— Кто ты такой? Как ты смог оказаться там, а затем здесь?

— Скажем так, у меня есть способности, которым не подвластны законы физики, но. У всего есть своя цена, Виллем, — заставляя синий свет покрыть свои руки, Пятый тихо усмехнулся, когда чужая рука попыталась дотронуться до его рук.

— Невероятно. Ты — путешественник во времени?

— Это моя работа, не больше. Важно лишь то, что эти силы подвели, запихнув на много лет в будущее, где моя семья мертва. Я хочу их вернуть, но все расчеты, все, чего я добивался много лет — кусок дерьма.

— Но, — Виллем растерялся, не решившись дотронуться до чужой руки, мужчина повернулся к доске, — я не понимаю, чем смогу помочь.

— Пораскинь мозгами, Ван, они у тебя есть, наслышан.

— А твоя напарница?

— Что? Пятый? Забудь, мешается, да и только. Лучше начни рассказывать все, чего ты добился, мой дорогой ученный.

Отступая от мужчины, Пятый спрятал руки в карманы брюк, изредка дергая головой, откидывая мешающие волосы. Смущенный Стокум резво собирал свои листы, продолжая бубнить себе что-то под нос. Взгляд Пятого метался по всей комнате, замечая кучу книг где-то в левом углу. Его голос раздался эхом для ученого, поднявшегося с пола, дабы заговорить.

— Я здесь, — махая книгой, Пятый открыл ее, делая шаг вперед, становясь рядом с Виллемом. — Итак?

— Прости, это все слишком странно, эм.

— Пятый.

— Но ведь та девушка.

— Можешь, — сжав в кулак свободную руку, Пятый перевел тяжелый взгляд с книги на ученого, заставляя того вздрогнуть, — молча рассказывать, спасибо.

— Я, да, хорошо.

Откашлявшись, Ван стер мел с доски, зажимая пальцами новый белоснежный кусочек, ведя тонкую линию.

— Время идет медленно и плавно, как эта линия, но, иногда во времени появляются петли — дыры, способные изменить хронологию.

— Вводный курс Комиссии: за каждой петлей стоит тот, или иной человек, виновный в содеянном, наша задача устранять человека и исправлять его косяки. Позволь закончить нудную лекцию на этом и перейти к тому, как производятся расчеты возможностей открытия дыр.

— Пятый, вы ведь понимаете, какой парадокс можно запустить даже с малейшим воздействием на временную линию? Никто не дает гарантию на успех, Альберт пытался доказать миру, что вмешательство не имеет последствий.

— Да, знаю, жаль старика, но, плевал я на последствия, Ван.

Тяжко вздохнув, Виллем лишь кивнул, рисуя нижи закругленную линию.

— Это крот, однажды созданный группой ученых по чистой случайности, когда Альберт тестировал первый аппарат по перемещению.

Пятый приблизился к доске, подставляя свой блокнот, заменивший книгу пару минут назад. Мел, отобранный у ученого, скользил по доске плавно.

— Я создал разлом, когда впервые прыгнул вперед, — начертив закругленную линию, Пятый подписал ее как «А». — Затем прошелся дальше в точку «Б».

— Прыжок во времени был слишком большим и энергозатратным. Обе дыры не имели петли, связывающие их между собой для возможности пересечения одной из них. Также учитывай скорость перемещения меж ними. Если скорость прыжка превысила норму — прорыв просто не смог запомнить последний прыжок.

— Хочешь сказать, что превысившая скорость прыжка разорвала временные петли, разделяя три времени между собой, отделяя по реальностям?

— Грубо говоря, — кивнув, мужчина начертил три линии, ставя над ними цифры. — Есть считанные секунды для возврата из второй точки в точку один. А теперь представь, сколько времени нужно преодолеть между прыжками третьей и первой, учитывая, что петли, соединяющие их — разорваны кинетической силой.

Блуждая вперед-назад, Пятый кидал косые взгляд на доску, переводя их на блокнот.

