— Какая быстрая работа, Пятый, умеешь удивить женщину.

— Я свободен?

— Первый этаж, третья дверь слева. Заслужил, мелкий засранец.

Палата оказалась светлой и даже уютной. Девушка с трудом дышала, смотря в окно, теребя руками одеяло. Губы предательски дрожали, когда Пятый пыталась хоть что-то сказать, руки с трудом справлялись с созданием разлома на пальцах. Пересаженная кожа вызывала желание помыться. Тереть тело щеткой, пока чужая ткань не отпадет от собственной. Все казалось чужим.

— Паршиво выглядишь, Пять, — кивнув, Пятый перевела взгляд на мужчину, стараясь смотреть куда-то, только не в серые глаза. Заметив застывший взгляд на одежде, Пятый отмахнулся, удобно располагаясь на придвинутом стуле. — Говорить можешь или на свете есть высшие силы, отобравшие твой длинный язык?

— Могу.

— Всего-то? Не густо, Пятый, не густо.

— Тебя не было год, куда ты делся, мелкий предатель?

— М-да? — Прикрыв глаза, Пятый выдохнул. — Задание заняло больше времени, чем предполагалось. Ну, и? Как справляешься?

— Не твоими молитвами, уж точно. Что ты здесь забыл, Пятый?

— Попрощаться зашел, Куратор решила дать мне волю, наконец-то.

— Понятно, — кивнув, Пятый опустила голову, уже зная это, Куратор не постеснялась в первый же день явиться с милыми требованиями и нюансами. Все как никогда вовремя, да?

— Ну, я пошел. Не рад был сотрудничать, не попадайся на глаза, пристрелю и бровью не поведу.

Поймав руку мужчины, девушка крепко сжала ее.

— Даже попрощаться по-человечески не можешь, паршивец.

— Не вижу смысла в громких словах и пламенных речах. Спокойно разойдемся и покончим со всем этим.

Кивнув, Пятый потянула на себя мужчину, заставая того врасплох. Упав на больничную койку, Пятый навис над напарницей, сглатывая, ощущая холодный метал на своей шее.

— Ненавижу тебя, все эти десять лет моим заданием было прострелить твою голову и заставить мозги украсить кабинет Куратора.

— Как мило, — ухмыльнувшись, Пятый заглянул в чужие глаза, склоняясь ниже, заставляя Пятого лечь на постель.

— Думаешь не смогу?

— Мы — зависимые наркоманы, а наш наркотик — погоня друг за другом. Помру сейчас, пойдешь следом, помирая от скуки уже через месяц.

— Самонадеянно.

— Бойся любого шороха и скрипа, Пятый. Засыпая в мотелях помни, что я тот, кто сможет войти в твою комнату без стука, перерезая глотку этим, — достав бабочку Пятого, мужчина приставил к ее горлу нож, продолжая шептать на ухо. — Запомни эти слова, а когда будешь лежать в луже крови, хватаясь за крошечные шансы на спасение, — улыбнись, ведь твою жизнь заберет такой сукин сын, как я.

— Может, еще папочкой тебя назвать, Пятый?

Ухмыльнувшись, Пятый слегка отстранился, проводя лезвием по чужим губам. Вскинув бровь, Пятый смотря в глаза напарнику, впервые не понимая его действий.

— А теперь спи, крошка Пятый.

Ударив девушку по голове рукояткой, Пятый кинул на нее последний взгляд, слегка неуверенно касаясь губ и широко улыбаясь.

— Я даже буду скучать. Споки-ноки.

========== 3 Дня до Апокалипсиса или Соединение реальностей ==========

Здание Комиссии. Где-то в ее камерах.

Голова оказалась над водой прежде, чем в легких закончился воздух. Урывая горевшими легкими глоток кислорода, Пятый тяжело кашляла, стараясь вырваться из цепких оков, удерживающих ее на стуле. Темное помещение, начало раздражать спустя час погружений в воду, когда, возвращаясь из небольшого небытия, в ее глаза попадал свет.

