Знакомый подъезд встретил меня тишиной и запахами различных блюд на каждом лестничном пролёте. Хорошо, что код от подъезда я помнил, и мне лишь оставалось подняться на нужный этаж. Сумка с вещами немного мешала, но я быстро добрался до нужной мне двери, нажимая на кнопку звонка.

Внутренности скрутило, и меня стало тошнить. Было такое чувство, что я совершаю что-то незаконное, что меня сейчас пошлют далеко и надолго.

— Доброе утро, — кивнул я, когда дверь открыла невысокая старушка в очках с толстыми линзами и в отвратительно зелёном халате.

— Чего тебе? — хмуро спросила она, не открывая дверь до конца, а придерживая её полузакрытой.

— Меня зовут Мэтт Далтон, я жил раньше в этом доме и хотел спросить, может, тут остались какие-то старые вещи? — я постарался дружелюбно ей улыбнуться, но вышло довольно криво. Ещё бы. В душе у меня творилось чёрте что, отчего хотелось кричать от боли и бессилия.

После моих слов старушка резким движением поправила очки и открыла рот, словно удивившись. Её цепкий взгляд полностью меня обсмотрел.

— Ну здравствуй, Мэттью, — немного острые черты её лица смягчились, и она открыла дверь шире, молчаливо приглашая войти.

Я ничего не понимая, принял приглашение, затаскивая за собой и сумку, которую оставил в коридоре у двери.

— Проходи пока в гостиную, я приготовлю нам чай. Разговор будет нелёгкий, — сказала она и скрылась на кухне.

Я на деревянных ногах прошёл в гостиную, краем сознания отмечая, что в доме нет ни одной новой вещи, и всё лежит на своих местах. Даже фотографии в резных деревянных рамках висят на стенах.

Я стянул с плеч рюкзак и кинул его возле дивана, на который с удовольствием опустился. Думал, что больше никогда здесь не окажусь.

— Держи, — старушка бесшумно вошла в гостиную, гостеприимно протягивая мне кружку.

Из неё пил мой отец раньше. Эта мысль больно ударила меня под дых, словно кувалдой, проламывая позвоночник. Я даже не представлял, как сильно скучал по своей семье. Вдалеке отсюда, в компании милого обожаемого мной Лорена, это осознание не до конца оседало в голове. Казалось, что словно я на каникулах или в отъезде, словно я приеду домой и снова увижу Эрику и отца.

Но только сейчас реальность ворвалась в мой треснувший шар. Шар, который раньше благополучно держался благодаря улыбчивому Лоли.

— Спасибо, — коротко кивнул я и опустил голову, чтобы она не увидела, как заблестели мои глаза и задрожали ресницы. Женщина села напротив меня в кресло, а я мимолетно отметил, что Эрика любила это кресло и вечерами читала в нем свои модные дурацкие журналы.

— Мэттью, меня зовут Лиз Освальд, я мама Эрики.

Я онемел от изумления и не мог пошевелить даже пальцем. Отцовская кружка с чаем так и застыла перед моими приоткрытыми губами, а я не мог отвести взгляд от усталого лица миссис Элизабет.

— Почему я не слышал о Вас раньше? — спросил я, ставя чай на низкий стеклянный столик. Пить резко расхотелось.

Лиз снова поправила очки и посмотрела прямо в мои глаза.

— Я не видела дочь почти семнадцать лет…, а несколько недель назад мне сообщают, что она погибла со своим мужем при сходе лавины, — её голос дрогнул, но она сделал маленький глоток из своей кружки, возвращая себе самообладание. — Прости, что сразу не забрала тебя из детского дома. Я…

— Всё в порядке, не переживайте, пожалуйста, — я видел, что она не знала, как оправдать свой поступок, поэтому прервал её. Я понимал, почему она не сделала этого. Мало, кто бы согласился принять совершенно незнакомого подростка и называть его своим внуком. Я был ей совершенно никем. Не родным сыном её дочери, которую она очень много лет не видела. Которую, она уже и не знала.

— Я могу спросить, почему Вы не виделись с Эрикой? — осторожно поинтересовался я. По моим подсчётам примерно в это время должен был родиться Лорен. Мне было интересно, знает ли вообще Элизабет, что кроме меня у неё есть ещё и родной внук.

Миссис Освальд глубоко вздохнула и перевела взгляд в окно, словно там находились все ответы.

