть похожим на отца.

Поймав протянутую кружку прежде, чем держащий ее житель Академии двинулся вперед, Пятый отошел вбок, улавливая витающее напряжение в воздухе. Отпив кофе и выругавшись, Пятый вылил содержимое в раковину, стараясь смыть во рту привкус дешевого напитка.

— Что за душераздирающая сцена, Диего? Опять угрожал ножами этой дурочке?

— Пятый, ты можешь не быть таким ублюдком, какой есть?

Раскинув руки в стороны и широко улыбнувшись, Пятый кивнул.

— Но так будет только скучно, не так ли? В этом доме есть нормальный кофе?

— Папа не любил кофе, — вошедшая Эллисон широко зевала, потирая глаза. — Я думала это ты только что ушел из Академии хлопнув дверью.

— Нет, с чего бы мне?

— Даже не знаю, Пятый, лучше ты скажи, почему о тебе лишь такое мнение.

— Лютер, ты как всегда вовремя со своей ненужной нотацией.

— Мы можем обсудить произошедшее?

— Надо же, Ваня, почти все великолепное семейство в сборе. Что ж, мнение Клауса мне не интересно, поэтому давайте поговорим.

— Скажи правду, Пять, что здесь забыла эта, как ее? — Пытаясь вспомнить, Диего подкидывал нож, смотря, как острое лезвие зажимается между пальцами.

— Куратор, Диего. Ну, с чего бы начать? Я много лет работал на Комиссию — сборище фанатиков, следящих за временными аномалиями. Как только находится одна — на ее устранение отправляются плохие дяди, в чьи обязанности входит устранение проблемы.

— То есть убийство?

— Верно, Эллисон. Мы убивали тех, кто мешал ходу истории. Договор между мной и Куратором заключался на пятьдесят лет. Прошло всего сорок восемь.

— Решил пойти в отставку?

— А вот тут, мой дорогой Лютер, самое интересное.

Подойдя к обеденному столу и уперевшись в него одной рукой, Пятый указательным пальцем ткнул себе в лоб.

— Они стерли промежуток времени, скорее всего небольшой, но черт его знает как такое вышло.

— Может это сделала эта твоя злобная копия.

— И вовсе не злобная, — почти влетая в кухню, Клаус держал впереди себя бутылку и стакан, стараясь не вылить из него виски. — Диего, ты жесток. Даже Ване она понравилась.

— Соглашусь с Диего, эта моя копия выводит из себя.

— Но ведь она говорила, что вы работали вместе много лет, как ты можешь не помнить? — Голос Вани был тихий и монотонный, в ее руках была кружка с остывшим чаем, а под глазами огромные синяки.

— Не знаю, Ваня, но до судного дня всего пять дней, а я ни на шаг не приблизился к его разгадке.

— Должно ведь быть что-то, что вызовет его? — Метнув нож в стол, Диего выпрямился. — Надо искать.

— Решили помочь? Как благородно, только вы ничем не сможете помочь, никто не поможет.

— Тебе надо больше отдыхать, Пять, мы попытаемся что-то выяснить.

— Интересно как же, Лютер? Прочешите книги? Манускрипты? Что?

— Мы попытаемся, — стукнув кулаком по столу, Лютер поднялся со стула, кидая на Пятого напряженный взгляд. — Ты так и будешь плакаться или поможешь нам?

— Что? Академия Амбрелла снова в сборе?

— Да, Клаус, пора поработать вместе.

Диего вышел на задний двор, замечая фигуру возле статуи Бэна. Девушка сидела тихо, поджав ноги и смотря на очертания брата, вечно защищающего ее от нападок отца вместе с Диего. Сразу вспоминались теплые дни, когда вся семья, собравшись на чердаке, тихо сидели, общаясь или просто рассказывая о новых наказаниях. Их широкие улыбки, теплота в глазах и поддержка.

— Мне вас так не хватает, ребята.

Услышав тяжелые шаги, Пятый вздохнула, сжимая руки в кулаки.

— Мне не стоило сравнивать тебя с отцом.

— О как, глаза на затылке?

— У тебя тяжелый шаг, Диего. И дышишь ты чаще, находясь за чьей-либо спиной. Лютер сначала наступает на пятку, Клауса просто слышно, он вечно шатается из стороны в сторону. Эллисон ступает мягко, с носочка на пятку, как модель. Даже Ваня, имея различие в поле ходит так же — слегка шаркая ногами.

— А Пять?

— Его сложно услышать, сложно понять, когда он сосредоточен. Но десять лет совместной работы помогла изучить его. Шаг тихий, Пятый крадется медленно, а разрывая пространство любит отстраняться на четыре часа. Левая рука медленнее правой, любимое оружие — простой пистолет, хотя, последние два дня он крадет твои ножи. Безжалостен, когда на задании, убивает быстро.

— Звучит как признание в любви, сестренка.

Присев рядом с Пятым, Диего вытянул ноги, поднимая голову вверх. Ощущая изучающий взгляд, Второй улыбнулся уголками губ.

— Что?

— Я очень любила тебя, Диего. Ты дал мне имя, защищал от отца и проблем. Всегда был рядом. А теперь это лишь воспоминания. С тобой я чувствовала себя защищенной, с Клаусом и Бэном просто радовалась жизни. Ваня постоянно находился с отцом, а Лютер и Эллисон слишком собой увлекались, прячась на чердаке.