Сетчатку прожигало, зрение подводило, мешая ориентироваться в пространстве и лишь чудо помогало справиться с началом этакого приобщения к стану Куратора. Благо Реджинальд не скупился на детское наказание.

К рукам и ногам присоединили провода, удерживая девушку над бадьей с водой, вынуждая касаться ее кончиками пальцев ноги. Электрический ток прошелся по всему телу, вырывая первый крик за несколько дней. Вязкая слюна в уголке губ скатывалась по подбородку, ловя маленькие искорки. Ток подали вновь внезапно.

Глаза широко распахнулись от неистовой боли, руки крепко сжали подлокотники, тело непроизвольно дергалось во все стороны, но ни одной просьбы не вырвалось.

— Достаточно, — скомандовав, Куратор подошла к девушке, хватая ее за волосы и, потянув назад, заставила взглянуть на себя через кровавую пелену. — Все еще сопротивляешься, детка? Напрасно, ты ведь понимаешь, что он просто воспользовался случаем и ушел. Оставил одну на произвол моих прихотей. Ну же, детка, не молчи, я так люблю слушать твой сорванный голосок.

Открыв рот, девушка сплюнула кровь, задевая лицо Куратора. Отпустив темные волосы, женщина отошла, брезгливо стирая слюну и, подняв руку, увеличила напряжение, подаваемое через зажимы на конечностях. Девушка срывала голос до хрипоты.

Способности, почти покинутые полтора года назад так, и не возвращались, появляясь лишь на кончиках пальцев. Пара секунд — разрыв пропадал, унося за собой призрачную возможность свалить куда-либо подальше от психопатки с манией величия.

Грязный пол, перепачканный кровью, приятно охлаждал пылающее лицо. Левый, полностью закрытый глаз, дергался после токовой терапии, руки вздрагивали, когда подушечки пальцев касались оголенных участков кожи. Усталость накатывала тошнотворным комом, вынуждая приподнять себя и попытаться вытеснить наружу все то, что так успешно было скормлено Куратором: начиная от напичканных ядом конфет, которые, без особой добавки любил красть Пятый; заканчивая кофе, вливаемым в глотку сплошным кипящим потоком.

Закашлявшись и без сил упав, Пятый прижала колени к груди, стараясь держаться в сознательном плаванье, точно зная, что вот-вот прибудет она, держа в руках очередную игрушку. Эта женщина любила играть с головой и психикой жертв, Пятый уяснила это, когда три дня подряд Куратор таскала за собой орудия пыток.

Железная дверь со скрипом открылась, пуская маленькие лучи света в камеру. Больные и без того глаза налились кровью, капилляры лопнули, покрывая белоснежное яблоко кровяными разводами. Ее волокли долго, не забывая приводить в чувства для очередных ударов под дых. Кто же знал, что вся Комиссия так сильно ненавидел парочку Пятых, мечтая отыграться за все унижения.

— Эй, парни, — сплевывая кровь, Пятый через силу приподняла голову, стараясь разглядеть тех, кто так яростно бил, попадая по самым больным местам. — Надо же, Хейзел, давно не виделись.

— Закрой рот, мелкая дрянь.

— Ты все еще в обиде за тот случай? Кто ж знал, что Пятый так буянить будет.

Тихо смеясь, девушка закашлялась, когда две руки, держащие ее навесу, разжались, позволяя изувеченному лицу встретиться с полом. Кажется, нос хрустнул так, что было слышно во всем здании.

Кинув Пятого на пол и, привязав ее руки, мужчины продели ноги через две деревяшки, полностью покрытыми зубьями. Задевая кожу на коленях, метал напрягал, начиная погружаться вовнутрь тела. Резкая боль вынудила прогнуться, желая скинуть с себя коленодробилку. Руки, пытаясь вырваться из оков, натирались, голос в очередной раз срывался до потери, а дробилка, будто живая, издевательски долго проникала под кожу.