— У нас с Эрикой всегда были очень трудные отношения. Она была конфликтной, не слушала, что я ей говорю и вечно со мной спорила. Отец у неё умер рано, поэтому мне пришлось работать на двух работах, чтобы обеспечивать нас. Из-за этого я мало уделяла своей дочери внимание, — она погладила указательным пальцем край кружки, а мне вдруг захотелось её утешить. — У Эрики появился парень в старших классах. Весь такой крутой в наколках и на байке. Патлы свои ржавые распустит и гоняет, как сумасшедший, — мне стало плохо. Кажется, она говорила про отца Лоли. Перед глазами поплыло, и голова разболелась. — Я предупреждала её, ругалась и даже запирала в комнате, но без толку. Эрика была по уши в него влюблена… И однажды она пришла вся зареванная, в разодранном платье и смазанным макияжем, — я заметил, как собираются капли за внутренней стороной её очков. — Эрика сказала, что он изнасиловал её, когда она пыталась ему отказать… А вскоре, мы поняли, что она беременна. Эрика хотела сделать аборт, не желая носить под сердцем ребёнка этого ублюдка. Я говорила, что дитя не виновато, если его отец мудак, но Эрика не хотела меня слушать и… она сбежала из дома.

Всё встало на свои места, только непонятно было, почему Эрика всё-таки родила Лорена. Наверное, не смогла убить собственного сына, но и воспитывать тоже не могла.

— Я звонила ей не переставая, искала её, но так и не смогла связаться. Я понятия не имела, где она и что стало с её ребёнком. И вот теперь уже поздно… — бесцветным голосом проговорила она.

Чай в моей кружке остыл.

— Я знаю Вашего внука, — сказал я, и тут же поймал на себе её полный надежды и боли взгляд.

— Не может быть…

— Его зовут Лорен Саммерс, — я вытащил из кармана его детскую фотографию, протягивая её Лиз. Руки так дрожали, хотелось улыбаться и плакать от счастья. — Ему сейчас шестнадцать лет, я встретил его в детском доме, в котором жил. Он очень хороший мальчик и безумно скучает по матери.

Элизабет жадно схватила фотографию, уже совершенно не сдерживая слёз. Они бежали по её щекам и капали на морщинистые руки.

— Рыженький, — улыбаясь, всхлипнула она, поглаживая гладкую поверхность фото. — Боже… я не могу поверить в это. Нам… нам надо срочно его забрать!

Я кивнул, пытаясь справиться с тем шквалом бурлящих эмоций, всколыхнувшихся во мне. Неужели теперь всё будет хорошо?!

Неужели мой Лоли наконец будет окружён домашним теплом.

Неужели, я и правда сдержу своё обещание — никогда его не оставлять…

***

Я сгрыз все свои ногти до самых фаланг, пока мы неслись вместе с Элизабет по дороге обратно в детский дом. В груди бешено колотилось, словно у меня были проблемы с сердцем. Я отчего-то так переживал, хотя был абсолютно уверен, что Лоли позволят уехать вместе со своей родной бабушкой. Не могли не позволить.

— Думаешь… — заговорила Лиз. — Думаешь, Лорен будет рад мне? — она гнала, словно был пожар. Я даже диву давался, как эта хрупкая на вид старушка вдавливала газ до упора и ловко подрезала гудящие автомобили.

Она переживала. Да кто бы не переживал?! Я понимал её, но помочь ничем не мог, так же как не мог предугадать реакцию Лоли.

— Я не знаю, — честно ответил я, упираясь лбом в холод стекла, немного остужая, готовую взорваться в любой момент, голову. — Он простил свою мать, думаю и Вас простит. Тем более Вы не знали, что с ним и вообще жив ли он.

— Вот именно. Я за все эти года даже не поинтересовалась жизнью своего внука, — она вырулила к воротам детского дома, и у меня вновь замкнуло в сердце. Тупая боль.

Был разгар дня, и дети носились по двору, как радостные свободные цыплятки. Я стремительно повёл миссис Освальд к кабинету директора, а сам в это время судорожно оглядывался по сторонам в поисках рыжей макушки.

— Мэтт! — к нам подбежала немного растрепанная Лейла. — Ты чего тут? Разве не уехал утром?

— Я вернулся за Лоли. Где он? — её глаза изумленно расширились, а я заметил, как к нам идёт не менее шокированная мисс Доусон. Я бы тоже удивился, если бы попрощался с человеком, а через пару часов он снова вернулся, как ни в чем не бывало.