— Откуда вы берете силу на пролом?

— Простая живая энергия. Сон, отдых, все что угодно.

— Может что-то в расчетах не так? Позволите?

Кивнув, Пятый протянул блокнот ученому, поглядывая на часы.

— Виллем, время. У нас его с вами нет.

— Мне нужны сутки, позвольте принять участие в этом открытии, всего сутки.

— Черт с ним, — кивнув, Пятый замер, разминая руки. — Завтра в десять я вернусь. Рассчитываю на вас.

Пятый исчез, больше не слыша нудного ученого. Оказавшись на улице, Пятый промок насквозь, попадая под проливной дождь. Подставив лицо под прохладные капли, мужчина тяжело выдохнул, вспоминая братьев и сестер, лежащих под грудой камней мертвыми. Он кинул их, оставил одних, как последний эгоистичный ублюдок, а теперь ищет любой способ вернуться, дабы остановить апокалипсис.

Не было никаких зацепок в том, кто будет виновен в нем, а пристроенная напарница, мельтешащая перед глазами, постоянно напрягала, вынуждая тормозить поиски правды. До чертиков похожие между собой, Пятые не могли и дня прожить без потасовки, оставляя на телах друг друга глубокие шрамы, обещая снести головы или просто убить. Это уже было частью их долгой совместной жизни.

Утро начиналось с кофе, день продолжался легкой поножовщиной, а вечер становился уютным, встречаясь на крыше высоток с бутылкой односолодового виски, парочкой пледов и общением. Пятый знал, где искать болтливую напарницу, за секунду оказываясь на Эйфелевой башне, держа в руках стаканчики кофе с коньяком.

Ноги болтались в воздухе, а руки, обнимающие железную балку, игрались с бабочкой. Пятый присел рядом, ставя второй стакан возле девушки и медленно отпивая из своего.

— Скоро ты вернешься к своим, — тихо начав, Пятый перестала играть ножом, пряча тот в карман брюк. — Я буду рада избавиться от твоей меланхолично-агрессивной тушки как можно скорее.

— Кто сказал, что я пойду один? — Вскинув бровь, мужчина взглянул на девушку. — Если ты попросишь так, как я говорил — сжалюсь и отправлю в твою семейку. Правда не знаю как: по кусочкам или пластом.

— Когда-нибудь я убью тебя, Пятый, найду твою задницу и заставлю поплатиться за всю дурь, выходящую из тебя словесным поносом.

— Это так ты просишь помощи, Пятый? Как мило, растешь, — улыбнувшись уголками губ, мужчина приподнял стакан. — Ты ведь придушила нашу основную цель?

— Будто был выбор, — нахмурившись и отпив немного кофе, Пятый смотрела на Париж. — Слишком легкое задание.

— Тоже заметила. Да, Комиссия либо издевается, давая уже третью простую семью под твои молочные зубки или что-то задумала.

— Говори вещи своими именами, малыш Пятый, Куратор, а не Комиссия.

— Чей-то язык с каждым годом становится все длиннее и длиннее, мое присутствие так сказывается?

— Умерь свое раздутое эго, Пятый и смени тему, пока бабочка не оказалась в твоем плече.

— Сделаю вид, что боюсь тебя и твой ножичек.

— Куда мне уж до тебя, великого Пятого, способного убить толпу наемников за две секунды.

— Полторы, попрошу.

Подняв руки вверх, девушка кивнула, соглашаясь отдать первенство Пятому в этом споре. Мысли вновь перенеслись к семье.

— Ты скучаешь по ним, Пятый?

— Иногда даже они бывают милыми. Но я хочу спасти их, считай это комплексом неполноценности, эту манию вернуться, но.

— Семья ведь, да?

— Что-то вроде того, да. Это морально тяжело, даже для такой бессердечной твари, как я — видеть смерть близких и понимать, что будь ты там, — спас бы.

— Ты не виноват, Пятый. Это все отец, вечно указывающий как жить и что делать.