— Я не видела его со вчерашнего вечера на веранде, - взволнованно ответила Грин, и это волнение по воздуху перетекло ко мне, плюсуясь с уже имеющимся страхом. Невыносимо.

— Мэттью, что-то случилось? Почему ты вернулся? — подошла Изабелла.

— Мисс Доусон, — тряхнув головой, начал я. — Это бабушка Лорена миссис Освальд, — я указал на стоящую рядом Элизабет, которая нервно крутила серебряный кулон на цепочке. — Миссис Освальд, это директор детского дома. Я думаю, вам есть, что обсудить.

Я схватил Лейлу за руку, уводя её в сторону.

— Что значит, ты не видела его? Куда он мог деться? — я вдруг ощутил, как меня душит паника. Дышать стало просто невыносимо больно. Словно вместо горла и легких у меня сплошные ножи. И в любой момент они могли свалиться в желудок, распарывая и разрезая меня на части изнутри.

— Я-я не знаю… На завтраке его не было. Я думала, потому что он переживает из-за тебя… Может, он со щенятами? — произнесла она, и я, кивнув, развернулся к воротам и скорее помчался в наше тайное место.

Слышал, как меня окликнула Белла, но полностью положился на то, что Лейла всё расскажет директору и Элизабет.

Ноги несли меня сами, что я даже не запомнил дорогу, и как вообще бежал. Наверное, сначала стоило бы поискать Лоли в пределах корпусов, но я был уверен, что Грин права и Лорен действительно с собаками. Он всегда к ним идёт, когда ему плохо.

Было гадко на душе, потому что причиной был я.

— Лоли! — крик вырвался из сухого горла, причиняя боль, когда я натолкнулся на пустой домик для щенков. По спине прошёлся холодок ужаса, который не давал мне адекватно мыслить. — Лорен, это Мэтт! Где ты?

Я метался около злополучной будки, нарезая круги, пока не услышал такое долгожданное тявканье, которое словно отрезвило меня. Я быстро стал раздвигать, колющие мои заледенелые пальцы ветки, и увидел его.

Лорен почему-то сидел на коленях перед небольшой горкой свежевскопанной земли и безудержно рыдал, даже не слыша, что я звал его и что я стою здесь рядом прямо сейчас. Щенки жалобно скулили и жались к его ногам. Мерзкое подозрение заворочалось внутри, когда я не увидел рядом Герду. А незамеченная мною сразу лопата, которая была испачкана сырой грязью, блестела жуткой чернотой, прячась за кустом дикой ягоды.

Я несмело подошёл ближе и аккуратно опустился на колени рядом с плачущим Лореном.

— Лоли, — прошептал я, вкладывая в эти два слога всю свою бескрайнюю, бесконечную, безбрежную любовь.

Он дёрнулся и не веря посмотрел в мои глаза.

— М-Мэтт… — его личико было сейчас по особенному прекрасно. Мягкое и припухшее от слез. Влажное. Красивое.

— Я здесь, тише, — я обнял его за худые плечи, утыкаясь носом в макушку. От него пахло землёй и слезами. Ядерная смесь, заставляющая мои внутренности сгорать от вины, жалости, нежности и любви.

— Герда, — всхлипнул он и сцепил свои пальцы за моей спиной. Они были все испачканы в земле и дрожали, как стебельки цветочков.

— Тише, тише. Всё будет хорошо, — я держал его в своих руках и баюкал, надеясь ослабить его боль в груди. Хотя как я мог, если в моей груди болело ничуть не меньше?

— Они все меня бросают, — как-то заторможенно зашептал Лорен. — Сначала мама, затем Лейла и ты… теперь Герда.

— Лейла? — не понял я.

— Её собираются удочерить, и она уедет, — Лоли сжал меня ещё крепче. Наверное, он думал, что я ненастоящий. Что я всего-лишь плод его воспалённой потерей фантазии. Что ослабь он объятия, я исчезну. — Я знаю, что должен быть рад за неё, и я правда рад, но… боюсь остаться один.

— Ты не один, — я поднял его розовое лицо и поцеловал в краешек губ. — Я вернулся, чтобы забрать тебя. У тебя есть бабушка, она хочет, чтобы ты жил с ней. Ты больше никогда не будешь один.

— Бабушка? — переспросил он, хмуря коричневые брови. Его взгляд стал осмысленным, словно стянули невидимую белесую пленку с его глазниц. — Мэтт… Это правда ты?

