Наверное, именно в этот момент ко мне пришло полное осознание моей никчемности и бесполезности. Я ничего не мог дать моему Лоли. Не мог ему помочь. Я был совершенно безнужный и не мог его защитить. Одного моего желания, одних пустых слов и обещаний быть всегда рядом было слишком мало. Для Лорена мало.

Нужно было делать. Доказать свою нужность Лоли действием, а не болтовней.

— Возможно, кто-то что-нибудь видел и может нам сказать? — спросила миссис Берт, и это стало для меня спусковым механизмом. Я резко встал, выпуская мертвые пальцы Саммерса.

— Мэттью? — обратилась ко мне Белла, изумленно приподнимая тонко выщипанные брови. — Ты знаешь кто украл деньги?

— Да, мисс Доусон, — ответил я, буквально не слыша ушами, а ощущая сердцем, как забилось маленькое сердечко Лоли в его груди, проросшее цветочками страха и затянутое лепестками паники.

— Кто же?

— Это был я, — сказать это оказалось так легко. Так легко и одновременно приятно. Не знал, что так бывает.

За спиной я услышал осуждающий шёпот и шокированные вздохи, но тот, чью реакцию я боялся узнать, сидел тихо, как мышь. Почему-то страха за себя вообще не было, словно все эмоции отключились, и я не чувствовал абсолютно ничего, кроме томительной нежности и тихой радости, что теперь Лоли ничто не угрожает.

Изабелла окинула меня острым взглядом, затем поджала губы и строго сказала:

— Иди за мой, Мэтт.

Я спустился по лестнице с трибун и пошёл вслед за Беллой на выход. Все тело словно онемело, и возле самой двери я обернулся и поймал на себе тёплый зелёный взгляд, который заставил меня с оглушающим звоном выплыть из глубокой замороженной воды.

Лоли посмотрел прямо в мои глаза и одними губами прошептал:

«Спасибо»

И это, пожалуй, была самая желанная мною награда, ради которой можно было умирать снова и снова. Ради которой стоило умереть раз и навсегда. И даже не возвращаться больше к жизни, лишь с трепетом наблюдать за золотом его волос целую вечность, спрятавшись за творожными облаками. Или даже чуточку больше, чем вечность.

Мы дошли до её кабинета. В ушах эхом отражался звонкий стук острых каблуков о блестящий чисто вымытый пол комнаты. Мисс Доусон грациозно, словно пантера, обогнула дубовый рабочий стол насыщенного темного цвета и села на крутящееся кресло с жесткими подлокотниками. Затем она посмотрела на замершего возле двери меня и не громко, но строго заговорила:

— Садись, — Изабелла указала на стул напротив неё. Я тут же выполнил требование. На дне лёгких затеплился грязно-липкий страх, мешая ровно дышать. — Ну?

— Что? — как идиот не понял я, разглядывая коричневые тонкие узоры на поверхности стола. Они выглядели, как вены под полупрозрачной кожей моего Лоли.

— Рассказывай, для чего тебе деньги, — она открыла ноутбук, который лежал перед ней и быстро заклацала по клавишам.

Я пожевал губу. В голове творился полный хаос, и сердце скакало по желудку.

— Тебе чего-то не хватает, Мэттью? — почти заботливо спросила она. Почти, потому что стальные нотки настойчивым лейтмотивом сквозили в её тоне.

— У меня всего достаточно, мисс Доусон, — честно ответил я.

— Тогда что? Это твой способ заявить о себе, самоутвердиться? Или ты просто воришка? — она посмотрела на меня поверх крышки ноута, и мне стало нехорошо. — А, может, ты покрываешь кого-то?

Сердце будто спрыгнуло с моста и замерло над самой кромкой поверхности ледяной воды.

— Нет. Это я украл деньги.

— Конечно. Я тебе верю. Парень, который живет тут несколько дней смог в одиночку отключить систему видеокамер, узнать код от сейфа и подгадать нужное время. А ещё, конечно, ты знал про деньги в конверте. Разумеется, я верю тебе, — она невесело усмехнулась, а я вдруг осознал, какая она умная. Стало даже немного неловко, что я пытаюсь её обмануть. — А ещё уменьшился на двадцать сантиметров и перекрасился в рыжий, — она развернула ноутбук ко мне лицом, и я обомлел.

Это была запись с камеры наблюдения рабочего кабинета Беллы. На цветном изображении было чётко видно, как дверь осторожно открывается и в комнату протискивается тонкая фигура мальчишки. Чёрная кепка сползла на глаза, открывая рыжие локоны на затылке. Мой малыш тенью скользнул к сейфу, ввёл код, немного замер, уставившись на лежащий внутри конверт, не решаясь его взять, а затем, быстро затолкал его в карман, словно боясь передумать, и так же быстро покинул кабинет. Запись кончилась.

— Почему Вы нам не сказали, что всё знаете? И что камеры были включены… Как? — мне стало дурно. Я так испугался за Лоли.

— Внешние камеры — да. Камеры, которые находятся в моем кабинете отключить могу только я, они не связаны с общей системой. И я хотела, чтобы виновный сам сознался, — она смотрела на меня, и я понятия не имел, о чем могла думать эта женщина.

— Что Вы теперь с ним сделаете? Он не виноват, — я чувствовал, как задыхаюсь. Чувствовал, как кислород проникает в горло, но не доходит до легких, застревает где-то в трахее и прилипает к её стенками.

— Послушай, Мэтт, — спокойно начала она, и я понял, что ругаться она не собирается. Воздух постепенно начал просачиваться к легким, даря хоть немного успокоения. — Я знаю Лорена не так давно, но он хороший парень. Очень хороший, поэтому я думаю, что его заставили или, возможно, он проспорил кому-то. И, видимо, у тебя есть серьёзные причины, раз ты его покрываешь. Я не хочу выносить этот конфликт за пределы детского дома.

И я изумился от того, насколько эта женщина замечательная. И мне стало жутко обидно из-за того, что у такого искреннего человека не может быть своих собственных детей. Это было несправедливо.

— Я не смогу Вам вернуть конверт сейчас, но, может, я отработаю нужную сумму? — мне хотелось показать, как сильно я ей благодарен. Хотелось целовать ей руки.

— Сможешь, — согласилась она. — Во-первых, ты никому не расскажешь, что я всё знаю и что это Лорен украл деньги. Ему тут ещё почти два года жить, а косые осуждающие взгляды его одноклассников ему ни к чему. Тебе то всего потерпеть осталось недели три? Я права? — она быстро достала какие-то документы, начиная из перебирать. А я замер от ужаса, понимая, что она действительно права. Через три недели мне исполниться восемнадцать, и я должен буду покинуть интернат. Покинуть мое ласковое самое любимое солнышко.

— Да, Вы правы, — с трудом просипел я, собирая распавшиеся шестеренки механизма моей души. Они рассыпались и начали падать холодом и металлом, вырезаясь тяжелыми краями во все внутренние органы, начиная с желудка и заканчивая почками.

— Во-вторых, — продолжила Изабелла. — Когда закончишь своё обучение здесь, то найдёшь себе работу и вернешь детскому дому украденную сумму. Так будет честно?

— Да. Я согласен, — кончики пальцев начали зудеть, словно я схватился за дрожащую доску, которую распиливали ножовкой, отчего она вибрировала. Мне до одури захотелось прямо сейчас прикоснуться, прижать к себе Лоли и сказать ему, что теперь с ним всё будет хорошо. И тогда бы он наверняка позволил зацеловать свои блестящие от солнечных зайчиков брекеты и невесомо провести по своему позвоночнику, ладонью пробираясь под футболку. — Я могу идти?

— Да, Мэттью, — она кивнула и снова опустила глаза на экран ноутбука.

Я вежливо покинул кабинет, прощаясь и осторожно закрывая дверь, а затем рванул, что есть мочи в общую комнату, где как раз по времени сейчас должен был находиться Саммерс. Хотелось улыбаться так широко, чтобы даже треснула кожа в уголках рта. Хотелось смеяться навзрыд. И главное — хотелось это делать вместе с Лоли. Чтобы слышать и его смех тоже. Ощущать, как дергаются вихри его волос под моим подбородком, лаская кожу, когда я буду обнимать его. Крепко. И до хруста рёбер.

Лорен нашёлся сидящим на моей кровати. Он облокотился спиной о стену, обнял свои худые коленки и бездумно пялился в окно напротив. Неописуемый зуд, сконцентрированный на кончиках пальцев, мгновенно растёкся по всему телу, насыщая его жаром и жаждой. Я в несколько широких шагов преодолел пропасть между нами, а точнее сиганул в неё со всего маху, не боясь разбиться насмерть.