— Конечно, милый. Вставай, нам нужно вернуться обратно. Твоя бабушка ждёт, — я немного дёргано гладил его по волосам и сам не заметил, что плачу.

— Мэтт, ты вернулся за мной, — он вдруг резко прижался своими краснющими губами к моим губам. — Я люблю тебя. Боже, я так сильно люблю тебя, — выдохнул он и снова поцеловал.

Я не мог поверить в происходящее. Во мне будто за одно мгновение расцвели пышные цветы. Белоснежные лилии и синие незабудки. Они бережно оплели мягкими стеблями мои израненные болью органы, но не причиняли мучений или неудобства, а насыщали меня жизнью и счастьем.

Ведь это настоящее счастье, когда в тебе цветёт чья-то невинная искренняя любовь.

— Что теперь будет с щенятами? — спросил Лорен, поднимаясь с земли. Щенки тут же подскочили, собираясь ни на шаг не отходить от своего рыжеволосого друга.

— Нам придётся уговорить Изабеллу, чтобы о них позаботились, — я взял его запачканную ладонь, поднял с земли лопату, и мы двинулись назад в интернат под тявканье и шебуршание маленьких лапок по траве.

Я был уверен, что мисс Доусон позволит оставить собак.

Потому что, когда твою ладонь сжимает рука человека, которого ты безоговорочно любишь всем сердцем, обязательно произойдёт что-то хорошее.

Что-то, от чего твоя жизнь станет намного лучше, чем была. И даже те трудности, которые попадутся на твоем пути, будут несомненно преодолимы.

Потому что ты не один. Потому что в тебе живет чья-то любовь.

Эпилог

Середина июля выдалась довольно пасмурной. Хоть дождя не было, но в воздухе всё равно витали сырые нотки вперемешку с солью. Казалось, что даже листья с деревьев в этом году посыплются раньше, оставив голые острые ветки одиноко торчать из высохших стволов на холодном ветру.

Я поднял голову, всматриваясь в грязные облака, и сжал ещё крепче тёплую маленькую ладошку, из которой медленно испарялось тепло.

— Я скучаю по ней, — сказал Лоли и прижался ко мне бочком теснее. Замёрз. На нем была лишь тоненькая джинсовая курточка, надетая на футболку. Да и брюки с кедами особого тепла не давали. Я снял с себя куртку и накинул на его плечи, за что он благодарно на меня взглянул и снова перевёл взгляд на надгробие, на котором было выбито имя его матери. Надгробие моего отца тоже находилось рядом.

— Я думаю, она бы была рада встретиться с тобой, — я сжал его плечо и поцеловал в солнечную макушку, с теплотой под рёбрами вспоминая, как Лорен был счастлив встретить мать Эрики. Был счастлив получить второй шанс.

Лоли вздрогнул от ветра, который забирался ему под кожу, холодя кости. Затем положил цветы на землю рядом с каменной плитой и тихо шмыгнул носом.

— Я даже не знаю, какие цветы она любила, — он поднёс свои ладошки ко рту и стал на них дышать, надеясь согреть.

— Никакие, — ответил я. — Она считала их пустой тратой денег, — его ладошки я обнял своими и стал их бережно растирать.

— И ты только сейчас мне говоришь об этом? — улыбнулся он и зажмурился от тёплого удовольствия, растекающегося по венам. Его веснушки заблестели вразнобой, ослепляя меня. — Что же тогда она любила?

— Формочки для запекания, - ответил я и быстро чмокнул его холодный нос.

— Формочки? Серьезно? — фыркнул он. — Я думаю, цветы всё же красивее.

— Для неё любой подарок от тебя будет самым лучшим, — я обнял его и растер руками прозябшие плечи и спину. — Пошли домой. Сегодня слишком холодно.

Лорен согласно кивнул.

— Заводи машину, я сейчас постою ещё немного и приду.

Я разжал руки и тихо шепнул ему на ухо:

— Не стой тут долго. Твоя мама не хочет, чтобы ты заболел, — затем поцеловал его холодные губы, согревая и добавил: — Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Его глаза засветились тем самым блеском, от которого кружилась голова, размякали колени и дрожало сердце.

Я видел этот блеск всё чаще и чаще. Начиная с того самого дня, когда мы с Лиз забрали его из интерната и привезли домой.

Он загорелся в тот самый момент, когда Изабелла, поддавшись всеобщим мольбам, разрешила остаться щенятам и даже велела построить им специальный вольер. А затем поделилась с нами замечательной новостью — она была беременна.